- Вы хотя бы понимаете, чем может обернуться ваше преступное невмешательство?! - во всю мощь своих легких надрывался директор.

  - Я уже сказал вам, - едва не скрежеща зубами, тихо, но раздельно ответил охранник. - Я и мои подчиненные туда не пойдем. У нас есть более чем веские причины так поступать. И недвусмысленные указания сверху, - добавил Сибецу.

  - Вы ставите под угрозу жизни учеников! - вклинился замдиректора.

  - Ваши ученики ежедневно рискуют ничуть не меньше, - отрезал оппонент. - И мы с вами все здесь это прекрасно знаем. Мне гарантировали, что никаких серьезных последствий для здоровья учащихся не последует.

  - Вы не можете! Вы не можете просто так взять и не выполнять...

  - Пожалуйста, звоните в полицию, - перебил начальник смены директора и с новой ноткой в голосе добавил. - И посмотрим, что вам скажут они.

  - Это просто возмутительно, - булькнул заместитель.

  - В происходящем ровным счетом нет ничего неожиданно, я даже удивлен, что до сих пор не случалось чего-то подобного прежде, - Сибецу оставался непробиваем, однако его лицо открыто выражало все нежелание охранника занимать сейчас именно такую позицию.

  По всему выходило, что приехавшие к нам гости сумели каким-то образом надавить на контору, которая официально сторожит наш гадюшник. Учитывая, что эта фирма, как и школа, находится на содержании у Кланов, то изумляться тут нечему. А вот намеки насчет легавых, которые бросал тут Сибецу, заслуживают куда большего внимания. Это надо очень постараться, чтобы заставить полицейских бездействовать, даже когда речь заходит о таких вещах, как разборки в закрытом полукриминальном приюте.

  - В конце концов, все разрешится куда быстрее, если они получат того, за кем пришли...

  Сибецу сбился на середине фразы, только сейчас заметив меня, уже спустившегося с лестницы и пересекающего холл. Колючие взгляды взрослых тут же засверлили меня со всех сторон, но я не стал обращать на это внимания. Какая к дьяволу разница как смотрят на меня и что думают обо мне все эти люди? Ведь, несмотря на опыт, знания, прожитые годы и все остальное, они остаются всего лишь кучкой обычных трусов. И их поступок, сам факт того, что они сейчас здесь, а не там, не снаружи, открыто говорит об этом. Я тоже не люблю глупого чрезмерного риска, но эта боязнь и примитивный страх перед людьми и обстоятельствами - не одно и то же. Если человек желает оставаться человеком, оставаться личностью и требовать уважения к своей воле, то он должен иметь внутренний стержень, который не позволит его согнуть. Ты можешь знать, что ничего не сумеешь сделать, но если ты должен - то ты пойдешь и сделаешь хоть что-нибудь, невзирая на все возможные последствия. Но если ты, чтобы уйти от столкновения с тем, что тебя страшит, прибегаешь к доводам об оценке рисков, поминаешь все время о концепции "разумного труса" и даже где-то гордишься этим - то не удивляйся, что в какой-то момент никто не придет к тебе на помощь. И не плачься о несправедливой судьбе, которая загнала тебя на самое дно. Трусов, раскрывших себя перед другими, никто не любит, и, конечно, никто им не доверяет, в особенности они сами. И хорошо, если у человека хватает сил стыдиться собственной трусости. Это, значит, у него еще есть шанс на что-то. Того же, кто превозносит свою гнилую слабость ждет лишь всеобщее презрение от всех нормальных людей, чего бы он там не добился в итоге, да разъедающий душу яд из гордыни и спеси, взращенных почитанием таких же жалких ублюдков, только рангом помельче.

  В полном молчании я пересек замерший холл и вышел навстречу яркому солнцу, угодив прямо под обрушившийся на меня водопад из криков и гула многолюдной толпы. Вокруг, сколько хватало глаз, все было заполнено темной ученической формой, причем не только старшей школы, но и средней, и даже младшей. Похоже, здесь собралось разом не меньше восьмидесяти процентов всех тех, кто постигал науку в стенах школы Изясо. И зрелище, представшее мне с крыльца, действительно заслуживало такого внимания.

