— Я знакома со всеми животными, находящимися здесь, — рассказывала она Свецу. — Сначала я решила дать им имена. Живому существу ведь полагается иметь хотя бы кличку.

— Но у них есть имена.

Я это поняла потом. ДЖИЛЬСКОЕ ЧУДОВИЩЕ, СЛОН, СТРАУС, — прочитала она. — Хорасу дали имя, чтобы его можно было отличить от Джилберта. Но ведь никто не перепутает ЛОШАДЬ со СЛОНОМ. Так что здесь их названия не повторяются. Бедные зверушки. — Она остановилась перед павильоном с надписью СТРАУС. — Это ваша находка? Я давно собиралась навестить его.

Птица, не зная, что делать, поменяла опорную ногу и склонила на бок голову, словно оценивая стоящих по другую сторону стекла людей. Казалось, ее удивило появление Свеца.

— Он похож на только что вылупившегося птенца, — заметила женщина. — Если, конечно, не обращать внимания на ноги. Похоже, их ускоренное развитие вызвано необходимостью выдерживать слишком большой вес.

Свец сомневался, где он нужнее. По его же предложению Зеера отправилась в экспедицию — значит, его место сейчас в Центре. Но он не мог справиться с мыслью о том, сто страус был его первой неудачей.

— Не кажется ли вам, что эта птица неотеник?

— Неотеник? Ну конечно! Неотения является неотъемлемой частью эволюции. Вы никогда не задумывались, почему наши тела, в отличие от тел всех остальных приматов, лишены волосяного покрова? А все дело в том, что, когда наши предки начали охотиться на равнинах, им потребовалась более совершенная система терморегуляции, чем та, которой обладало большинство приматов. Вот вам и первый признак недоразвития — обнаженная кожа. Большая голова — возможно, второй. Классическим примером неотении считается аксолотль [5]…

— Кто, простите?

— Вы ведь знаете, как выглядит саламандра? На начальном этапе развития у нее есть жабры и плавники. У взрослой особи наблюдаются сформированные легкие, а жабры атрофируются, и всю свою дальнейшую жизнь она поэтому проводит уже на суше. Аксолотль — ее жизнеспособный отпрыск, который навсегда остается с жабрами и плавниками. Налицо генетический сдвиг, типичный для неотении.

— Я никогда не слышал ни об аксолотлях, ни о саламандрах.

— Для их нормального существования были нужны открытые водоемы, Свец.

Свец понимающе кивнул. Мысленно он успел прикинуть, что раз оба эти вида обитали в открытых водоемах, то, значит, они вымерли более тысячи лет назад.

— Неясно, когда ваша птица лишилась способности летать. Случайные и очень давние неотонические изменения могли повлиять на рост крыльев. В этом случае, такие большие размеры туловища являются чем-то вроде компенсации.

— Так значит, его предки…

…возможно, были не больше индюков. Хотите войти и выяснить это?

Стеклянная стена разомкнулась, и Свец, шагнув в павильон, сразу почувствовал искусственно повышенное атмосферное давление. Страус испуганно прижался к дальней стене.

Ветеринар открыла чемоданчик, лежавший на ее летающем подносе, и, достав оттуда глушитель, привела его в действие. Пронзительный птичий крик нарушил обычную для вивария тишину. Птица распласталась на полу, как будто ее подстрелили. Все было проделано обдуманно и неторопливо.

Ветеринар пошла по направлению к своему пациенту, но неожиданно остановилась на полпути. Она испуганно втянула носом воздух, потом еще раз.

— Кажется, у меня исчезло обоняние!

Свец извлек из кармана два похожих на целлофановые пакеты предмета и протянул ей один из них.

— Наденьте это.

— Зачем?

— Вы можете задохнуться, если не последуете моему совету. — Второй он натянул себе на голову и обжал край вокруг своей шеи так, что он прилип к коже, прекратив доступ воздуха. — Здесь воздух смертоносен для нас, — объяснил он. — В павильонах специально воссоздают воздух, каким дышали земляне полторы тысячи лет назад. Тогда еще не существовало ни отходов производства, ни ядовитых выбросов в атмосферу. Теперь вы поняли, почему не почувствовали ничего, кроме запаха, исходящего от страуса?

