Рядом с ним закашлялась Дана. Он медленно обернулся, взглянул на её возбужденное лицо и протянутую руку, указывающую на её имя. Он попытался сконцентрироваться на том, что она говорит, но ничего не понял. Он смог лишь проследить за её пальцем, вытянутым в направлении доски.

Клан Койота. Хан Дана Куфалл.

Эти странные слова, как ему показалось, были чем-то вроде выжженного клейма. Он почувствовал страшное жжение, ощутил запах вонь паленого мяса. Он был словно парализован.

Наконец, ему удалось отвести глаза от голопроекции. Он увидел своего брата у цокольной стены, рядом с Джен. Несмотря на приличное расстояние и блики от голостола, из-за которых лицо Николая оказалось в тени, он мог читать в этих глазах и знал это.

– Андрей, твоего имени нет в списке.

Нет. Конечно же, нет.

– Андрей, почему твое имя не стоит в списке? Ты же здесь? – её замешательство и беспо щадный голос, так же, как и дергающая его рука, отвлекали от Николая, однако это не удалось бы сейчас никому.

Что-то ты нашел во мне такое, чем можешь гордиться, Николай. Что-то ты во мне обнаружил. И всё-таки – теперь ты отбрасываешь меня? Ты не можешь отстранить меня и замарать наше имя, но я не прошел твое испытание. Испытание, которое Джен явно прошла.

– Почему, Андрей? Почему тебя… – её голос резко оборвался, прежде чем она продолжила. Её замешательство оказалось вытеснено новым почтением.

– В этом списке также нет и Николая. Конечно. У Керенских – особое место. Теперь я понимаю…

Это было для Андрея тяжелее всего. Ему хотелось заорать во весь голос. Он уставился на своего брата полным ненависти взглядом, надеясь, что тот в конце концов поймет, чего достиг своими манипуляциями. Что он причинил Андрею – тот должен был стоять и слушать, как Дана произносит его имя. Что он сделал с нею – очередную интригу в этой бесконечной череде она объяснила милостивым жестом. Он закрыл глаза.

В помещении, полном восхищения и неприкрытого радостного ожидания нового будущего, Андрей Керенский стоял в полном одиночестве и скорбел о разбитом прошлом, о котором, похоже, тосковал лишь он один.

Андрей брел сквозь сгущающуюся темноту.

Когда солнце зашло за горизонт, стало настолько темно, что он мог взглянуть вперед разве что на полдюжины шагов. И все же, он не остановился. За последние два дня он прошел сквозь такую тьму, что сравнения с ней не выдерживала ни одна планетарная ночь.

Тьма распространялась все дальше и дальше по земле, а Андрей и оба его сопровождающих шли сквозь прерию, расстилавшуюся примерно в тридцати километрах севернее Катюша-сити. Где-то шелестели кусты от легкого ветерка, за его штанины, словно мягкие кошачьи коготки, цеплялись травинки чужого мира. Цикады или их местный эквивалент уже начали свой концерт – печальное песнопение, оплакивающее потерянный свет. Ночные ароматы щекотали нёбо и нос.

Андрей это все попросту игнорировал. Он был слишком погружен в себя, чтобы замечать красоту, предлагаемую его чувствам Природой.

Он сжался, когда металлический щелчок оборвал тихие звуки прерии и в темноте загорелся яркий свет. Один из сопровождающих коротко осветил окружающее карманным фонарем, словно пытаясь сориентироваться, и они двинулись дальше.

Он брел по едва видимой тропе, а дух его барахтался словно в густом клею, из которого не мог освободиться. Его спутник снова помахал лампой, заставив Андрея на мгновение повернуться к нему, после чего он, словно зомби, опять заковылял вперед. Он не обменялся с обоими ни словом с того момента, как они разбудили его и засунули в машину, которая немедленно стартовала в сторону заката.

