сыну, о пережитом 11 марта 1801 г. Что касается генерала от инфантерии графа А.Ф. Ланжерона (эмигранта из Франции на русской службе, героя войн России с Наполеоном 1805— 1814 гг., ближайшего помощника Кутузова в турецкой кампании 1811 —1812 гг.), то он сам слышал от Михаила Илларионовича и записал его рассказ об 11 марта. При этом Ланжерон с уверенностью констатировал: «Кутузов не был посвящен в заговор»212.
Вот, в передаче Ланжерона, рассказ Кутузова: «Мы ужинали вместе с Императором. Нас было 20 человек за столом213. Государь был очень весел и много шутил с моей старшей дочерью (Прасковьей Михайловной. — И. Т.), которая в качестве фрейлины присутствовала за ркином и сидела против Императора. После ужина он говорил со мною...»214 О чем говорил Павел I с Кутузовым, поведали нам и Ланжерон, и Муравьев-Апостол. «Вот как Кутузов мне рассказывал, — читаем у Ланжерона. — «После ужина Император взглянул на себя в зеркало, имевшее недостаток и делавшее лица кривыми. Он посмеялся над этим и сказал мне: «Посмотрите, какое смешное зеркало, я вижу себя в нем с шеей на сторону». Это было за полтора часа до его кончины»215.
Другую, столь же зловещую подробность предсмертного разговора Павла I с Кутузовым запомнил Муравьев-Апостол: «Наконец, между ними разговор зашел о смерти. «На тот свет иттить — не котомки шить», — были прощальными словами Павла I Кутузову»216. В связи с этой подробностью Н.Я. Эйдельман очень выразительно представил Кутузова заговорщиком: «Беседа была о смерти. Павел предчувствовала Кутузов знал. После разговора царь отправился к себе — «на тот свет иттить», а Кутузов пошел играть в карты с генера-
лом Кологривовым, который сохранял верность Императору. Ночью, посреди партии, Кутузов открыл часы, понял, что дело сделано, и объявил Кологривова арестованным»1.
Здесь Натан Яковлевич ошибся. Он отнес к Михаилу Илларионовичу воспоминание Н.А. Саблукова о другом Кутузове. То был генерал-майор Павел Васильевич Голенищев-Кутузов (дальний родственник Михаила Илларионовича, впоследствии тоже крупный сановник, генерал-адъютант, петербургский генерал-губернатор, граф), который ни на обедах, ни на ужинах у Павла I никогда не бывал. Он действительно участвовал в заговоре против Павла и в ночь цареубийства именно он арестовал своего начальника, генерал-лейтенанта Андрея Семеновича Кологривова2.
Случилась за ужином у Павла 111 марта еще одна сцена, подспудно жуткий смысл которой могли осознать только заговорщики (из всех присутствовавших на ужине — лишь Великий князь Александр Павлович). В какой-то момент за столом Александр чихнул, и Павел ласково сказал ему: «За исполнение всех ваших желаний!»3 Можно представить себе, как при этом содрогнулся цесаревич, уже знавший, судя по ряду источников4, о намеченном именно на ту ночь низложении царя с риском (фактически стопроцентным) его убийства...
А вот Кутузов такое пожелание отца сыну мог воспринять просто как само собой разумеющееся. Он отбыл к себе после ужина, простившись с Государем — живым, здоровым и веселым. По всей вероятности, он и спал в ту ночь спокойно.
Проснулся же Михаил Илларионович наутро 12 марта уже в новое царствование, где ждали его и обидные падения, и наивысший взлет, и посмертная слава.
'Эйдельман Н.Я. Апостол Сергей. Повесть о Сергее Муравьеве-Апостоле. М., 1975. С. 46; 2-е изд. М., 1980. С. 43—44.
2 См. об этом: Сафонов М.М. Генерал Кутузов и убийство Павла 1// Русская литература. 1982. № 2. С. 189—190.
3 Ш и д ь д е р Н.К. Император Александр I. Т. 1. С. 426. Курсив мой. — Н.Т.
4 См.: Цареубийство 11 марта 1801 г. С. 184.
