Окончив рассказ, монгол молчал до тех пор, пока на песчаной равнине не появились сопки. Морквард предупредил, что здесь необходимо быть особенно бдительными. Но удача благоволила им, и они никого не встретили. Малу иногда казалось, что кто-то следит за ними, видя насквозь их мысли и чувства. Он оглядывался, но никого не замечал.

Ближе к ночи всадники спешились, решив переночевать на одной из сопок. Расседлав и напоив коней, они взобрались на плоскую вершину песчаной возвышенности и легли спать. Мал, один из всех, остался бодрствовать. Стоя на вершине сопки, он всматривался в окрестности, высвеченные лунным светом. Монотонное чередование насыпанных ветром холмов чужой земли вернуло ему едва отступившую тоску одиночества. Еще совсем недавно каждый час ночи был для него даром небес – темнота служила ему и Маргарите единственным покрывалом от посторонних глаз. Это было время, когда они оставались одни и произносили друг другу самые нежные признания. Мал мог прижать Маргариту к себе и слышать, как бьется ее маленькое сердце, и чувствовать, как на него изливается поток любви. Он ждал, пока девочка, положив ему голову на плечо, заснет, и только тогда засыпал сам в ожидании сладостного пробуждения, мечтая, что новый день начнется с самого желанного для него прикосновения губ.

– Почему в то утро она не разбудила его?

Хендрик обнаружил письмо Мала этим же вечером. Но прочесть его решился не сразу. Он долго пытался уснуть, но так и не смог. Тогда Хендрик встал с постели, взял письмо Мала, зажег свечу и прочел:

«Дядя Хендрик, я не знаю, что со мною будет дальше, но я не в силах также объяснить все, что со мной до этого произошло.  Два года назад в замке герцога ванн ден Берга случай свел меня с его пятнадцатилетней дочерью. Ее звали Ода. Я влюбился, и очень скоро признался ей в этом, но ответного признания так и не дождался. Ода была холодна со мной, но и не отвергала мою любовь. Мне этого было мало, и я решил покинуть замок. Накануне отъезда я получил письмо, в котором она просила меня о свидании. Мы встретились. Моя возлюбленная улыбалась мне. Ее взгляд разжег во мне страсть, и я, изумленный, приник к ее губам. Ода оттолкнула меня, засмеялась, а потом уже сама заключила меня в объятья и ответила пылким поцелуем. Мгновение спустя она смотрела на меня с восхищением как на своего властелина. Я потерял голову и бросился к ванн ден Бергу с намерением просить руки его дочери. Когда же я готов был во всем признаться, в комнату вошла моя возлюбленная, и я замер не в силах отвести от нее взгляда. «Это Рос, и не удивляйтесь, принц, мои дочери – близнецы», – эти слова ванн ден Берга прогремели для меня как гром среди ясного неба. Когда же в комнату вошла Ода, как всегда холодная и печальная, я осознал ужас своей ошибки – вместо нее я целовал Рос. Как же я был слеп! Как я мог не узнать свою любовь?! Как легко я променял ее на другую! Но стоило мне взглянуть на улыбающуюся Рос, как я понял, что она дорога мне ничуть не меньше своей сестры, и того краткого свидания ей хватило, чтобы наравне с Одой завладеть моим сердцем. И тогда я с ужасом понял, что люблю обеих дочерей ванн ден Берга, и не могу отказаться ни от одной из них, пусть даже в пользу другой. Я оказался во власти преступной страсти, и мне оставалось только мечтать о невозможном -, чтобы девушки слились воедино. Через несколько дней началась война. Я возглавил армию и завоевал северную Италию. А у стен осажденного Рима ко мне пришли невесть откуда две амазонки. Их звали Бланка и Камилла. Они взялись сопровождать меня во время штурма и спасли мне жизнь. Рим стал для голландской армии ловушкой. На его улицах наши тела покрылись неизвестно откуда взявшимся ядом. Я умер вместе со всеми, а после восстал из мертвых благодаря противоядию, которое влили в меня Бланка и Камилла. Я помню, как очнулся в теплой воде и как обнаженные амазонки нежно растирали мое тело, представ передо мной в облике прекрасных нимф. И этого было достаточно, чтобы влюбиться в них в одно мгновение. Но стоило мне забыться сном, как они исчезли. В тот момент я вздохнул с облегчением – я был избавлен от необходимости сделать выбор между двумя женщинами. От них осталось лишь сладостное видение, которое и сейчас живет в моей памяти.  Спустя год я был обречен на свадьбу со старшей дочерью короля Пипина. Но случилось так, что маленькая Маргарита стала моей судьбой. И я найду ее…

