– Вы сами сообщите в Париж, господин комиссар, или прикажете мне это сделать?

– Я сам позвоню в Париж. Кроме служанки, вы еще кого-нибудь видели в доме?

– Нет, господин комиссар. Эта женщина сказала, что госпожа Рено вот уж две недели как уехала в Америку. Она уверяет, будто слышала чьи-то торопливые шаги по лестнице. Мужские шаги, она сказала.

– Какой номер дома?

– Восемнадцать, господин комиссар.

– Хорошо, ждите. Я сейчас приеду.

Он сообщил о случившемся на набережную Орфевр, инспектору Марсану. Приложив телефонную трубку к уху, тот записывал:

– Нейи, улица Бержерак, восемнадцать, Рено, Поль-Жан-Гастон. Шесть пуль в грудь и живот.

Неожиданно инспектор Марсан остановился и, быстро пробежав глазами написанное, переспросил:

– Поль Рено?

– Да! – подтвердил на другом конце провода мрачный голос комиссара Клерона.

– Тот самый Поль Рено?

– По всей вероятности, он, если судить по адресу…

– Господи, Боже мой…

– Нам было приказано установить за этим господином Рено наблюдение, и если что случится, немедленно сообщить в криминальную полицию.

– Хорошо, благодарю вас, Клерон. Мы сейчас приедем.

Инспектор повесил трубку и вышел в соседнюю комнату, где сидели полицейские.

– Где Маркус?

Один из полицейских взглянув на часы, ответил:

– Скоро должен подойти.

– А Крик?

Полицейский молча указал пальцем на соседнюю комнату. Заглянув туда, Марсан увидел маленького сморщенного человечка, который стоял на коленях перед шкафом, где хранился архив. Комиссар показал ему текст телефонограммы, и поскольку Крик не отреагировал на это, громко произнес:

– Поль Рено!

– Ну и что? – спросил Крик.

– Снова это имя!

Крик, словно внезапно что-то вспомнив, выхватил у него бумажку и внимательно прочел запись. Затем поднял глаза на инспектора.

– Тот самый? Марсан кивнул.

– Кто это сделал?

– Если бы мы знали, я бы здесь не стоял.

– Как это случилось?

– В него выпустили несколько пуль в упор.

– Не одну?

– Шесть.

Увидев, как у Крика вокруг рта заиграли морщинки, Марсан, кивнув головой, проворчал:

– Ты подумал о том же, что и я. Но мы люди воспитанные и потому лучше промолчим.

– Да у меня эта история до сих не выходит из головы! – сердито сказал Крик.

– А у меня, думаешь, вышла? – вспылил Марсан.

– Он же негодяй, – возмущенно воскликнул Крик.

– Волей-неволей приходишь к философскому выводу, – задумчиво сказал Марсан, – что справедливость в конце концов неизбежно торжествует.

Вошел инспектор Маркус, высокий здоровяк, потемневший под солнцем Дакара, где он вместе с сотрудниками Интерпола ловил убийц вице-консула Франции. Вслед за Криком он быстро пробежал текст телефонограммы и снова впился в него глазами.

– Ну что скажешь? – спросил Крик.

– Пошли! – вместо ответа коротко бросил Маркус. Они спустились вниз. Сидя в машине, Маркус сказал:

– Шесть пуль. Ты слыхал, чтобы профессионал выпускал шесть – целую обойму сразу?

– Нет, – ответил Крик. – Обычно они стреляют один, максимум два раза для верности, а потом удирают.

– Видимо, у убийцы было достаточно времени…

– Так поступают обычно женщины, – сказал Крик.

– Верно, – кивнул Маркус, – но женщина, о которой может идти речь в данном случае, мертва…

– Могла найтись и другая. Людям свойственно повторять неприглядные поступки.

Маркус процедил сквозь зубы:

– Особенно, когда все сходит с рук!

Сжав кулаки и покраснев от возбуждения, Крик сказал:

– Черт побери, бывает, что мужчина начинает считать какую-то женщину лишней на этой земле! Но чтобы в двадцать шесть лет встретить подобную особу, ловко отделаться от нее и потом преспокойно и безнаказанно разгуливать на свободе пятнадцать лет…

– Двадцать, – поправил его Маркус.

– Ну хорошо, двадцать.

– В телефонограмме указано, что ему сейчас сорок шесть.

– Неужели с тех пор прошло десять лет, когда мы…

– Да, время пролетело быстро…

Крик еще немного поворчал, затем глубоко втянул в себя воздух и уже приготовился было снова разбушеваться, но Маркус остановил его:

– Успокойся. Как видишь, пришел конец его безнаказанности.

