С первых же дней по прибытии Суворова в полк над ним стали издеваться за его грамотность и начитанность, за его прямоту и честность. С этого времени положено было начало сплетням о «шутовстве» Суворова.

Семилетняя война с Пруссией, в которой Суворов получил первый боевой опыт, дополнила его начальное военное образование. В этой войне Суворов, командуя небольшими отрядами, показал образцы партизанских действий.

Внезапно и решительно налетая на превосходные силы немцев, Суворов всюду и везде бил противника и принуждал его к отходу. В 1760 г. он участвовал в набеге на Берлин и в захвате города.

Эти три «школы»—солдатская, офицерская и боевая — показали Суворову во всей «красоте» состояние царской армии, нравы и обычаи дворянско-помещичьей России и дорогу, по которой он должен итти.

Первая школа воспитала в нем любовь к родине, любовь к солдатской массе, веру в непобедимость русского солдата.

Вторая — заставила признать власть дворян-помещиков во главе с ijapeM единственно возможной и незыблемой; показала закулисную сторону жизни офицерства и дворян — воровство, подхалимство, лесть, взяточничество и т. п.; борьба с злоупотреблениями привела Суворова к ряду про-

2 Полковод. искусство Суворова 1*

тиворечий в его характере, поступках и взаимоотношениях с правителями Империи.

Третья школа — боевая — на практике показала непригодность прусской линейной тактики и плачевные результаты обучения армии по прусской системе: малую подвижность, громоздкость обозов, безграмотность и пассивность офицеров, боязнь маневра, неуменье использовать имеющееся оружие и т. д.

Суворов ставит себе цель — обучать войска на других принципах.

В 1763 г., вступив в командование Суздальским полком, Суворов приступает к выполнению своей программы и борется за нее всю свою жизнь.

Главное оружие войны — человек, говорил Суворов, и от морального состояния солдата в большой степени зависит успех дела; обучая свои войска, Суворов воспитывал в солдатах чувство достоинства, активность, удаль и находчивость, самостоятельность в действиях и уверенность в себе. «Каждый воин должен понимать свой маневр», — учил Суворов и боролся с косностью офицерства, с палочной дисциплиной и жестокостью.

Он внушал войскам человечное отношение к местным жителям, к пленным и перебежчикам: «Обывателя не обижай, он нас поит, кормит; солдат—не разбойник; пленных содержать ласково и человеколюбиво, кормить их хорошо, хотя бы то было и сверх надлежащей порции...»

Основой такого воспитания войск являлось знание солдата, любовь к нему, глубокое понимание запросов солдатской массы.

Пройдя суровую солдатскую школу, Суворов научился ценить и беречь солдата и служить ему примером во всем. Он делил с солдатами вед трудности и невзгоды военной службы; голодал вместе с ними, если нечего есть; мерз с ними, если солдаты мерзли; спал на земле, если у солдат не было помещения. Он не пользовался своим привилегированным положением ни в мирное, ни в военное время. Одевался просто, ездил на простой казачьей лошади, спал на сене, прикрываясь простыней. Вставал очень рано, занимался гимнастикой. Будучи впоследствии генералом, фельдмаршалом и генералиссимусом, он всегда оставался простым солдатом.

Солдатская масса, забитая, бесправная, понимала простой язык Суворова, верила ему и за его человечность и заботу любила его.

У солдат, в их тяжкой, беспросветной доле, был один друг — Суворов. У Суворова, не имевшего ни семьи, ни друзей в своей среде, издевавшегося над придворными вельможами, единственными друзьями, товарищами были солдаты.

Связь с массой всегда и во всем — характернейшая особенность Суворова. Он, бесспорно, был предан родине, любил се и всемерно стремился к усилению могущества России. Занимая различные посты в армии, являясь представителем дворянского класса и слугой самодержавия, Суворов должен был выявить и свое политическое лицо.

Принципиальный в вопросах военного искусства, во взаимоотношениях с солдатской массой и с правителями дворянской Империи, Суворов в вопросах внешней и внутренней политики являлся активным исполнителем воли самодержавия.