ГЛАВА IV. МЕМФИС – ГОРОД МАСОК

Утром Мал проснулся позже всех. Дан кормил лошадей перед очередным переходом через пустыню. За ним внимательно наблюдал Гор. Когда очередь дошла до Перегора, Дан доверил мальчику мешок с овсом. Жеребец сам подошел к Гору и склонил голову чуть ниже обычного, как будто заботясь о том, чтобы мальчику не пришлось прилагать лишних усилий. Мал почувствовал ревность: как быстро его верный конь и мальчик нашли общий язык. Но ведь он сам подарил Гору коня:

– И не о чем сожалеть! – Морквард тут же неожиданно проявил чуткость, сообщив, что к обеду они доберутся до одной деревни и там раздобудут нового жеребца.

Пока они ехали, Мал задумался о том, какой конь ему нужен:

– Пусть он будет необычным, не похожим на других.

И как только Мал увидел первые дома селения, то потребовал от Моркварда, чтобы тот вел его на лошадиный рынок.

– Никакого рынка здесь нет. В деревне живет коневод. У него-то вы и подыщите подходящего коня, – сказал Морквард.

– Откуда ты знаешь? – удивился Мал.

– Слуга, не знающий предпочтений господина, ни на что не годится, – невозмутимо отвечал Морквард.

– Подожди, Морквард, все-таки ты служишь не мне, а моему дяде, и потом…

Монгол не дал договорить Малу…

– В данный момент я служу вам.

Малу было нечего добавить: он всего лишь не доверял Моркварду, о чем не собирался говорить вслух.

– Хорошо, я запомню твои слова, – сказал Мал.

Коневод, завидев всадников еще издали, вышел им навстречу. Он первым приветствовал Моркварда. Тот сообщил ему, что его хозяин Мал желает отдохнуть и приобрести коня. Пока в доме шло приготовление пищи, Морквард сопроводил Мала в конюшню. Принц невольно остановил взгляд на самом стройном и величавом жеребце и пожелал приобрести именно его. Коневод потребовал двойную плату, и Верн, не торгуясь, расплатился золотом Гербранда. Во время обеда Мал заметно повеселел. Морквард не ошибся – принц был доволен приобретением. Его нового жеребца звали Орион.

Путники двинулись на запад. Морквард скакал впереди, за ним ехали Мал с Верном, следом – Дан и Гор. Когда они проезжали между двумя песчаными холмами, их стала догонять колесница. Мал развернул Ориона и поставил его поперек дороги. Колесница остановилась. Лошадьми правил длинноволосый араб лет сорока пяти. Его смуглое лицо обрамляла черная борода. В коляске сидела красивая женщина с печальными глазами. Мал поймал ее взгляд и увидел в нем страх и удивление. Она смотрела так, как будто раньше встречалась с ним.

– Прошу прощения, что остановил вас, – начал Мал и замолчал, не зная, что сказать в свое оправдание.

Женщина с безразличным лицом смотрела на Мала и молчала.

– Позвольте сопровождать вас, госпожа.

Она кивнула, но тут вмешался возница и сказал, что не желает, чтобы его госпожу сопровождал незнакомец. Мал взглянул на женщину в надежде получить вразумительный ответ. Но та продолжала молчать, делая вид, что не понимает о чем идет речь.

– И всё же я буду следовать за вами, – твердо сказал Мал.

– Никуда ты не поедешь, белозубый! – выкрикнул возница, выхватил лук и натянул стрелу. Но выстрелить он не успел – стрела Дана вонзилась ему в грудь. Смертельно раненый араб свалился с колесницы на песок и, корчась от боли, хрипло засмеялся. Мал спустился с коня, подошел поближе и склонился над умирающим. Араб улыбнулся, обнажив зубы красного цвета.

– Ты должен положить ее на алтарь! – захлебываясь кровавой пеной, прохрипел он.

Женщина взяла поводья и заставила лошадей сдвинуться с места. Они резво покатили колесницу. Мал поскакал на Орионе следом. Он начал понимать, почему случайно встреченная на дороге женщина неумолимо притягивает и подчиняет себе: ее глаза и взгляд были в точности такими же, как у Маргариты.