Свец никогда не встречал живого волка Он видел картинки в детских книжках с его изображением… эти книжки практически были украдены в далеком прошлом. Почему же у него появилось ощущение, что он уже однажды видел этого зверя?
Волк был большим, величиной с самого Ханвиля Свеца, стройного мужчину среднего роста. Бока животного вздымались от тяжелого частого дыхания. Его язык был длинным и ярко-красным, а зубы — острыми и ослепительно белыми.
Похож на собаку, сообразил Свец. Табличка на стеклянной стене вивария гласила:
Этот павильон, единственный из всех, не был закрыт герметически. Для остальных животных в Зоопарке такая мера предосторожности была необходима — они не могли дышать естественным воздухом, а собаки могли.
В широком смысле, сохранение этого вида животных явилось результатом усилий одного-единственного человека, Лоуренса Уоша Портера, жившего в самом конце индустриального периода, между 50 и 100 годами постатомной эры. В то время, когда от поражений легких умирали миллионы и лишь несколько миллионов людей смогли адаптироваться в новой экологической обстановке, Портер решил спасти собак.
Почему именно собак? Мотивы его действий казались туманными, но то, как он делал это, свидетельствовало об истинной гениальности этого человека. Он приобретал собак всех существовавших на Земле пород и, скрестив их, выращивал в течение всей своей жизни.
Такого разнообразия собак никогда и нигде не было и больше не будет. В мире не осталось ни одного чистопородного пса. В результате получился гибрид, явившийся совершенно новой породой. Такие «дворняжки» легко переносили беспредельное повышение концентрации окисей углерода и азота, паров бензина и серной кислоты в воздухе.
Собак держали за стеклом только потому, что их боялись люди, успевшие к 1100 году постатомной эры отвыкнуть от любых, даже домашних животных, которых почти не осталось на Земле.
Волки и собаки… могут ли одни быть производителями других?
Свец поднял голову и, посмотрев на спящего волка, удивился. Он был одновременно и похож и не похож на пса. Собаки за стеклом скалились и виляли хвостами, когда в Зоопарке появлялись дети. Эти животные любили людей. Но волк, несмотря на то, что он спал…
Свец вздрогнул. Больше всего в своей работе он ненавидел возвращение домой один на один с чужим и нередко хищным вымершим животным. Кроме того, это было небезопасно. Когда он впервые выполнил подобного рода задание, лошадь серьезно повредила пульт управления. В последней экспедиции его лягнул страус, сломав ему три ребра.
Волк все время шевелился… в его внешнем виде что-то изменилось.
Зверь изменялся прямо на глазах. Пожалуй, морда была покороче, передние лапы определенно удлинились и стали мощнее. Свец замер в ожидании.
Едва не задохнувшись, Свец на мгновение забыл о волке. Ему не хватало воздуха, он терял сознание. Натянув фильтрующий шлем, он бросился к пульту управления.
Спотыкаясь, Свец выбрался из кабины и, сделав три шага, упал без чувств. Невидимые отравляющие вещества, вырвавшись наружу, смешались с окружающим воздухом.
Солнце садилось за оранжевое облако.
Свец, лежавший там, где и упал, извивался, корчась от удушья. Под ним, словно мягкий ковер, была зеленая и сырая, пахнущая растениями земля. Свец не узнал этот запах и не успел сообразить, что ковер, по которому он метался в беспамятстве, — живой. Сейчас ему было не до этого. Он осознавал лишь одно — система циркуляции воздуха чуть не убила его. По своему самочувствию Свец понял, что висел на волоске от смерти.
Полет подходил к концу, когда, миновав 30 год постатомной эры, кабина наполнилась смертоносным воздухом. Он помнил, как схватился за рычаг автоматического приземления, после чего наступили бесконечно долгие минуты ожидания. Ядовитый воздух, проникая внутрь через ноздри, душил Свеца, заполняя его горло и бронхи. Ему пришлось ждать, пока кабина минует промежуток в двадцать лет. Он ощущал каждый миг полета. В 50 году постатомной эры он дернул за рычаг и, кашляя, покинул кабину.
