Пока они с учителем Акинобу возились с ганива, хирака вылезли на корме и пробили дыру у центральной мачты, из-за чего она угрожающе накренилась, и джонку повело вбок. Натабура отметил, что боцман вовремя отработал рулем и не дал джонке перевернуться. Хорошо! У нас есть еще шанс, понял он и бросился на корму, заскочив по пути в кладовку и схватив первое, что попалось под руку – тяжелую секиру. Через коку оба ее лезвия, не заметив как, он смял в лепешку.

Хирака напал неожиданно. Откуда он взялся, Натабура так и не понял. Он бежал, чтобы по лестнице вкарабкаться на ют. Потом уже догадался, что хирака пробили пол капитанской каюты и лезли через нос. Не зря Акинобу учил его чувствовать опасность загодя. То ли Натабура увидел тень, то ли мачта показалась странной, только когда пробегал мимо, из-за нее с мечом над головой выскочил хирака. Не подставь Натабура секиру, удар пришелся бы точно в голову. Ржавый меч хирака сломался, и его обломок лишь оцарапал лицо Натабуры. Следующее движение, которое чисто рефлекторно сделал Натабура, как если бы он сражался с человеком, была подножка. Уж очень выгодно для этого стоял хирака – всей тяжестью налегая на правую ногу. Натабура не видел, а лишь почувствовал это. К его досаде, ничего не получилось. Вернее, Натабура сделал все, как нужно, как делал сотни тысяч раз: ткнул ногой сбоку и приложился с маху плечом в грудь противника. И сразу понял, что взялся мериться силой со скалой. Хирака оказался слишком тяжел. Он только отклонился на мгновение назад, чтобы сохранить равновесие, а потом Натабура отлетел к мачте. Это было ошибкой – подспудно Натабура хотел испытать себя в рукопашном бою с хирака. Почувствовать его силу, мощь. Однако, несмотря на сильный удар, он не пострадал – главным образом из-за того, что был готов к бою и в тому же в бане утром хорошо разогрелся, сражаясь с аябито. Секира со звоном ударилась в борт.

Ободренной легкой победой хирака прыгнул вперед в надежде затоптать Натабуру, а затем отправиться на помощь своим товарищам. Натабура был легче и опережал его в скорости. Он легко перекатился к борту, где лежала секира. Тяжелая ступня хирака впечаталась в доски палубы с такой силой, что оставила глубокий след, а затем ударила в борт так, что полетели щепки, и застряла. Хирака силился ее выдернуть. Он дернул раз-другой. Его каменное лицо исказилось гримасой. Хирака даже прогудел что-то вроде: «Сейчас, погоди…» Натабура, усмехнувшись, подхватил секиру: «Так я и расстарался!» Хирака почти выдернул ногу. Натабура успел рубануть со всего маху. Камень с треском лопнул. Хирака отскочил, покачиваясь. Особой боли он не испытывал, потому что не издал ни звука, а только поморщился, словно Натабура не отрубил ступню, а всего лишь наступил на нее. Но подвижность потерял и заходил по кругу, как одноногий от пинка под зад.

Из ступни на палубу хлынула липкая жидкость, похожая на кровь, только желтого цвета. Натабура не стал разбираться, что это такое, и не дал ни единого шанса хирака. Следующим ударом он отколол ему голову и только тогда услышал, как кричит умирающий хирака – как раненый заяц. Если, чтобы убить первого хирака, пришлось разваливать его на куски, то этот хирака умер, лишившись головы. Однако закричал, призывая на помощь – самое удивительное, что кричали одновременно голова и туловище.

На юте матросы во главе с боцманом отбивались от пятерых хирака, шестой показался из люка. Натабура подоспел вовремя, чтобы отрубить ему голову. Хирака застрял, и через кормовой люк вылезти больше никто не мог. После этого осталось только добить хирака, которые махались с матросами и боцманом. Джонка снова накренилась. Боцман Дзидзо бросился к штурвалу. Хирака все же удалось сорвать одну из двух трюмных крышек. По палубе носились обезумевшие куры. Парочка из них, истерически кудахча, уже плавала в воде.

Натабура искал Юку. Но ее нигде не было видно. Пропал и Афра.

– Ты видел Юку? – окликнул он Язаки, который прятался за разбросанными на палубе ящиками.

