– Должен сказать, оно становится все дороже и дороже. Кажется, французские виноделы, всю жизнь выжимавшие из винограда вино, решили теперь выжимать из него золото.

Он взял бутылку и медленно наполнил бокал.

– Чему я обязан визитом столь высокого гостя? – спросил художник. – Ведь не станешь же ты уверять, что заглянул ко мне просто ради хорошей компании?

Де Кок сделал еще глоток и постарался уклониться от прямого ответа.

– Мне было приятно еще раз оценить твое гостеприимство.

Художник покачал головой.

– Так я и поверю, что ты, несмотря на ветер и дождь, отправился ко мне на Нордемаркт без особо важной причины. Да ты и сам сказал, что явился сюда по велению долга…

Де Кок немного помедлил.

– Ты прав. Я разыскиваю старинную книгу… книгу о явлении чуда.

Петер Карстенс расхохотался.

– Послушай, как там начинается… – И он торжественно продекламировал:

«

Здесь открываются Всевышнего деянья:

Священная книга бытия

И таинство потусторонней жизни.

..»

Де Кок прервал его:

– Очень похоже на стиль Йоста ван ден Вондела! – удивленно воскликнул он.

Петер Карстенс довольно потирал руки. – Точно. Приблизительно в его время эта книга и была напечатана. Первоначальный текст написан на латыни. Несколько столетий хранили люди в памяти явление чуда: историю о том, как священную просвиру не тронул огонь. С тех пор каждый год в Амстердаме празднуют этот день. – Он ухмыльнулся. – Говорят, что для проституток на Валу это очень большой праздник: не один так другой мужичок непременно отстанет от процессии и свернет в сторону…

– Ты молодец, – похвалил Де Кок художника, – отлично помнишь старый голландский текст, слово в слово.

Петер Карстенс махнул рукой.

– Да уж, – сказал он, – если б я этот дурацкий текст сегодня… – Он внезапно умолк. Краска медленно сошла с его лица. – Ты же знаешь, Де Кок, – сказал он, разом протрезвев, – каким способом я иногда зарабатываю себе на жизнь…

Де Кок кивнул.

– Да, знаю. Ты подделываешь и старых голландских мастеров, и французских импрессионистов, и фламандских миниатюристов. Если так дальше пойдет, ты полностью перейдешь на подделки. – Де Кок глубоко втянул в себя воздух и почесал мизинцем нос. – Как я понимаю, тебе ничего не стоило скопировать старинную книгу о явлении чуда.

Петер Карстенс отодвинулся от Марии и поставил свой бокал на стол.

– Но у тебя нет никаких доказательств… Де Кок покачал головой.

– Да они мне и не нужны!

Художник наклонился и приблизил к нему свое лицо.

– В таком случае, что тебе от меня нужно? – спросил он, глядя прямо в глаза сыщику.

– Что мне от тебя нужно? – Де Кок добродушно рассмеялся. – Хоть я и черствый полицейский чиновник, как ты изволил выразиться, мне совсем не хочется устраивать возню вокруг тебя. Я не собираюсь предъявлять тебе никаких обвинений, мне это совсем не нужно, просто я несколько дней занимаюсь одним запутанным делом, связанным с таинственным исчезновением четырех женщин. Исчезновение одной из них совпало с исчезновением одной очень ценной, старинной книги о явлении чуда. – Он потер затылок. – Зная тебя и еще одного человека, который держал в руках эту книгу, я сопоставляю все эти факты и хочу спросить, что тебе известно об этой книге?

Петер Карстенс понимающе подмигнул.

– Я действительно сделал парочку экземпляров, – признался он.

– Парочку? – удивился Де Кок. Петер Карстенс кивнул.

– А если быть уж совсем точным, я сделал три копии. – Он наклонился, пошарил под скамейкой, на которой сидел, и выложил на деревянный стол две пожелтевшие от времени старинные книги. – За книгами должны были прийти, чтобы забрать их у меня.

– Кто?

– Девочка Бертуса из Утрехта. Де Кок нахмурился.

– Как ее зовут?

– Аннетье Схеепстра.

