Из других реформ Штейна надо особенно отметить реформу центральных учреждении. Одной из главных причин административной путаницы в старой Пруссии было то, что наряду с делением органов центрального управления по роду подведомственных им дел еще сохранялось и деление по провинциям; так, например, существовали министры для Восточной Пруссии, для Померании и т.п. Эту путаницу Штейн нашел нужным уничтожить, установив единый принцип разделения дел между центральными властями: именно по функциям, а не по территориям. Им было образовано пять министерств (военное, внутренних дел, иностранных дел, юстиции и финансов) с твердо установленными границами власти для каждого. Ни одно важное дело не могло быть решено прежде рассмотрения его в совете министров; этим устранялось влияние тех неответственных шептунов, которые приобрели большую силу при Фридрихе Вильгельме III, нося звание членов королевского «Кабинета», — по закону подчиненных чиновников с очень ограниченными правами, а на деле почти всесильных в силу личной их близости к королю. Вместе с тем, конечно, упразднялось и «генеральное управление финансов, войны и уделов».

Несколько позднее была произведена реформа армии. Огромная важность военного дела была ясна для всех; только с помощью армии можно было сбросить иноземное иго и освободиться от опеки Наполеона. Как раз в разгар реформы эта опека дала себя знать самым решительным образом: Наполеон, понимавший, какую опасность для Франции может представить внутреннее возрождение Пруссии, потребовал отставки Штейна, и Фридрих Вильгельм должен был удовлетворить его требование (24 ноября 1808 г.), иначе Пруссии грозила новая и немедленная война с Францией. Но и без этого нового подтверждения утраты Пруссией независимости даже в ее внутренних делах необходимость преобразования войска была слишком очевидна, и еще до назначения Штейна была учреяедена комиссия для реорганизации армии под председательством одного из самых способных генералов прусской армии — сына ганноверского мужика Шарнгорста. Однако работы комиссии двинулись вперед только после назначения Штейна. Обстоятельства предшествующего времени достаточно показали, на каких основаниях должна была произойти реформа армии: нужно было вырвать офицеров из обстановки кастовой изолированности, нужно было поднять в солдатах доверие к родине и к их начальникам, а также развить в них чувство личного достоинства; нужно было связать войско со всем народом общими интересами и одной и той же целью. А для этого надо было открыть доступ в офицерскую среду для всех сословий, ввести более гуманное отношение к солдатам, уничтожить вербовку наемников за плату и построить все военное дело на системе всеобщей воинской повинности. Первых трех целей Шарнгорсту, поставленному во главе военного министерства, удалось добиться довольно скоро. Труднее было осуществить всеобщую воинскую повинность, потому что условиями Тильзитского мира Пруссии было запрещено иметь под ружьем более 42 тысяч человек; да и сам король боялся дать свое согласие на такую демократическую меру. В конце концов Шарнгорст добился компромиссного решения: было решено призывать большинство прусских подданных (за исключением тех, которые имели льготы по воинской повинности, — в том числе и лиц, принадлежавших к высшим классам) на один месяц в армию: их наскоро обучали военному делу и затем отпускали, чтобы сново призвать новобранцев. Так, для будущей войны против Франции готовились массы все новых и новых ополченцев. Но порвать с привилегиями для высших классов, уничтожить их свободу от военной службы корольдовольно долгое время не решался, и всеобщая воинская повинность была введена уже только после освободительных войн (указом от 3 сентября 1814 г.).

