– Это был фамильный розовый бриллиант, тупица ты этакий! Да за него ты мне должен до конца жизни карты пулять.

– Бриллиант иль стекляшка разукрашенная – мы, ваша милость, в камнях разбираться не приучены. Блестит, и хорошо. 

Флинн вытащил из кармашка кольцо с камушком, в аккурат такое же, какое было на безымянном пальце Арлины, сдул с него крошки, потёр о ткань жилета и попробовал выступающий край камня на зуб. 

– Пёс вас богачей знает. Вот вы про бриллиант талдычите, а на вкус стекло и стекло. 

Юноша взорвался. 

– Отдай бриллиант, скотина! 

Флинн поспешно отдёрнул руку. 

– Эй-эй, ваша милость, будьте добры убрать ручонки. Проиграли – платите. У нас тут всё по-честному. 

– По-честному? – зарычал проигравший. – Да я из всех партий ни разу джокера не словил, мошенник ты этакий. 

– Ну, игра есть игра, – пожал плечами раздавала. – Теперь позвольте, я откланяюсь. 

– Постой. – Юноша схватил Флинна за рукав. Его глаза одержимо блестели. – Давай ещё партию! Последнюю на сегодня. 

Флинн аккуратно разжал пальцы молодого человека и высвободил свою руку. 

– А платить чем собираетесь? 

– Давай в долг! 

– Э-э, нет, – протянул Флинн. – Вы только-только камушком прошлый долг отдали, а сегодня опять чуть ли ни состояние продули. Будьте так благородны, отдайте вначале этот долг, а потом уж и карты пуляйте. 

– А ну, раздавай, дубина! – юноша готов был взорваться. – Ты, кретин, даже не понимаешь, кто перед тобой! Да у меня денег – служанка кур ими кормит! 

– Что же вы сегодня опять не платите и на бумажке траты записываете? – ловко подначил Флинн. 

– Не переживай, – надменно протянул собеседник. – Я скоро женюсь и получу приданым столько золота, что куплю весь ваш притон с потрохами. Посмотрим тогда, как ты запоёшь. 

– Вот вы сначала женитесь, а потом угрожайте. Кстати, я должен предупредить, у нас правила железные: не платите в течение ста дней – на сто первый к вам приходят. 

– И что? – глаза игрока настороженно заблестели. 

– Ну, вот голову Арджая Зелёного Воротника нашли в тот же день в купальне, а руки и ноги аптекаря из Атоля сыскали только спустя полгода после того, как его жена хватилась. Так что вы уже сами решайте, что. И да, – раздавала посмотрел через плечо резко замолчавшего и задумавшегося собеседника и кивнул, – тут вот уже по вашу душу подоспели. 

И, пользуясь моментом, когда юноша испуганно обернулся, Флинн поспешил исчезнуть в сизом тумане табачного дыма. 

– Чего явился? – Недовольный хрип предназначался коренастому русоволосому пареньку, выросшему за спиной отчаявшегося игрока. 

– Уже далеко за полночь, ваша милость, – озираясь по сторонам, зашептал тот. – Что скажет король, если вы опять явитесь домой к утру? Прошлые сказки про «сбились с пути» уже не пройдут. Король и так давно подозревает неладное. А скандалов накануне свадьбы ой как не хочется. 

– Да и мне они ни к чему, – одумался, наконец, юноша. – Вот женюсь на дочке торгаша-толстосума, тогда и разгуляюсь. Кстати, отец ничего не узнал о камне? 

– Даже главный придворный ювелир не заметил подделку. Сияет себе и сияет. Розовый и розовый. Прямо как настоящий! 

– Да-а, – протянул принц, – теперь бы настоящий вернуть. Нужны деньги, Ланс. Много денег. Я должен отыграться. 

– Может, уже хватит, ваша милость? Не к лицу это принцу Озёрного края, принцу Мартану Светлоозёрному, по притонам мотаться. 

Мартан вскипел и брезгливо кинул. 

– Знай своё место, слуга. 

Ланс покорно потупил взгляд и сунул руки в карманы кафтана. Оба так и стояли, не проронив ни слова, пока по плечам Мартана не забарабанили длинные худые пальцы с нечищенными неровными ногтями. Худые руки были украшены многочисленными медными браслетами, побрякивающими при каждом малейшем движении. 

– Расслабиться не хотите, мальчики? Всего один серебряный, и я, и моя подруга ваши. 