Крик, подняв телефонограмму вверх, произнес:

– Смотри-ка, он жил все это время в том же доме на улице Бержерак. Ты знаешь его, этот похожий на замок дом с громадным, точно парк, садом и массивными въездными воротами со львами у входа. Я отлично помню эту широкую аллею, посыпанную гравием, хрустящим под колесами машин.

– Помнишь, в тот день дождь лил как из ведра? – сказал Маркус.

– Да, – кивнул Крик: – Настоящий ливень. Он задумчиво покачал головой и добавил:

– Какой самоуверенный вид был у Рено тогда!

Дождь лил как из ведра в тот день, когда они впервые въехали на улицу Бержерак, одну из самых респектабельных, тихих и зеленых улиц в Нейи, где каждый дом, точно замок, стоит в глубине парка, обнесенного высокой оградой с коваными воротами на мощных колоннах.

«Дворники», чистившие стекло машины, работали плохо, и Крик, почти уткнувшись в него носом, пытался разглядеть сквозь завесу дождя номера домов.

– Стоп! Восемнадцатый номер.

Они въехали в ворота и остановились перед входом громадного серого особняка.

– Это здесь? – удивленно спросил Крик.

Он хмуро разглядывал две известняковые плиты со львами по обе стороны от двери, лепные орнаменты на окнах, высокую шиферную крышу, блестевшую под дождем, и длинный ряд роскошных автомобилей, выстроившихся под буковыми деревьями.

– Да, это здесь, – буркнул Маркус.

– У них, кажется, гости.

– Не только гости, но и кое-что другое. Инспектор стал подниматься по лестнице.

«А мне, – подумал Крик, – что-то здесь не нравится». Подняв воротник плаща, он двинулся вслед за Маркусом.

Дверь открыла горничная в черном платье и белом переднике.

– Инспектор Маркус из криминальной полиции, – представился посетитель.

Девушка невольно вздрогнула при слове «полиция» и поспешно произнесла:

– Я сейчас же скажу хозяину, что вы пришли. Пожалуйста, пройдите в библиотеку.

Они вошли в просторную комнату, где пол был устлан пушистым ковром и до самого потолка тянулись книжные полки.

Маркус опустился в кожаное кресло у камина и, взяв со столика газету, раскрыл ее.

Крик следил за ним, прищурившись. Он знал, что Маркус бывает в доме Рено, знаком с его женой. И любит ее. Не хочет причинить ей боль и не может не выполнить свой долг.

А Маркус тем временем рассматривал фотографию на первой странице газеты: красивый крупный темноволосый мужчина в смокинге, улыбаясь, разговаривает с пожилым господином. Статья под фотографией начиналась словами: «Молодой преуспевающий Поль Рено, наиболее вероятный кандидат на пост министра иностранных дел. Новый этап в блистательной карьере талантливого сына покойного посла Анри Рено. Университетский чемпион по теннису – в двадцать лет, знаменитый адвокат – в тридцать, рыцарь и джентльмен, остроумный рассказчик, очаровательный и гостеприимный хозяин дома, блестящий оратор, а завтра, в свои тридцать шесть – возможно, министр. Его кредо: „Между друзьями – никаких комплиментов“. Его девиз: „Мы знаем, чего хотим и добиваемся этого“.

Дверь открылась, и Поль Рено, высокий, красивый, темноволосый мужчина в смокинге, точно такой, как на фотографии в газете, вошел и протянул инспектору обе руки.

– О Маркус! Я не видел вас тысячу лет! Маркус молча разглядывал вошедшего. Поль Рено остался таким же, каким он его знал много лет, человеком, у которого все в жизни складывалось легко и просто. Он родился в богатой семье, рос избалованным всеобщим любимцем, затем стал блестящим студентом, которого превозносили профессора, после чего при поддержке отца и других влиятельных родственников сделал головокружительную карьеру: будучи еще совсем молодым человеком, занимал высокие посты, которых обычно люди добиваются лишь в зрелом возрасте, а чаще всего – вообще не достигают. Да, Поль Рено был все таким же: те же обаяние и непринужденность, те же уверенность в себе и добродушная улыбка. Этот человек никогда не испытывал чувства зависти или горечи, и, глядя на него, Маркус подумал: Поль всегда стоял слишком высоко и смотрел на окружающих сверху вниз со своей обычной доброжелательной, снисходительной улыбкой.