Как обычно, стали вызывать кандидатов на съедение. И тут, Коля, произошло невероятное.

Поднялся мэр города.

— Друзья! — сказал он. — Отправляться на съедение будем в порядке очереди. Право быть съеденным первым получает старейший житель Корколана, достопочтенный Авель Кюнст. Похлопаем ему!

Все захлопали. Встал этот Кюнст, благообразный старик, поблагодарил присутствующих за оказанную честь и залез на арену и знаете, Коля, что спросил достопочтенный Авель? Он спросил, снимать одежду или не надо.

Его лицо выражало такую готовность, что будь я даже настоящим людоедом, я не стал бы употреблять Авеля в пищу.

Кюнст переминался с ноги на ногу и ждал. Надо было что-то делать. Я приказал погасить свет и, когда зал погрузился во тьму, прокрался на улицу. Пока публика приходила в себя, я побежал. Остальное, Коля, вы видели…

Закончив свою историю, Джейрано поклонился спасителю, насколько позволял ему живот, и попросил Колю ответить откровенностью на откровенность.

— Ну, что вам рассказать… — задумчиво начал Редькин — детство у меня тоже было несладкое. Отец-знаменитый автогонщик, мать — киноактриса. Они вечно были и разъездах, и я их почти не помню. В десять лет я бежал в Африку, был пойман на станции Клюквино путевым обходчиком и остался жить в его семье. В одиннадцать лет прошел по конкурсу в отряд космонавтов. Барокамера, вибростенд, тренажер — и так каждый день. Должен был лететь на Марс, но в последнюю минуту — приступ аппендицита операция, все пошло кувырком. — Редькин врал вдохновен но, сам не зная, зачем он это делает. Скорей всего, он сочинял из принципиальных соображений не желая уступать гостю. С космосом пришлось расстаться. Поручили испытывать новый воздушный шар…Что же еще было? Ночной полет неполадки в бортовом оборудовании, сильный боковой ветер меня понесло. Редькин вздохнул. До сих пор несет…

— подумать только, — пробормотал толстяк, — совсем еще ребенок — и столько пережил! — Он тревожно спросил:

— А как у вас с едой?

— С едой у нас туговато, ответил Редькин.

— Что же вы, Коля, — обиженно произнес Сид такой героический молодой человек, а жрать нечего. Я все могу вытерпеть кроме голода. Начинается головокружение, истощение, а потом смерть, он вздохнул, перевел глаза на попугая и оживился. — А может, нам ам-ам эту аляповатую птичку?

Леро, до этого момента не участвующий усмехнулся.

— А может, нам ам-ам румяного Йорика? — но поинтересовался он.

— Какая грамотная птица! — восхитился Прошу прощения за мою бестактность,

— Ничего, — снисходительно произнес Леро. — И на старуху бывает проруха,

Коля положил на стол колбасу, остатки хлеба и банку икры.

Сид безмолвно рассматривал пищу, затем удивленно спросил:

Что это? Еда! — ответил Редькин. Еда?! — опешил Котлетоглотатель.

Это патефон! — взорвался Леро, не выдержав глупых вопросов.

Толстяк слабо хихикнул, затем хохотнул сильней, и вот уже кабина заходила ходуном от его хохота.

Ой, не могу, — стонал Сид между рыданиями, — ой,

Глядя на его огромный живот, который сотрясался и шевелился, точно палатка, в которую забрался медведь. Коля тоже начал смеяться. Лишь Леро сидел спокойно, позволяя себе иногда усмехаться. Наконец толстяк затих.

— А есть все же надо, — он вздохнул, — может, удастся червячка заморить.

Сид стал делить на троих скромную трапезу.

Нам не надо, — быстро сказал Коля. Он очень хотел есть но ему было жаль толстяка. Мы недавно ели. Не так ли Леро?

— Разумеется, — подтвердил попугай. — Мы так насытились, что даже не хочется думать о еде.

— Как знаете, — Сид был доволен

Он открыл рот и швырнул в него весь кусок колбасы.

Так кидают уголь в печку или камень в море. Через секунду он вытряс в себя икру, забросил хлеб и, лязгнув челюстями, обиженно замер.

— Маловато, конечно, — задумчиво произнес Сид, — но лучше, чем ничего.

Коля вспомнил о вине. Он достал из ящика бутылка «Солнцедара» и протянул гостю. Джейрано мигом опустошил ее.

— Какое чудесное кьянти, — с уважением сказал он разглядывая этикетку.

