– Это что еще такое? – удивился Бог Яма, снимая с лысины кусок известки.

– Землетрясение? – предположил демон Кацири.

– Поди узнай, – приказал Бог Яма.

Демон смерти исчез и вскоре вернулся.

– Какой-то Натабура штурмует дворец какого-то Мангобэй, – с почтением доложил он, вытянувшись как струна. – Там их много.

– Ну и пусть…– в задумчивости почесал лысину Бог Яма, обдумывая ход. – Пусть штурмует… Что ты сказал? – он поднял голову, глаза его расширились.

– Говорю, слышал, что какой-то Натабура…

– Натабура?! – вскричал Бог Яма. – А чего ты молчишь?! Я тебя зачем взял?! Зачем?! Чтобы ты докладывал четко и ясно.

Он вскочил – доска и камни полетели на пол, и забегал по подземелью.

– А Язаки есть с ними? – остановился он, с укором глядя на Кацири.

– Да… кажется… – робко ответил новоиспеченный демон Кацири, боясь ошибиться.

Дело в том, что Кацири всего лишь пару раз облетел поле сражения. Он даже не смел покуситься ни на одну новоиспеченную душу самураев, которые неприкаянно бродили по Нефритовому дворцу. А из всего шума, царившего во дворце, на свою голову разобрал лишь то, как какой-то странный монах кричит:

– Натабура, Язаки! Ко мне!

Естественно, этого он не рассказал Богу Яма, который и так едва не рычал от ярости. Бог Яма в свою очередь еще не привык к Кацири и видел в его робости признаки скудоумия. К тому же всякое упоминание о Натабуре и его друзьях приводило его в бешенство.

– А еще кто? – скривился он так, словно у него болели зубы, хотя зубов у Богов отродясь не было. Они им были не нужны.

– И… и… собака… – упавшим голосом добавил демон Кацири.

Он действительно видел и собаку, точнее, медвежьего тэнгу. А так как разбирался в иерархии не только гадов, но и животных божественного мира, то сообразил, что дело здесь нечисто и что в битве замешаны самые высокие Боги. Но ничего из своих глубокомысленных соображений Богу Яма не сообщил, боясь попасть впросак, ведь ему казалось, что его хозяин сам все понимает. Однако на этот раз демон Кацири ошибался. Кроме того, что он был умным-умным, он еще и боялся потерять теплое местечко, тем более, что нежданно-негаданно получил повышение в чине, к которому еще не привык. А так как происходил из мелкопоместных духов, пробавляющихся душами лягушек, змей и прочих гадов, то не мог понять, что от него хочет Бог Яма.

– Это они! – обрадовался Бог Яма. – Идем, будем мстить.

– А у нас получится? – посмел усомниться помощник, ибо видел, какое ожесточение царит на поле битвы.

– Еще как, – кивнул на ходу Бог Яма, открывая тяжелую, кованую железом дверь.

В затхлое подземелье ворвался свежий ветер. Бог Яма поморщился. Он не любил хорошей погоды и вообще – положительных эмоций. Его уделом были мрачные мысли о мрачных-мрачных делах и делишках.

Он мстил неосознанно, не только потому что им пренебрегли, а потому что его тем самым унизили, низвели до уровня обычных, третьесортных Богов, например, такого, как вечно пьяный старикашка Бог Дзюродзин[202] или как его… Мироку[203]. Кто это такой? Его никто никогда не видел по причине бесцветности и безвкусности.

