На вопрос о том, почему Франция не выступила против Германии в сентябре, наиболее обоснованный ответ дал, пожалуй, Черчилль. «Это сражение, — писал он, — было проиграно несколько лет назад».

В Мюнхене в 1938 году; во время занятия Германией Рейнской области в 1936 году, за год до того, как Гитлер ввел воинскую повинность, игнорируя условия Версальского мирного договора. Теперь подошло время расплаты за горестное бездействие союзников, хотя в Париже и Лондоне, казалось, думали, что этой расплаты можно избежать путем такого же бездействия. А немцы уже действовали на море. Немецкий военно-морской флот не был окутан такой секретностью, как немецкая армия на Западе. И за первую неделю боевых действий он потопил 11 английских судов общим водоизмещением 64595 тонн, что составляло почти половину тоннажа судов, потопленных немцами за неделю подводной войны в самый ее разгар — в апреле 1917 года, когда Англия была поставлена на грань катастрофы. После этого английские потери пошли на убыль: 51561 тонна — за вторую неделю, 12750 тонн — за третью неделю и только 4646 тонн — за четвертую, а всего за сентябрь подводными лодками было потоплено 26 судов общим водоизмещением 135552 тонны и три судна общим водоизмещением 16488 тонн подорвались на минах.

Англичанам не были известны причины столь резкого сокращения числа потопленных судов. Дело в том, что 7 сентября адмирал Редер имел продолжительную беседу с Гитлером, который, радуясь первоначальным успехам в Польше и спокойствию на французско-германском фронте на Западе, посоветовал флоту замедлить темпы. Франция проявила «политическую и военную сдержанность», англичане «колебались». Учитывая такую обстановку, решили, что подводные лодки, бороздящие воды Атлантики, будут щадить все без исключения пассажирские суда и воздерживаться от нападения на французские суда, что карманный линкор «Дойчланд» в Северной Атлантике и «Граф Шпее» в Южной Атлантике должны вернуться на некоторое время на свои базы. Как отметил Редер в своем дневнике, общая политика сводится к проявлению «сдержанности, пока не прояснится политическая ситуация на Западе, на что уйдет около недели».

На совещании Редера с Гитлером 7 сентября было принято еще одно решение. Адмирал Редер записал в своем дневнике: «Никаких попыток не будет предпринято для выяснения истины по делу „Атении“ до возвращения подводных лодок».

Война на море, как было уже отмечено, началась через десять часов после объявления Англией войны, когда 3 сентября, в 9 часов вечера, английский лайнер «Атения» с 1400 пассажирами на борту был без предупреждения торпедирован в 200 милях к западу от Гебридских островов. При этом погибло 112 человек, в том числе 28 американцев. Немецкое министерство пропаганды сразу сверило сообщения из Лондона с информацией высшего командования военно-морских сил Германии и, получив заверения, что близ этого района не было немецких подводных лодок, выступило с опровержением причастности немецкого флота к гибели «Атении». У Гитлера и военно-морского командования эта катастрофа вызвала очень серьезную озабоченность. Сначала они вообще не поверили сообщениям англичан. Всем командирам подводных лодок были даны строжайшие указания соблюдать Гаагскую конвенцию, согласно которой запрещалось нападать на судно без предупреждения. Поскольку все подводные лодки поддерживали радиомолчание, то невозможно было выяснить немедленно, что же произошло[20]. Однако это не помешало контролируемой нацистами прессе через пару дней обвинить англичан в потоплении собственного лайнера с целью спровоцировать вступление в войну Соединенных Штатов.

На Вильгельмштрассе действительно были обеспокоены американской реакцией на катастрофу, повлекшую смерть 28 американских граждан. На второй день после потопления «Атении» Вайцзекер пригласил поверенного в делах США Александра Кирка и заявил ему, что немецкие подводные лодки к этому делу непричастны. Он заверил американского дипломата, что ни один немецкий корабль не находился близ района катастрофы. В тот вечер, согласно свидетельским показаниям Вайцзекера на Нюрнбергском процессе, он разыскал Редера и напомнил ему о том, как немцы, потопив «Лузитанию» во время первой мировой войны, содействовали вступлению в войну Америки, и настойчиво советовал сделать все, дабы не спровоцировать Соединенные Штаты. Адмирал заверил его, что «ни одна немецкая подводная лодка не могла быть замешана» в этом деле.

