Бурус посмотрел на Кулла вполне осмысленным взглядом, но ничего не ответил. Впрочем, и атлант при всем желании тоже не смог бы ему объяснить происшедшую перемену. Некоторое время они стояли молча, затем бурус вдруг дотронулся до руки Кулла.

— Там… Я не знаю… Я помню, когда-то давно ходили легенды о подземном Царстве Ненависти. Мы не слушали их, потому что знали, наше Царство Ненависти здесь на земле, и имя ему — Валузия. — Он сглотнул слюну и с трудом продолжал: — Мне помнится, в предании шла речь о каких-то не то червях, не то змеях. Впрочем, ни тех, ни других на самом деле не существует, они только мерещатся тем, кто попал под власть этого чувства — ненависти. Я не знаю, что сейчас происходит, но очень похоже на то, что мы столкнулись… — Бурус вытер холодный пот со лба и, взглянув в глаза Куллу, сказал уже более спокойно: — Во всяком случае, если все это правда, то мы сейчас в одинаковом положении.

Атлант с трудом понимал смысл доносившихся до него слов, но он знал одно — надо как-то выбраться из этой обволакивающей пелены забытья и найти путь к своим. Это самое главное. Ненависть… какая ненависть? Он готов был дружески похлопать по плечу этого молодого человека в меховой безрукавке, утешить его, сказать, что валузийцы никогда не хотели причинить зла бурусам…

Стоп! Не стоит расслабляться. Именно ненависть, о которой говорил сейчас покрытый испариной враг, привела полчища мохнатых тварей на благословенную землю Валузии. И сейчас, наверное, тяжелая кавалерия, наемники и Алые Стражи бьются не на жизнь, а на смерть, увлекаемые в кровавую гущу схватки не ради любви к Прекрасной Деве, а ради ненависти.

Но только ли сегодняшняя битва зиждется на ненависти? Нет, все таковы. Алый Страж никогда не вспомнит, что тот, в кого сейчас летит его копье, бегал с ним когда-то в детстве, веселый, лопоухий, удивлявшийся любому чуду на свете, — стрекозам, кружащим по вечерам у потайного отверстия в заборе, где можно было подслушать заветные беседы девочек. Рыбам, которые не боялись его рук, когда он погружал их в тихий прохладный ручей. Да мало ли чему удивлялся тот безымянный друг детства, когда в последний миг вспоминал глупые, невинные свои шалости, ощущая теперь только ненависть к поразившему его врагу.

Ненависть… Кулл поежился, пытаясь стряхнуть с себя бремя ненужных воспоминаний. И — не смог. Потому что их не было. Сколько раз он убивал, сколько раз по приказу короля валузийские солдаты уничтожали целые народы, — но он не мог вспомнить ни одного случая, чтобы в бой его вела ненависть. Ярость атаки, жажда справедливого отмщения, неприятие навязанных противником условий войны… Да мало ли что еще? Но только не ненависть. Ее Кулл никак припомнить не мог.

Он оглянулся на буруса и увидел, что тот сполз на землю, судорожно хватая ртом воздух. «А вот тут, наверное, этого чувства хватило через край, — подумал Кулл. — Плохо сейчас, видно, бедняге приходится». Ну что ж, за все надо платить, — и с этой мыслью король склонился над распростертым телом мужчины, пытаясь хоть как-то привести его в чувство. В тот момент он не думал ни о каком коварстве, он лишь слегка потрепал по щекам угрюмого парня в меховой безрукавке. Но то, что произошло потом, превзошло все его ожидания.

— Ы! — вдруг крикнул бурус. — Ы-ы-ы! Ты!

— Я? — доверчиво перепросил Кулл.

Бурус не договорил и, упав на землю, начал корчиться и извиваться. Он силился что-то сказать, но с его губ срывались лишь слабые хрипы, а глаза дико поблескивали в полумраке,

— Да что с тобой? — Кулл попробовал приподнять его за плечи, но вдруг отшатнулся. На губах буруса появилась зеленоватая пена, затем изо рта вялыми толчками потекла кровь. Тело его конвульсивно задергалось, в широко раскрытых глазах застыл ужас, лицо исказилось предсмертными муками.