Как раз в этот момент из трюма выпрыгнул ганива и щелкнул зубами так страшно и громко, что Язаки в одно мгновение очутился на мачте и полез на клотик, уронив оружие.

– Кудда-а-а! – крикнул Натабура, но возникшие ниоткуда хирака отвлекли его внимание, и пришлось снова махать секирой.

Это были не тяжеловооруженные войны, а лохматые дикари с дубинами и дротиками, которые они метали в противника.

Все последующее смешалось для Натабуры в беспрестанной драке. Он то от кого-то отбивался, то, напротив, стоял в засаде, пока учитель Акинобу вместе с матросами обследовали каюты и выгоняли из них хирака, и добивал тех, кто сумел уйти от руки Акинобу. То убегал от слишком расторопных хирака и ганива. Ему даже показалось, что где-то рядом мелькнули Афра и Юка. При этом хруст дерева, хлопанье парусов, тяжелая поступь каменных монстров, крики, ругательства, паническое кудахтанье кур, удары волн – все слилось в бесконечно протяжный шум.

По мере того как хирака становились все более похожими на людей и в них появлялась кровь, их преимущество в силе сходило на нет. Напротив, они делались более активными, и там, где коку назад Натабура справлялся с помощью не столько ловкости, сколько силы, ему, наоборот, приходилось вертеться, как духу на сковороде. А когда он обнаружил, что секира превратилась в кусок железа, сменил ее на кусанаги и сразу почувствовал себя увереннее.

С учителем Акинобу они отбивал атаку со стороны кормы, где хирака все же очистили люк и лезли один за другим. Потом пришли на помощь Язаки, который провалился в трюм. Они его вытягивали, отбиваясь сразу от троих хирака и двух ганива. Натабура между делом спас повара, которого душили. И вдруг наступила пауза. К этому моменту все ганива были убиты или попрятались, что на них было непохоже, ибо они до этого яростно нападали. И если из кают вначале попеременно вылезали по двое, по трое, то теперь – один, ну два от силы. Их шансы захватить джонку таяли на глазах. Даже получив такую же скорость в передвижении, как и люди, они уступали им в мастерстве, потому что за двести лет тактика боя изменилась. К тому же хирака, похоже, были собраны из разных захоронений, и среди них попадались совершенно древние существа – лохматые, в шкурах, вооруженные дубинами. С двумя из них Натабура столкнулся на юте. Дрались они с неистовством зверя, но к счастью, таких оказалось не так уж много.

Только что все бегали, кричали и дрались, и вдруг наступила пауза. Учитель Акинобу, с опаской заглядывая в дыру, крикнул:

– Эй! Дружище… Капитан!.. Наша взяла. Вылезай!

Натабура получил возможность оценить последствия сражения. Он чувствовал себя оглушенным и обманутым в лучших чувствах. Победа или то, что называется передышкой, не принесла торжества духа. Невысока честь драться с каменными истуканами, зная, что они обречены. Хотелось уткнуться носом в какую-нибудь дыру и ни о чем не думать. Джонка была завалена телами хирака и ганива. Перила, ограждающие мостик, оказались снесены. Не уцелели перила и по правую сторону носа. В палубе зияло не меньше трех дыр. Когда и как хирака сумели их пробить, Натабура не помнил. Честно говоря, ему было все равно. Что со мной? – думал он, мне не нравится убивать даже этих бедных гонси[82]. Он дрался не за совесть и не за страх, не за своего господина – он только защищал свою жизнь. Это было не одно и тоже. Ради этого даже не стоило выхватывать меч. Он чувствовал, что изменился, но еще не понял, как и почему.

Самая большая мачта, находящаяся в центре, наклонилась. От этого джонка безбожно рыскала по курсу, и только мастерство боцмана Дзидзо не позволяло ей опрокинуться. Первая и четвертая мачты пропали, будто их и не было. Пожалуй, все это больше походило на следствие абордажной атаки, чем на схватку с каменными существами. Но как ни странно, джонка «Кибунэ-мару» все еще держалась наплаву. Ах, ну да, словно очнулся Натабура. Мы же в море. Позади дальний путь. Но почему так тяжело, словно я снова таскаю гэндо Амида на загривке.

Единственным предметом, избежавшим разрушений и сохранившим первоначальный вид, оказалось рулевое колесо. Боцман помахал рукой и крикнул: