Заключение — удивительное по предвзятости (или неведению?). Во-первых, и Сергей Глинка, как мы видели, осуждал лакейство Кутузова перед временщиком Зубовым; и Раевский ставил фельдмаршала «ни в духе, ни в талантах» не выше «ничтожества»¹⁷⁴; и Липранди считал Кутузова «виновным выпуска из России Наполеона»¹⁷⁵.

Главное же, о «негативных качествах» Кутузова свидетельствовали еще очень многие авторитетные современники. Ко_т нечно, Федор Ростопчин, считавший Кутузова «интриганам» и «лгуном»¹⁷⁶, или Жозеф де Местр, клеймивший «двуличие, себялюбие, развратную жизнь» Кутузова¹⁷⁷, как явные его зложелатели не могли судить его беспристрастно. Но ведь и канцлер А.А. Безбородко уличал Михаила Илларионовича в придворной угодливости (вспомним «кофейник Кутузова»!), и генералиссимус А. В. Суворов говорил: «Я не кланяюсь Кутузову; он поклонится раз, а обманет десять раз»¹⁷⁸. Это же имел в виду А.П. Ермолов, говоря о «низком малодушии» и «неразлучных интригах» Кутузова¹⁷⁹, а М.А. Милорадович считал, что Кутузов вообще «был человек подлого нрава»¹⁸⁰. К «малодушным людям» относил Кутузова Д.С. Дохтуров¹⁸¹, к «интриганам» — П.И. Багратион¹⁸². Что — все они (включая Суворова) завидовали Кутузову и «недопонимали» его «масштабность» ?

Одна из самых «кутузовских» черт, которую современники воспринимали негативно, вполне может быть расценена как достоинство: Кутузов был «хитрейшим из людей»¹⁸³. Хитрость его — житейская, дипломатическая, военная — обрастала легендами. Вот два разительных примера. На войсковых маневрах 1800 г. под Петербургом одним корпусом командовал П.А. Пален, другим — Кутузов. Павел I был при штабе Палена. Заметив в подзорную трубу, что Кутузов стоит вдалеке от войск, почти без охраны, Павел I решил взять его «в плен». Во главе эскадрона гусар Император скрытно под-

ступил к тому месту, где стоял Кутузов, как вдруг был сам окружен со всех сторон и принужден «сдаться». Оказалось, что Кутузов заметил маневр Павла и, вызвав «огонь» на себя, приготовил ему засаду. Император был и расстроен, и восхищен. После маневров он обнял Кутузова со словами: «Обнимаю одного из величайших полководцев нашего времени!»¹⁸⁴

Другой пример относится к 1812 г., но для полноты впечатления о хитрости Кутузова приведу его здесь. Вот как Кутузов опроверг слух в армии о том, что он плохо видит. Отправив заблаговременно и тайно казачий надзор в ту сторону, откуда мог бы появиться и неприятель, за версту от большой дороги, по которой он ехал со своим штабом, Кутузов вдруг остановился, стал смотреть на едва различимых всадников у далекой лесной опушки и спросил: «Кто бы это мог быть?» Цитирую дальше очевидца, А.Н. Муравьева (будущего декабриста): «Приближенные начали уверять его, что это неприятельские разъезды, но он, пристально посмотря, отвечал: «Нет, это казаки, пошлите справиться» — и продолжал спокойно путь свой. Вскоре посланные адъютанты воротились, удостоверяя, что это действительно казаки, а не французы, и с этого времени сомнение о слабости зрения главнокомандующего исчезло»¹⁸⁵.