Кулл прижался спиной к ледяной стене пещеры, пытаясь унять бившую его дрожь. Он закрыл глаза, чтобы больше не смотреть на умирающего, но вместо темноты увидел какие-то яркие блики, сначала беспорядочно замелькавшие перед ним, а затем начавшие складываться в странные картины. Они постоянно менялись, и с такой скоростью, что Кулл не успевал рассмотреть ни одну из них. Тогда он открыл глаза, чтобы остановить этот неистовый жуткий водоворот становившихся все более яркими образов, и — вновь увидел их, теперь уже совершенно отчетливо.

Сначала перед атлантом появились очертания какого-то дворца, смутно показавшегося ему знакомым. Ну да, это же дворец правителя Валузии! Вот его башни, хрустальные шпили, золоченые крыши, его высокие стрельчатые окна, цветущие сады, журчащие фонтаны… Но как будто чего-то не хватает… Почему-то не видно часовых на башнях, нет отрядов Алых Стражей вокруг, нет дозорных на высоких городских стенах… И все же это тот самый дворец, где Кулл еще недавно восседал на топазовом троне. Внезапно вокруг прекрасных зданий вспыхивает пламя, оно неистовствует, пожирая все, что можно. Какие-то зловещие тени начинают метаться, образуя неистовый хоровод смерти… Они поднимаются все выше и выше по стенам, лезут в окна…

Неужели бурусы штурмуют Хрустальный город, и Кулл видит сейчас все это наяву? Их лица, горящие дикой яростью, мелькают все ближе и отчетливей, но Кулл почему-то не узнает в них знакомых черт бурусов. Где же их отборные воины, обезьянолюди? И почему захватчики вооружены — ведь бурусы не используют оружия! Атлант увидел широкие мечи и длинные кинжалы и окончательно понял, что видит не бурусов.

Значит, кроме них у Валузии есть и другой враг, который или был заодно с бурусами, или просто воспользовался подходящим случаем — ведь валузийская армия, в своем основном составе, покинула столицу, двинувшись к южным рубежам королевства. В Хрустальном городе осталось не так уж много защитников, но все они опытные и храбрые воины, и врагам, по-видимому, будет не так просто одолеть их. Но почему же не видно сражения?

Неведомые захватчики уверенно лезут по стенам, проникают в окна и не встречают никакого сопротивления… Кулл вновь закрыл глаза, надеясь, что страшное видение исчезнет, но оно лишь стало еще отчетливее. Теперь он уже мог разглядеть даже мельчайшие детали одежды и вооружения тех, кто осаждал дворец.

И тут он все понял.

То, что яркими картинами представало перед изумленным атлантом, было отражением событий далекого прошлого — нападение предков валузийцев на бурусов и захват их дворца. Да, ведь человек в меховой безрукавке рассказывал ему, что люди Буру-Теш не умели воевать и не оказали нападавшим никакого сопротивления. Они просто строили системы подземных ходов, чтобы в случае опасности уйти. Вот и теперь они просто ушли. Ушли, чтобы через много лет вернуться и покарать тех, кто отнял у них страну…

Король очнулся и недоуменно огляделся. Но что же тогда происходит сейчас? Почему его неожиданный спутник — бурус — корчится в предсмертных муках? Что за неведомые силы свалили такого крепкого парня с ног? Может быть, кто-то третий вступил в борьбу, приняв сторону валузийцев? Кто он? Ставленник Светлых богов или мерзкая тварь Великой Тьмы, приспешник Неназываемого?

Яркое видение штурма опять промелькнуло в сознании Кулла и исчезло. Боги словно подсказывали королю ответ, но он никак не мог понять его значение. Атлант стоял, по-прежнему прислонившись к стене и закрыв глаза, будто ожидая продолжения странных событий. Он был потрясен, хотя уже давно перестал чему-либо удивляться. Еще какое-то время назад Кулл твердо знал, что ему предстоит делать всю его дальнейшую жизнь — жребий и долг короля беспощадно, до последнего мгновения бороться с врагами Валузии и верить в победу, в справедливость этой борьбы. А сейчас он не был уверен ни в чем. Кого считать врагом? Что такое справедливость? У каждого народа своя правда и право решать свою судьбу!

Атлант с трудом заставил себя открыть глаза и взглянуть на неподвижно лежащего буруса, застывшего с необыкновенно спокойным, умиротворенным выражением лица. Как будто наконец свершилось то, о чем долго мечтал человек в безрукавке. Сколько же прошло времени с тех пор, как они оказались в этой странной узкой пещере? Мгновение, день, вечность?