50 год ПА. Хорошо, что ему посчастливилось попасть в индустриальный век. По крайней мере, здесь он сможет дышать.
«Все из-за лошади», — размышлял Свец. Три года назад она проткнула своим ужасным рогом пульт управления. Служба эксплуатации занималась ремонтом.
Значит, какая-то деталь вышла из строя.
«Она так враждебно смотрела на меня, когда я проходил мимо павильона, что было ясно — из-за нее со мной случится что-нибудь ужасное», — думал Свец.
Он вдруг обнаружил, что все еще держит в руке фильтрующий шлем, и резко сел.
Все вокруг было зеленым; сырой изумрудный ковер под ним оказался живым — он рос прямо из черной земли.
Рядом тянулся к небу зеленый холмик, разветвлявшийся вверху и обсыпанный какими-то красными и желтыми, тонкими, как бумага, штучками. Еще больше таких же, только съежившихся бумажек лежало у его основания. Нечто странное кружило над головой — этот миниатюрный летательный аппарат махал крыльями и издавал ласкающие ухо звуки.
Вот она свободная, дикая природа доиндустриального века!
Свец поспешно натянул на голову фильтрующий шлем и герметично закрыл его, обжав со всех сторон шею, и подождал, пока тот не примет форму воздушного шарика. Встроенная в шлем мембрана отфильтровывала строго определенные газы, поддерживая таким образом такой химический состав воздуха, что… что…
Свец закашлялся и стал срывать с себя шлем.
Он в отчаянии отбросил его. Сначала не сработала автоматика, теперь — этот шлем! Неужели кто-то преднамеренно повредил и то, и другое? Подвел и инерционный календарь: Свец находился по меньшей мере за сто лет до 50 года постатомной эры.
Кто-то пытался убить его!
Свец безнадежно озирался по сторонам. На небольшом возвышении поодаль от него он заметил странный бледно-зеленый предмет с вертикальными гранями. Похоже, что он был построен человеком.
Значит, там, вероятно, живут люди. Он может…
Нет, он даже был лишен возможности просить о помощи. Кто ему поверит? Да и как ему можно помочь? Единственной надеждой оставалась кабина перелетов. К тому же, он, по всей видимости, сильно ограничен во времени.
Кабина находилась в нескольких ярдах от Свеца; на одной из ее стен чернела круглая дверь. Другая стена, казалось, растворилась в воздухе. Она была неотделима от машины времени и оставалась в 1103 году постатомной эры, соединяясь с ней невидимыми глазом узами.
У входа Свец остановился, не зная, как поступить. Единственным спасением для него было удалить из воздуха вредные вещества. Он задержал дыхание и…
Запах ядовитых добавок уже не чувствовался.
Свец втянул носом воздух. Да, незнакомый запах исчез сам по себе в результате какой-то химической реакции. Свец вздохнул с облегчением — все решилось само собой.
Он шагнул в кабину.
О волке он вспомнил, только когда увидел пустой разорванный фильтрующий мешок и возвышающегося над ним зверя. Его жесткая густая шерсть торчала во все стороны, в желтых глазах горел недобрый огонек, лапы с острыми когтями тянулись к своей жертве.
Ночь наступила очень быстро. На красноватом небе сияли несколько звезд. Все вокруг благоухало. Полная луна освещала долину.
Истекавший кровью, Свец стал медленно подниматься на холм.
Дом на вершине оказался большим и старым. Казалось, что он был величиной с городской квартал. Над землей поднимались два этажа. Он занимал все окружающее пространство, и поэтому создавалось впечатление, что какой-то выживший из ума архитектор постоянно проектировал все новые и новые пристройки.
Металлические оконные рамы на втором этаже и ручки на ставнях были окрашены в бледно-зеленый цвет, а деревянные ставни — в более темный. Они были так плотно закрыты, что свет не пробивался нигде.
Дверь была рассчитана на человека двенадцати футов ростом, на ней красовалась массивная шарообразная ручка. Свец изо всех сил пытался повернуть ее, но у него ничего не получилось. Он застонал. Поискав глазами хоть какую-нибудь щелочку и не найдя ее, Свец понял, что никто в доме не узнает о его существовании. Не обнаружил он и звонка.