– Иди-иди отсюда, – зашипел было Ланс на накрашенную полуголую девицу, но был остановлен. 

– Жди меня на улице. 

Будучи не в том статусе, чтобы спорить, Лансу только и оставалось, что смотреть, как хозяин растворился в темноте душных, пропитанных потом комнат. Обнимаемый девицей, Мартан даже не почувствовал, как ловкие пальцы нырнули в плохо затянутый мешочек на поясе и вытащили оттуда последний золотой, припасённый на обратную дорогу.

Столица Озёрного края, город Атоль, готовилась к празднованиям. По случаю свадьбы младшего сына король расщедрился и приказал расставить лотки с бесплатными угощениями по всей центральной площади. Тут и пиво наливали, а детям – сладкую воду, и куличи раздавали: кому с маком, кому с сахаром, а кому просто так – обмакнул один конец в толчёные абрикосы и жуй.

Повсюду кипела жизнь. До свадьбы оставалась неделя, и из своих каморок повылазили все: от убогих до калек, чтобы воспользоваться редким шансом хорошенько заработать на год-два вперёд. Богачей в эти дни на площади было много, и милостыня раздавалась щедро.    

У лавки сыродела Блана с рассвета и до заката толпились двое: босоногий мальчонка, бритый налысо, и конопатая девчушка с лохматыми косами. Оба громко и задорно пели и имели большой успех среди толстосумов. Монеты им в чашку так и сыпались. Опять же Блану певуны-попрошайки оказались на руку: позабавившись над нескладным пением, довольные господа заходили в лавку, где просили отвесить им одну-другую головку дырявого сыра и платили всегда крупной медной монетой.

Булочник и мясник тоже были не в обиде. Рядом с их лавками толкались убогие старухи в лохмотьях до пят. Правда, своими грязными платками они отталкивали тех, кто спешил купить копчёной оленины. Костлявых старух покупатель чурался, до дверей лавок хлебных и мясных в итоге не доходил, а сворачивал к сырам. Мясник поначалу вздыхал-вздыхал, но потом повысил цены вдвое и снова зажил припеваючи. 

Больше всех повезло цветочнице: у её нежно пахнущих витрин топтался молодой скрипач. Тощий и чахоточный, играл он весёлую кадриль, и любопытные дамы обязательно останавливались, чтобы послушать, а затем заглядывали в лавку и заказывали себе букетик из голубой гортензии, чайной розы и россыпи белой гвоздики.

Клоуны-циркачи, цыганка, гадающая по руке, никем не признанный художник, готовый за пару минут набросать углём любой портрет – всё смешалось на площади и создавало нескончаемую суету.

Резвые лошади ворвались прямо в гущу хаоса и столпотворения и резко затормозили в самом центре большой чёрной лужи, не высохшей ещё с прошлых выходных. Грязь фонтаном метнулась вверх и в стороны, оседая на лицах, платьях, камзолах, лохмотьях и рваном тряпье.

Кучер как ни в чём ни бывало спрыгнул с козел и вразвалочку направился к дверце кареты. Распахнув её, согнулся в полкорпуса и вытянул руку вперёд.

– Прошу вас, леди де Врисс.

Арлина выплыла из экипажа, словно важная птица, и миловидно поморщила носик от многообразия запахов: приятных и не очень.

Спектакль для толпы, который де Вриссы успешно играли уже долгое время, кого-то смешил, а кого-то восхищал. Дело в том, что лордами де Вриссы отродясь не были, но с удовольствием за внушительный гонорар приклеили к своей фамилии титул в виде приставки «де», чтобы в глазах соседей казаться ещё важнее. Наглости отца Арлины можно было только позавидовать. Ну, а как иначе? Сумел бы он сколотить внушительный капитал, если бы всегда был скромен и брал по чину?

Стоило помолвке состояться, как в тот же день Арлина примерила на себя не только дорогое кольцо, но и титул леди. А, как говориться, если сам поверишь во что-то, то и остальные рано или поздно в это уверуют и под сомнение ставить не будут.

Расправив складки на платье приторного канареечного цвета и раскрыв над собой шёлковый фисташковый зонт, которым только от солнца и спасаться – от дождя не поможет, девушка, бесцеремонно шлёпая по лужам и даже не удосужившись поднять подол, направилась к дверям мастерской самой известной и дорогой на весь Атоль модистки. Мадам Шеврон кроила и шила только для леди, на ужин питалась лишь огурцами и сильно картавила.