Настроение у него улучшилось. Он побродил по кабинету, с видом знатока осмотрел приборы, постучал по стенкам, одобрительно покивал головой и сказал:

— Знаете, Коля, я из породы рожденных ползать. Но ваш аппарат будит во мне птицу!

Неожиданно Сид Джейрано запел высоким голосом:

«О, мое солнце!..» Он пел старательно, с чувством, глядя прямо перед собой. Кончив петь, толстяк зевнул, улегся на пол и моментально захрапел.

— Можем считать, что экипаж укомплектован-буркнул Леро, — осталось придумать название нашему кораблю.

— Назовем его «Искатель»! — тут же предложил Коля. — Корабль, который ищет приключений.

— Только бы он не нашел их слишком много. — Леро угрюмо взглянул на спящего Сида. — Впрочем, не возражаю. Пусть будет «Искатель» — А что мы будем делать этим бутузом?

— Завтра станет ясно.

Коля собрал со стола крошки хлеба и разделил и между собой и Леро. Слизнув с ладони свою порцию, он задумался. Кто такой Джейрано? Простой обжора? Авантюрист? Или что-нибудь похуже…

Толстяк храпел, и звезды, подхваченные его дыханием, бились, как насекомые, о стекло иллюминатора.

Для злодея он слишком толст. Скорей всего, веселый неудачник, мелкий мошенник

На всякий случай Редькин привязал к ноге Сида две алюминиевые кастрюльки, спрятал под свою подушку столовый нож и только тогда запрыгнул в гамак.

— Береженого бог бережет, — одобрительно заметил Леро, наблюдавший за Колиными действиями.

— Если друг окажется вдруг… — многозначительно отозвался Редькин, устраиваясь поудобней.

Они понимающе переглянулись, и через несколько минут весь экипаж «Искателя» погрузился в сон.

На рассвете воздухоплаватели были разбужены страшным грохотом и воплями Сида. Котлетоглотателю приснилось, что за ним гонятся обманутые и разъяренные корколанцы, он подскочил, загремели кастрюли, и объятый ужасом толстяк заметался по кабине. Попытки Редькина и Леро остановить обезумевшего Сида успеха не имели.

— Беднягу придется пристрелить, — печально сказал Леро, — а жаль. Он мог бы жить.

Джейрано остановился, обмяк, сел на пол и заплакал. Сгорая от стыда, Коля подошел к нему, отвязал кастрюли и погладил Сида по голове, стараясь не задевать шишку голода.

— Извините, Сид, — сказал Коля, — это я привязал железки. Не обижайтесь. Обычная предосторожность… Мы вам верим.

— Не верите вы мне, — раскачиваясь, как плакальщица, причитал Котлетоглотатель, — не верите… Я безобидный, бесхребетный, разве можно меня опасаться… Откройте дверь, я покину вас. Я задыхаюсь в атмосфере подозрительности. Откройте! Слышите? Я должен покинуть корабль. Не держите меня!

— И пожалуйста! — Редькин презрительно хмыкнул. — Никто вас не держит! Ищите себе другую атмосферу.

Коля открыл люк, и в кабину со свистом ворвался холодный воздух. Перед Сидом зияла бездна.

— Благодарю, — прошептал Джейрано. — Какой свежий воздух… Мне уже лучше. Закройте, пожалуйста, отверстие. Коля задраил люк, и Сид успокоился. Через несколько минут он уже забыл о нервном потрясении и улыбка ни в чем не бывало.

Знаете, Коля, тут недалеко, в Тихом океане, лежит Мармеладовый архипелаг. Краткая справка: главный город — Лимонадвиль, среднегодовая температура +22 °C, невежественное население, полчища курортников, обилие эстрадных площадок-словом, все условия для человека с моей специальностью. Вы, Коля, слышали про этот райский уголок?

Редькин про архипелаг не слышал, но по старой школьной привычке организовал на лбу три мудрых морщины, затем подбросил в глаза порцию озарения и уверенно спросил:

— Это тот, где залежи мармелада?

— Совершенно верно, — кивнул Сид, — но сейчас мармелада почти не осталось. Зато в Лимонадвиле до сих пор бьют из-под земли фонтаны лимонада. Это самый лучший лимонад в мире, и танкеры развозят его в разные страны. Что я хотел сказать? Ах, да! Так вот, в Лимонадвиле живет мой друг Алехандро Барчикрак. Он — артист, а в свободное время сдает жилплощадь курортникам. Прекрасной души человек! Если вы, Коля, поможете мне встретиться с Алехандро, я буду счастлив.