По настоянию Риббентропа 16 сентября адмирал Редер пригласил к себе американского военно-морского атташе и заявил ему, что к настоящему времени получены донесения от всех подводных лодок, «в результате чего установлено совершенно определенно: „Атения“ не была потоплена немецкой подводной лодкой». Он просил его так и проинформировать свое правительство, что атташе и сделал немедленно[21].

Гросс-адмирал говорил не всю правду. Не все подводные лодки, находившиеся в море 3 сентября, вернулись на базу. Среди не вернувшихся числилась и лодка «U-30» под командованием обер-лейтенанта Лемпа — она не появлялась на базе до 27 сентября. В порту командира лодки встретил адмирал Карл Дёниц, командующий подводным флотом Германии, который спустя многие годы рассказывал об этой встрече на судебном процессе в Нюрнберге и ответил наконец на вопрос, кто же потопил лайнер.

«Я встретил капитана подводной лодки обер-лейтенанта Лемпа возле шлюза в Вильгельмсхафене, когда лодка входила в гавань, и он попросил побеседовать со мной с глазу на глаз. Выглядел он, как я заметил, очень несчастным и сразу признался мне, что, по его мнению, именно он ответствен за потопление „Атении“ в районе Северного Ла-Манша. В соответствии с моими предыдущими указаниями он вел наблюдение за возможным проходом вооруженных торговых судов на подступах к Британским островам и торпедировал корабль, в котором по последовавшим затем радиосообщениям опознал „Атению“. Ему показалось, что это вооруженное торговое судно ведет патрулирование…

Я тут же отправил Лемпа самолетом в штаб военно-морских сил в Берлин; между тем в качестве предварительной меры я приказал держать все в полной тайне. Позднее в тот же день или рано утром на следующий день я получил приказ, гласивший:

1. Дело должно быть сохранено в строжайшей тайне.

2. Высшее командование военно-морских сил считает, что нет необходимости судить командира лодки военным судом, поскольку оно удовлетворено тем, что капитан в своих действиях руководствовался лучшими намерениями.

3. Политические объяснения будут подготовлены главным командованием военно-морских сил.

Я не имел никакого отношения к политическим событиям, во время которых фюрер заявил, что ни одна немецкая подводная лодка непричастна к потоплению „Атении“.

Однако Дёниц, судя по всему, догадывался об истинных виновниках гибели „Атении“ (иначе зачем бы он пошел в док встречать возвратившуюся подводную лодку „U-30“?) и имел прямое отношение, к изъятию записей в вахтенном журнале лодки и в своем дневнике, связанных с этим событием. Как признал он на суде в Нюрнберге, он лично отдал приказ уничтожить в вахтенном журнале любое упоминание об „Атении“ и проделал то же самое в своем дневнике. Он потребовал от экипажа лодки дать клятву хранить в строжайшей тайне все сведения, связанные с этим событием».

У высшего военного командования любой страны в ходе войны появляются тайны, и можно понять, хотя это и недостойно похвалы, почему. Гитлер, как свидетельствовал адмирал Редер на Нюрнбергском процессе, настаивал на сохранении в тайне подлинной истории с «Атенией», особенно если учесть, что поначалу военно-морское командование действовало, руководствуясь твердым убеждением, будто немецкие подводные лодки непричастны к катастрофе. Следовательно, признание своей непосредственной вины в гибели лайнера поставило бы немецкую сторону в исключительно тяжелое положение. Но Гитлеру этого было мало. Воскресным вечером 22 октября по радио выступил министр пропаганды Геббельс (автор хорошо помнит это выступление) и обвинил Черчилля в потоплении собственного лайнера. На следующий день «Фёлькишер беобахтер» на первой полосе под огромным заголовком «Черчилль потопил „Атению“» сообщила, что первый лорд адмиралтейства подложил бомбу замедленного действия в трюм лайнера. На суде в Нюрнберге было установлено, что Гитлер лично приказал выступить с таким заявлением по радио и дать материал в газету и что, несмотря на крайнее недовольство Редера, Дёница и Вайцзекера таким приказом, они не решились возражать.