Вернемся теперь к службе Кутузова у Павла I. С 1799 г. он выполняет ряд поручений — одно ответственнее другого. 27 сентября Павел I назначил его командующим русским экспедиционным корпусом в Голландии вместо генерала от инфантерии И.И. Германа, который был разбит французами при Бергене и взят в плен. Кутузов выехал в Голландию, чтобы принять там корпус и действовать против французов совместно с английскими войсками. Император напутствовал его очередной наградой — орденом Святого Иоанна Иерусалимского. Но доехал Михаил Илларионович только до Гамбурга. Поскольку главнокомандующий союзным воинством в

Голландии английский герцог Ф. Йорк договорился с французами о прекращении боевых действий, Павел I отозвал Кутузова обратно в Россию. Здесь, с 26 октября 1799 г., Михаил Илларионович вступил в должность литовского военного губернатора¹⁸⁶. Вместе с тем он был назначен командующим одной из трех армий, которые должны были составить резерв поддержки А. В. Суворова, отправленного в итальянский поход, и, «если бы французы <...> угрожали низвержением римского илшератора¹⁸⁷, тогда идти помогать и спасать его»¹⁸⁸.

Тем временем Павел I охладел к своим партнерам по анти-французской коалиции: к Австрии — за то, что она предательски оставила Суворова без обещанной помощи, к Англии — из-за того, что в перехваченной депеше английского посла Ч. Уитворта от 21 февраля 1800 г. Павел прочел о себе: «Император буквально не в своем уме»¹⁸⁹. В этот момент Наполеон Бонапарт, только что возглавивший Францию, сделал первый шаг навстречу Павлу — шаг, равно эффектный и эффективный. Он предложил из уважения к «храбрым войскам» России возвратить на родину безвозмездно и без всяких условий всех русских пленных числом в 6732, включая 134 генералов и штаб-офицеров, причем выказал невиданную в истории войн любезность, повелев, чтоб им не только вернули оружие, но и выдали новенькие мундиры, сшитые за счет французской казны по форме их частей¹⁹⁰.

Павел I был пленен рыцарским жестом Бонапарта, которого он еще недавно называл «корсиканским узурпатором», и тотчас из врага обратился в его поклонника. Главы Французской республики и Российской империи вступили в деловую переписку, согласовывая друг с другом свои шаги не только к миру, но и к

союзу. Павел I одобрял каждый шаг Бонапарта и сам делал встречные предложения, иногда даже сверх ожиданий партнера. 12 января 1801 г. он предписал атаману Войска Донского В.П: Орлову: «Имеете вы идти и завоевать Индию!»¹⁹¹ — а через два дня в личном письме к Бонапарту справлялся, «нельзя ли предпринять что-нибудь на берегах Англии»¹⁹². К началу 1801 г. союз между Францией и Россией фактически стал уже делом решенным и мог быть оформлен в ближайшие недели.

Судя по делам и словам Бонапарта («Франция и Россия созданы географически, чтобы быть тесно связаны между собой»¹⁹³), вполне можно согласиться с таким знатоком истории и русско-французских отношений, как А.З. Манфред, в том, что «Бонапарт был первым из французских государственных деятелей, кто сумел понять во всем значении важность для Франции союза с Россией»^{194 195}. С российской стороны это можно сказать и о Павле I. Разумеется, если бы заговорщикам не удалось цареубийство 11 марта 1801 г. и Павел Петрович остался бы жив и заключил союз с Бонапартом, то история России и Франции в начале XIX в. определилась бы совсем по-иному, и Кутузову пришлось бы действовать не против Наполеона, а вместе с ним.

А пока Кутузов включился в подготовку русских войск к войне с главным врагом Наполеона — Англией. Летом 1800 г. по приказу Павла I у западных границ России начали формироваться две армии: в Литве — под командованием генерала от кавалерии, петербургского военного губернатора графа П.А. Палена (в то время одного из самых близких к царю сановников) и на Волыни — под командованием Кутузова. 2 сентября последовал приказ Павла I: «Армии генерала от инфантерии Голенищева-Кутузова быть готовой к выступлению в поход в 24 часа по получении повеления»¹⁹¹. Для проверки бо-

евых качеств обеих армий 4-го, 6-го и 8 сентября в окрестностях Гатчины были проведены маневры войск (по одному корпусу от каждой армии) с личным участием Палена, Кутузова и самого Императора.

Император так остался доволен маневрами, что в день их окончания, 8 сентября, самолично вручил Палену орден Святого Иоанна Иерусалимского, а Кутузову — высший орден Российской империи, Святого Андрея Первозванного¹⁹⁶.