  Маленькая площадка перед главным входом в здание школы была окружена плотным кольцом из учеников. Заборы и окрестные деревья тоже были густо облеплены фигурами подростков и детей. И все они наблюдали за тем, что творилось в центре свободного пространства, болея с не меньшим азартом и пылом, чем зрители на стадионе Йокогамы.

  Изнутри по окружности гомонящей толпы виднелись фигуры рослых плечистых парней, о которых, видимо, и говорил мне Кип. Все в черных костюмах, начищенных ботинках и солнцезащитных очках, несмотря на разницу в возрасте и комплекции. А еще у каждого при себе имелась по увесистой полицейской дубинке, которыми чужаки для откровенной наглядности все время "поигрывали" в руках. Всего я насчитал десяток этих бойцов по периметру и еще несколько, стоявших небольшой группой внутри живого круга, но как бы чуть в стороне. Впрочем, все взгляды, и мой, в том числе, практически сразу, оказались сейчас прикованы к другим участникам происходящего.

  Тела Сатоми и его мордоворотов уже были кем-то заботливо оттащены к стене здания, и почивали в тенечке. Зато их место "на ринге" уже заняли выпускники из команды Юго-Юго. Впрочем, удача не была и на их стороне. Пятеро парней уже лежало на бетонных плитах, подавая лишь слабые признаки жизни, а на ногах по-прежнему держался лишь сам лидер банды. Несмотря на то, что физиономия Юго-Юго уже начала порядком заплывать от свежих кровоподтеков, а сам он занял исключительно защитную позицию, сдаваться один из лучших бойцов школы Изясо явно не собирался. Но не столько зрелище сразу двух почти повергнутых группировок поразила меня в этот момент, сколько то, кем оказался один-единственный противник Юго.

  Темные волосы, очки в хромированной оправе, презрительная ухмылка. Вчерашний серый наряд Котаро сменился на новый, карминово-красный. И, видимо, не без причины, а чтобы лишний раз подчеркнуть именно то, что при встрече со мной этот парень как раз не очень старался выпячивать - его социальный и финансовый статус. Что ж, найти себе очередные неприятности на пустом месте я умел всегда...

  Тем временем, события на "арене" продолжили развиваться.

  - Последний шанс сдаться, признать поражение и уйти на своих двоих, - надменно бросил Котаро, глядя на своего оппонента.

  - Да пошел ты, - едва различимо буркнул Юго-Юго и, подняв кулаки так, чтобы прикрыть лицо и корпус, шагнул вперед.

  Противник не стал его ждать. Двигаясь с уже знакомой мне скоростью, Котаро вильнул вправо, обошел врага сбоку и нанес точный и очень сильный удар в голень, буквально срубивший беднягу Юго с ног. Хоть Югимари и был парнем крепким, но, видимо, Котаро сумел его к этому моменту порядком измотать. Как-то иначе я не могу объяснить тот факт, почему Юго после удара противника лишь с хлюпающим хряском впечатался левой стороной лица в землю, даже не успев выставить руки, и затих после этого, не пытаясь больше подняться. Окружающая толпа разочарованно застонала. Никого из работников приюта, преподавателей, охранников или просто взрослых, за исключением подручных Котаро, поблизости по-прежнему не было видно.

  Очкарик отступил на шаг, показушно развел руками и громко хмыкнул.

  - А гонору-то было, гонору, - потеряв к поверженному сопернику всякий интерес, Котаро обернулся к толпе и окинул ее пристальным взглядом, безошибочно вычислив среди собравшихся самую "значимую" фигуру. - И сколько еще таких слабаков мне надо будет поставить на место, чтобы появился уже, наконец, этот ваш Одавара?

  Хмурый Тори, стоявший в первом ряду в окружении своей свиты, с закинутым на плечо синаем лишь поджал губы по-змеиному, что для всех, знавших его хоть немного, было явным признаком едва сдерживаемой яростной злобы.

  - Насчет этого понятия не имею, - сказал одноглазый в относительной тишине, повисшей над площадью. - Но ты угадал верно, янсу[8]. Сейчас я буду выбивать из тебя все дерьмо, но не из-за Авары или кого-то еще, а просто потому, что слишком сильно зарвался.