3. ВЗЛЕТЫ И ПАДЕНИЯ. КУТУЗОВ ПРИ АЛЕКСАНДРЕ I
Император Павел I в полночь с 11-го на 12 марта 1801 г. был убит придворными заговорщиками217, разделив таким образом участь своего отца Петра III, тоже убитого в результате заговора за 40 лет перед тем. Так был содеян шестой, с 1725 г., и последний в России дворцовый переворот. Он завершил собою историю российской государственности XVIII в., определяемой, по словам маркиза А. де Кюстина, как «абсолютная монархия, умеряемая убийством»218.
Скоропостижную смерть Павла I (якобы от «апоплексического удара») дворяне, не знавшие истинных причин «апоплексии», чуть ли не повсеместно встречали с восторгом. «Низы» не проявляли столько эмоций, но многие из них; как и «верхи», связывали с новым царем надежды на лучшее.
Александр I во всем, вплоть до внешности (высокий, стройный, ангельски красивый, с джентльменскими манерами), выгодно отличался от своего отца. Заняв престол, он тотчас, к радости дворянского окружения, стал исправлять «вред» от деяний Павла I: объявил, что будет править «по законам и сердцу бабки нашей Екатерины Великой», торжественно подтвердил екатерининскую Жалованную грамоту дворянству и уволил отовсюду самых, как считалось, одиозных приближенных Павла — П.Х. Обольянинова, И.П. Кутайсова, Н.П. Архарова, Ф.Ф. Эртеля, места которых заняли либо уволенные Павлом старые екатерининские вельможи, либо «молодые друзья» нового Императора. Что же касается заговорщиков, цареубийц, то Александр I удалил П.А. Палена и братьев Зубовых в их собственные поместья (можно ли назвать это карой за цареубийство?), а Л.Л. Беннигсена, хотя лично и сторонился,
1&-
держал в чести как крупного военачальника. Близкий друг Александра Павловича князь А.А. Чарторыйский объяснил это так: «Он не считал себя вправе карать их, ибо почитал себя столь же виновным, как и они»219. Вместе с бременем власти Александр I воспринял жуткую долю осознания, что после двух сыноубийц (Ивана IV и Петра I) и мужеубийцы Екатерины II на российском троне оказался егце фактически и отцеубийца, и именно в его лице. Эта неизлечимая душевная рана совести, как заметит позже его внучатный племянник Великий князь Николай Михайлович, «испортила всю последующую его жизнь на земле»220.
М.И. Кутузов в первые месяцы царствования Александра I оставался в стороне от всех увольнений и выдвижений, точно так же, как это было при воцарении Павла I. Но 18 июня 1801 г. Михаил Илларионович был назначен на высокий пост петербургского военного губернатора вместо удаленного Палена221. Сам факт такого назначения заключал в себе троякий смысл; Император Александр Павлович не считал Кутузова ни скомпрометированным в павловских прегрешениях, ни в грехе заговора против Павла и ценил его как многоопытного сановника, военачальника и администратора. Не случайно Император ввел Михаила Илларионовича в состав влиятельной Воинской комиссии, которая была учреждена 24 июня 1801, г. под председательством Великого князя Константина Павловича для проверки и пересчета государственных расходов на армию.
Однако пробыл Кутузов в «паленской» должности недолго — чуть больше года. Биографы Михаила Илларионовича о причинах этой его отставки говорят по-разному. Редакция 6-томника документов «М.И. Кутузов» в 1950 г. констатировала: «Действительную причину отставки Кутузова установить не удалось»222. В наши дни Ю.Н. Гуляев и В.Т. Соглаев сочли
такой причиной «скрытое нерасположение» Александра 1 к Кутузову и поддержали версию, с которой уже выступали П.А. Жилин и В.Д. Мелентьев: «Александр I, догадываясь об осведомленности Кутузова (в том, что Александр был причастен к заговору против своего отца. — Н. Т.), не захотел, чтобы тот своим присутствием напоминал ему об ужасной мартовской ночи 1801 г., и поспешил (? — Н. Т.) удалить его из столицы»223.
Такая версия не выдерживает критики. Спрашивается, почему Александр I назначил Кутузова на: место Палена, если «не хотел», чтобы тот ему «напоминал» об 11 марта? И почему из-за этого «удалил из столицы» Кутузова, если оставил в ней Беннигсена, а таких очевидных заговорщиков, как П.М. Волконский и Ф.П. Уваров, даже приблизил к себе — ведь они знали и «своим присутствием напоминали» царю о стократ большем, нежели мог знать Кутузов. Все было гораздо проще.