В нижних помещениях Нефритовой башни шел бой. Сыновья регента – Такэру и Коксинг руководили обороной, и Ходзё Дога мог быть спокойным: войск предостаточно, в резерве тайная сила в виде хирака и прочего каменного истуканства. Скоро расцветет, на помощь придут верные войска и изловят бунтовщиков, а потом я их подвергну самым изысканным казням. Он стал выбирать, каким именно. Знал он их не меньше шестисот и все испробовал на деле. У него были китайские труды по правильному умерщвлению огнем, корейские манускрипты по утоплению, тибетские «книги мертвых» о свойствах ядов, баганские советы, как вытягивать жилы, ванлангские труды по применению бамбука, тяжеленный монгольский свиток, как пользоваться телячьей шкурой, чтобы волосы у человека прорастали внутрь головы, и прочее, прочее, прочее – всего десять огромных сундуков, набитых доверху. Но среди всех – редчайшая рукопись на телячьей коже, которую перевел некий монах Натабура. Эта рукопись нравилась регенту Ходзё Дога больше всего, особенно такое понятие, как «испанский сапог». Ходзё Дога не знал, что означает слово «испанский», но отлично понимал, что такое сапог – что-то вроде дзика-таби, считал он, только из железа и дерева. Он самолично нарисовал эскиз и приказал изготовить образец. Теперь новенький сапог стоял в углу спальни и радовал глаз изысканностью форм. Какая лаконичность, какая гармония, думал Ходзё Дога, единство целого и начало всех начал. Будда в своем совершенстве! Настало время применить, радовался регент Ходзё Дога и с непонятной тревогой посматривал в сторону города – город был темен, как зимнее поле. Уже больше стражи длился бой, а помощь все не приходила. За одно казню и генералов, злорадно решил регент Ходзё Дога, за нерасторопность. Он подошел и осторожно выглянул за перила балкона. Под ним творилось нечто невообразимое: основания башни видно не было, казалось, что странная туча опустилась на Нефритовый дворец.

Между тем, это был всего лишь прием, который использовал Бог Яма, чтобы напугать Натабуру и особенно Язаки. Он застал их в тот момент, когда они попали в трудное положение. Афра, как всегда радуясь возможности поноситься, скаканул на третий этаж и был таков. Пришлось Натабуре лезть следом, да не по лестницам, а снаружи по стене, потому что лестница простреливалась лучниками, и они впятером: Натабура, учитель Акинобу, Язаки, Баттусай и капитан Го-Данго не могли высунуть голов, а ждали, пока у стражников кончатся стрелы. Но, видать, стрел у них было великое множество, потому что они тратили их не жалея, истыкали все стены и пол. На свое счастье Натабура выбил какую-то хлипкую доску и попал в хранилище оружия. Он понял, что запас стрел не истощится и ждать бессмысленно: сотни и сотни, если не тысячи колчанов, набитые стрелами, стояли в специальных подставках. Кроме этого стрелы лежали еще и в специальных бамбуковых ящиках и просто так – россыпью на полу. Впрочем, времени осматриваться не было. Натабура бросил лишь короткий взгляд и прижался к стене: в хранилище появился стражник. Как только он нагнулся за колчаном, Натабура отрубил ему голову, которая со стуком полетела в угол, а тело стражника смяло один из ящиков со стрелами. В это момент следом влез Баттусай.

– Я с вами, сэйса, – прошептал он.

Чего-то подобного Натабура ждал от него, – словно продолжения того разговора на тропинке и странного чувства, что он нашел еще одного друга. А еще он ждал, что на грохот прибегут новые стражники. Некоторое время было тихо, но затем раздалось:

– Стрелы! Давай стрелы!

– Сэйса! – Баттусай хотел сказать, что предан ему как никто иной, но не знал, как это выразить словами.

– Тихо! – поднял руку Натабура.

В хранилище влетел стражник, и Баттусай ловко сбил его с ног, а Натабура бросился в следующую комнату, где тут же столкнулся с тремя лучниками, которых тут же зарубил. Они даже не успели выхватить катана. Эта была легкая смерть, о которой мечтал любой самурай. Потом в их сторону полетели стрелы. Но ни Натабура, ни Баттусай не уступали друг другу в ловкости – тут же упали, вскочили, перекатились. Еще дрожало оперение первой стрелы, а древко второй пело, подобно тростнику под ветром, как еще двое стражников облились собственной кровью. Их глаза! Натабура никогда не смотрел в глаза умирающего противника. В этом они с Баттусаем были чем-то схожи – уважай своего врага, даже если он не менее страстно желал убить тебя. Похоже, Баттусай следует тем же принципам. Но разве сейчас время для рассуждений? – думал Натабура. Прижавшись к стене, он слушал, стараясь определить, где находится Афра. Он боялся его позвать, потому что пес мог попасть под стрелы. И вдруг откуда-то чуть ниже раздалось рычание. В одно мгновение Натабура перепрыгнул через перила и очутился между вторым и третьим этажами в узком пространстве переходов. Помощь была излишне. Афра только что загрыз стражника и, не узнав Натабуру, прыгнул на него, целясь в горло. Таких яростных глаз Натабура у своего пса никогда не видел.