— Да, конечно, для нормальной жизнедеятельности всех систем нашего организма не нужна ни двуокись серы, ни окись углерода, ни окись азота. Но зато нам необходим углекислый газ. Под вашей левой рукой в лимфатических железах находится множество нервных окончаний, регулирующих дыхательный процесс, которые, в свою очередь, активизируются только при определенной концентрации в крови углекислого газа. — Она, наконец, справилась со своим фильтрующим шлемом. — Насколько я понимаю, концентрация газа здесь доходит до недопустимо низкого предела.

— Ну, конечно. Мы просто забываем, что нужно усиленно дышать, потому что привыкли к тому, что воздух содержит приблизительно четыре процента углекислого газа, в то время как здесь — в десять раз меньше. Такой химический состав как раз годится для этой птицы. Она бы просто сдохла, если бы находилась за пределами павильона. Люди в течение полутора тысяч лет привыкали к тому воздуху, которым мы теперь дышим. Наш страус такой возможности не имел.

— Я запомню все, что вы рассказали, — мгновенно отозвалась она, и Свец почувствовал себя так, как будто пытался проинформировать человека о предмете его собственной научной работы. Ветеринар встала на колени рядом со спящим страусом, и летающий поднос опустился так, чтобы ей было удобно пользоваться им.

Свец наблюдал, как она брала частички мышечной ткани, определяла кровяное давление и частоту пульса птицы и снова замеряла эти параметры после введения малых доз гормонов и наркотиков.

В общих чертах он имел понятие о том, что она делает. Существовало специальное оборудование, фиксировавшее мутации организма данного животного за последнее время. Однако, никому не дано знать, что с ним случится через минуту. Доказательством тому в виварии был павильон с Homo habilis, который до недавнего времени принадлежал к Ближайшему Окружению, но имел неосторожность назвать Генерального Секретаря тираном и домоседом.

Идентифицируя неотонические изменения, врач, должно быть, пыталась представить, что получится, когда они будут устранены. Возникнут сложности, связанные с обменом веществ. Если Свец прав, то масса птицы должна резко увеличиться. Пищу придется вводить внутривенно, а возможно, и изыскать какой-нибудь более интенсивный способ.

Вся процедура казалась ему таинственной и монотонной — о предмете исследований он знал все-таки очень мало.

Свец поймал себя на том, что рассматривает фильтрующий шлем на ее голове, который наполнился воздухом настолько, что стал практически невидимым. Только золотистый ореол оставался заметным на фоне желто-коричневого неба.

Неужели в Институте Космических Исследований действительно мечтают о воссоединении с Институтом Времени? Тогда этот золотистый нимб поможет им в достижении намеченной цели. Полупроницаемая оболочка, пропускающая через себя только определенные газы и поддерживающая внутри баллона необходимый для дыхания химический состав воздуха, была получена прямо со склада Института Космических Исследований.

Остальное же оборудование Института Времени: летатели, анестезирующие ружья, блоки уменьшения массы тела в целях антигравитации для новых кабин перелетов — поставляли предприятия по производству космического снаряжения.

Но главным их козырем было не это.

Раньше жизнь в океане била ключом, размышлял Свец. Теперь необитаемы целые континенты — там нет ничего, кроме покинутых людьми городов. Когда-то здесь зеленели деревья, пели птицы, журчали ручьи. Мы вырубили леса, истребили животных, отравили воду в реках, наладили искусственное орошение пустынь, окончательно загубив там все живое; на Земле не осталось никого, кроме нас самих.

Мы оторвались от своих корней, не знаем абсолютно ничего о нашем прошлом и даже не можем отличить правду от выдумки. Мы погубили многие формы жизни на планете за последние полторы тысячи лет и изменили состав воздуха до такой степени, что теперь уже не в состоянии исправить положение.