На следующее утро инспектор Де Кок, бодрый и гладковыбритый, вошел в полицейское управление. Крепкий ночной сон словно воскресил его, даже мучительная ломота в суставах почти прошла.

Вечером он долго не мог уснуть. Эти четыре исчезнувшие женщины, каким-то непонятным образом связанные со старинной книгой, причем не с фальшивой, а с настоящей, не давали ему покоя, их образы, которые он пытался воссоздать в своем воображении, сменяли друг друга, точно цветные стеклышки в калейдоскопе.

Утром он проснулся рано и немедленно отправился в полицейское управление. Проходя мимо дежурного, Де Кок радостно приветствовал его, но дежурный Мейндерт Пост, сосредоточенно изучавший регистрационную книгу, даже не взглянул на него, что впрочем нисколько не Задело инспектора.

В большой комнате следователей Фледдер уже восседал за пишущей машинкой. Он явно не выспался и очень плохо выглядел: бледный, с темными кругами под глазами. Завидев инспектора, он изобразил вымученную улыбку.

– Еще парочка таких дней и ночей, и я рухну!

– Ты что, вчера очень поздно закончил работу? – озабоченно спросил Де Кок.

Фледдер устало опустил голову.

– Я вернулся в управление без четверти два. Ян Кустерс передал мне, что вы звонили, а потом отправились домой.

Де Кок шумно вздохнул и при воспоминании о вчерашнем вечере не удержался от улыбки. «После нескольких стаканчиков бургундского, выпитых в обществе порочного художника и привлекательной молодой женщины… такому, как я, старичку хочется только одного: поскорее добраться до постели».

Фледдер подозрительно покосился на него.

– Где вы были вчера?

Де Кок ткнул пальцем через правое плечо.

– На Нордемаркт, у Петера Карстенса.

– А… этот фальсификатор… Де Кок кивнул.

– Нет, он все-таки художник, – поправил он своего молодого помощника. – Петер Карстенс художник. Он копиист и замечательный мастер по подделкам.

– Что вам понадобилось у него?

Старый сыщик с укоризной покачал головой.

– Что может понадобиться следователю у художника-копииста? – ответил он вопросом на вопрос.

Фледдер смутился.

– Вы решили узнать у него кое-что о подделках? – предположил он.

Де Кок уселся в свое кресло и положил локти на стол.

– Я тебе уже как-то рассказывал… мне приходилось расследовать немало дел, в которых так или иначе был замешан Бертус из Утрехта. Я хорошо знаю его методу: как только Бертус приобретает старую картину или какую-нибудь другую ценную старинную вещь, он тут же заказывает копию… чтобы потом продать эту подделку как настоящую.

У Фледдера расширились глаза.

– Книга о явлении чуда… – прошептал он. По лицу Де Кока скользнула улыбка.

– Ну наконец-то ты проснулся!

Фледдер пропустил колкость мимо ушей, его бледное лицо порозовело.

– Вы хотите сказать, Де Кок, что книга о явлении чуда каким-то образом попала в руки Петера Карстенса?

– Вот именно, – подтвердил Де Кок. – И он сделал с нее три копии.

– Целых три?! – изумился Фледдер.

– Да, – спокойно проговорил инспектор. – В мастерской художника ее ждали еще две подделки.

– Кого «ее»?

– Аннетье Схеепстра.

Фледдер прямо оцепенел на месте. Наконец он медленно поднялся из-за пишущей машинки, схватил стул и, повернув его задом наперед, уселся перед Де Коком.

– Я… я, кажется, понял, – запинаясь произнес он. – Бертус из Утрехта каким-то образом был связан с Петером Карстенсом?

– Я исходил из этого предположения и очень удивился, когда Петер Карстенс рассказал, что подделки ему заказывала Аннетье Схеепстра, он называет ее «девочкой Бертуса из Утрехта». Аннетье позвонила ему, они договорились о цене, после чего она сама принесла Петеру Карстенсу книгу и заказала ему две копии. Когда работа была закончена, она забрала у художника оригинал и одну копию, а вторую оставила как образец для третьей.

Молодой следователь внимательно слушал.

– И сейчас у художника остался этот образец, – подхватил он рассказ инспектора, – третью копию Аннетье тоже не забрала…