С одинаковым старанием он воевал с Турцией, принимал активное участие в разделе Польши, в усмирении татар на Кубани, в ликвидации восстания Пугачева и, наконец, в попытке подавить французскую буржуазную революцию и восстановить во Франции монархию.

Эта деятельность показывает, что Суворов был верным слугой дворянской Империи. Служа ей верой и правдой, он видел безобразия, творившиеся в армии й в правящих кругах царской России, и не мог с этим примириться.

Образованнейший человек своего времени, выдающийся полководец, Суворов вел в армии жестокую борьбу с злоупотреблениями, воровством, взяточничеством. Пользовавшийся исключительной популярностью и любовью солдат всей русской армии, он, естественно, не мог не вызвать со стороны офицерства и придворных кругов России всевозможных сплетен и интриг. Посещая иногда столицу, встречаясь с придворными, Суворов и -здесь видел всюду воровство, лесть, фаворитство, обман и грабеж.

И здесь, как и в войсках, он вел со всем этим решительную борьбу. Но там, в войсках, он был хозяин, а во дворце— назойливый и непрошенный гость. Борьба его носила своеобразный характер.

Он издевался над придворными кругами, открыто показывая к ним пренебрежение, называл придворных льстецами, угодниками, здоровался с истопниками и низшими служащими и совсем не отвечал на поклоны вельмож; в разговоре с императрицей Екатериной откровенно говорил ей о жестокости в войсках, злоупотреблениях, воровстве, не стесняясь касаться личностей. Он не выносил людей, не разборчивых

в выборе средств для своей наживы, и открыто издевался над временщиками — Потемкиным и особенно Зубовы^: «Я часто смеюсь глупости Платона Зубова и тужу о России», и т. д. и т. п.

Можно было бы привести еще много фактов, но и этих достаточно, чтобы понять отношение Суворова к высшей аристократии. Последняя боялась ядовитого языка Суворова, Завидовала его военным успехам и мстила ему всеми способами, не стесняясь в выборе средств, включительно до признания его полупомешанным. Добивались, чтобы Суворова или сослали служить куда-нибудь на окраину, или отправили в отпуск, или отстранили от должности и возвратили в деревню.

Но Суворов был единственным полководцем, который мог справиться с любой боевой задачей, а так как ^ аппетиты дворянства требовали новых и новых захватов, — Суворова опять вызывали, награждали и отправляли на театр военных действий. Кончалась война—Суворов был не нужен!

Особенно обострилась борьба Суворова с правящей верхушкой при Павле I. «Павел душил из всех сил Россию и в четыре года свернул шею — не России, а себе» (Герцен). Опасаясь «внутренней опасности» и влияния французской революции, Павел начал свое царствование тем, что закрыл в России все частные типографии, запретил читать французские книги и говорить о революции во Франции. Он ввел самую бесчеловечную дисциплину в армии, «форменные» палки для наказания солдат, поставив во главе армии звероподобного Аракчеева и внедрив жеетокую муштру по прусскому образцу.

Лицемерие, угодничество, взяточничество, подхалимство получили свой полный расцвет. Дворянство встало на колени перед Павлом — этим выродком человечества. Не смирился лишь Суворов, бывший фельдмаршал русской армии. Он не признал нововведений Павла и отказался выполнять их.

Враги Суворова вновь зашипели наговорами и сплетнями. Сам Павел боялся влияния Суворова на войска и на наиболее передовые слои общества; в 1797 г. он отстранил Суворова от командования, арестовал его и сослал в село Кон-чанское, Новгородской губ., под присмотр полиции, без права выезжать из деревни и вести переписку.

Под разными предлогами, путем разного рода грязных махинаций царь отобрал у Суворова все его имущество*

Через год, в 1798 г., царь, пытаясь привлечь Суворова на свою сторону, вызвал его в столицу, ухаживал эа ним, водил с собой на парады, но старик Суворов не сдался и здесь.