Теперь Андрей, несмотря на охватившую его апатию, заметил мерцающий впереди свет, быстро распавшийся на несколько источников – факелы, чьи огни танцевали вокруг горящей кучи хвороста. Огромный костер заставил его потерять последние остатки задумчивости. Ему пришлось поднять руку к глазам, привыкая к яркому свету. Дойдя до круга факелов, он увидел еще один, меньший круг – его составляли солдаты. Он понял, что размахивание фонарем было сигналом, на который они получили ответ и были пропущены стражей. Он заметил, что сопровождавшие его остановились и заняли свои места в кругу воинов.

Неожиданно мягкая трава кончилась – он вступил на жесткую, нагую землю, оступился и остановился. Смущенно оглядываясь, он увидел вытоптанный пятачок диаметром примерно в десять метров. Вокруг него из земли торчали двадцать длинных шестов, на верхушках которых горели факелы. Внутри пламя огромного костра жадно пожирало заготовленные для него дрова, а перед ним на расстоянии вытянутой руки друг от друга стояли двое – ближе к огню, чем им этого, быть может, хотелось бы. Дрожащий от жара воздух в первый момент не позволил ему узнать их, но в его голове стучало одно-единственное имя, вползшее туда с того момента, как два воина подняли его с постели.

Никки. Что теперь? Ты еще недостаточно наломал дров? Ты не можешь мне дать и двух дней, чтобы справиться с моей болью? Он часто мигал глазами в ярком свете. Слезы на его щеках стали теплыми.

Когда он, наконец, смог что-то различить на фоне гудящего пламени, он увидел Николая и Дженнифер в белоснежных комбинезонах, на которые танцующий огонь бросал разноцветные отблески.

– Андрей. Подойди. – голос Николая, едва слышный в реве огня, притягивал его к себе, воп реки нежеланию и жалости к себе.

Жар мощно и грубо ударил ему навстречу, подавляя всяческое сопротивление.

– Иди сюда, Андрей, – голос Дженнифер смешался с призывом Николая и впервые за долгое время в нем не звучало даже намека на презрение. Однако, разглядев её лицо, он изменил свое мнение.

Может быть, это и не презрение, но оно тебе больше и не нужно, не так ли? Ты победила. Ты направила Николая на этот путь. Кланы родились – и ты стала их матерью, которая позаботится о том, чтобы они развивались так, как ты этого хочешь.

Ее глаза блеснули, словно она смогла прочесть его мысли. Её взгляд, казалось, отвечал на них.

Но как? Я знаю своего брата с рождения, а ты смогла за столь краткое время войти в его жизнь? Он никогда и никого к себе не подпускал. Что в тебе такого особенного?

Его разум тяжело ворочался в ворохе вопросов, на которые не было ответа. Мысль о нем и Дане и о том, что его брат может быть влюблен, не появилась даже на краю его сознания. Ему это казалось слишком… человечным для Николая. Конечно же, он до сих пор был поражен той скоростью, с которой его брат создал кланы.

– Андрей, уже время.

Он посмотрел на Дженнифер, потом на Николая… и что-то заметил.

Несмотря на страшный жар, от которого кожа едва не получала ожог, глаза Николая были холодны, словно лед. Однако в их глубине блуждало некое чувство – он буквально наслаждался той свободой, которую его брат так редко дарил ему.

– Время для чего? – спросил, наконец, Андрей, втягивая воздух – он был столь горяч, что жег его грудь изнутри. Огромный костер выбрасывал клубы дыма и искры прямо над их головами, давая удивительное ощущение свободы дыхания – пока они были готовы выдерживать потрес кивание собственных волос, скручивающихся от жара.

– Мы породили кланы, Андрей. Теперь пришло время, чтобы породить нечто иное. Нечто, давно уже назревшее.

Андрей удивился странному выбору слов Николая, однако прежде, чем он смог это обдумать, следующая фраза вызвала в нем настоящий ураган чувств:

– Пришло время нам с Николаем пожениться, Андрей, – Дженнифер взорвала эту бомбу столь будничным тоном, будто заказывала пару сотен канцелярских скрепок.

Челюсть Андрея медленно отвисла. Краткий миг спокойствия был сметен водоворотом эмоций. Он несколько раз перевел взгляд в Николая на Дженнифер и обратно и, наконец, понял выражение глаз Николая – и ощущение собственной силы, которое буквально излучала Дженнифер.