После отставки Штейна его дело продолжал другой министр-реформатор — князь Гарденберг. Назначенный государственным канцлером с разрешения Наполеона (в июне 1810 г.), он прежде всего обратил свое внимание на расстроенные прусские финансы. Он конфисковал у церквей их имущество и затем, пустив его в продажу, достиг двух целей: пополнил государственную казну и создал некоторое количество свободных собственников земли. Он подчинил дворян косвенному обложению, заставив платить налоги за кареты, собак, лошадей и слуг (раньше косвенные налоги платили только городские жители). Прежние платежи крестьян в пользу помещика за молотьбу хлеба и изготовление пива и водки на помещичьей усадьбе он обратил в налоги государству, разрешив всем крестьянам молотить их зерно и изготовлять спиртные напитки у себя во дворе или в доме. Он уничтожил прежнюю свободу дворян от уплаты таможенных налогов. Вместе с тем он разрушил старую цеховую систему, разрешив всем желающим приобретать промысловые свидетельства за определенную плату, и этим открыл для прусской экономической истории новый период— период свободной торговли и промышленности. Наконец, он ввел налоги на капиталы и доходы, положив этим начало подоходному обложению.

Все эти реформы должны были на время оживить прусскую нацию и поднять в народе доверие к своим силам; но ни от кого — ни от самих министров-нова-торов, ни от передовых людей тогдашней Пруссии, ни, наконец, от народной массы не была скрыта их недостаточность и незавершенность. Главной помехой служил сам король, который не мог забыть о традиционной связи политики всех Гогенцоллернов с интересами дворянского сословия и не решался с должной смелостью и определенностью отбрасывать все те палки, которые совало дворянство в колеса реформаторской деятельности Штейна, Шарнгорста и Гар-денберга. Реформаторы в своей борьбе против притязаний олигархии не могли опереться на общественное мнение, которого тогда еще в Пруссии не существовало, и не находили поддержки в самой администрации, которая была тесными узами связана с дворянской кастой; поэтому-то часто они слишком быстро сдавались перед натиском привилегированных сословий. Штейн, освободив крестьян от личной зависимости, не решился, однако, уничтожить патримониальную власть помещика над крестьянами, и помещик по-прежнему остался в пределах своей округи полицмейстером, судьей и администратором для местных крестьян. Гарденберг только стремился вырвать деревенское и провинциальное управление из рук дворянства и посадить на места правительственных чиновников, совершенно независимых от дворян и проникнутых идей государственного интереса. Дворяне подняли против его планов такой бурный протест, что Гарденберг уступил и ограничился только тем, что назначил на места чинов жандармской полиции. Так как они были подчинены ландратам, по-прежнему проникнутым олигархическими симпатиями, то, в сущности, введение этой жандармской полиции не ослабило, а усилило права дворянства. Далее, совершенно искаженное осуществление получила мысль Штейна о введении областного самоуправления. Штейн имел ввиду создать земское самоуправление, включив в назначаемые правительством провинциальные палаты военных дел и финансов выборных членов от населения, снабдив их теми же правами, что и членов по назначению. Но после его отставки в эти палаты получили доступ лишь представители дворянской аристократии, и в результате ее значение на местах опять-таки не ослабилось, а усилилось. Наконец, совершенно не получили осуществления мысли обоих реформаторов о созыве национальных представителей. Сам Штейн довольно долго не придавал большого значения национальным представительствам и находил возможным ограничиваться лишь введением местного самоуправления. Меди-атизированный имперский князь по происхождению и администратор по карьере, он был проникнут глубоким уважением к абсолютизму, и лишь уходя в отставку по требованию Наполеона, осознал, насколько вредно равнодушие общества к «делам государственного управления». Но и тогда в своем «Политическом завещании» он рекомендовал введение только совещательного представительства, оставив в полной силе неограниченную власть короля. Гарден-берг, политическое мировоззрение которого было шире, чем Штейна, яснее понимал необходимость общенационального представительства, но в его конституционных взглядах было все-таки много неопределенного; к тому же в его характере было меньше решимости, чем у Штейна: поэтому в результате всех его стараний в пользу созыва национальных представителей появились два очень странных учреждения, заседавших одно вслед за другим и просуществовавших недолго. Одно из них, собранное в 1811 г., несмотря на свое название «собрания депутатов земли», было все сплошь назначено правительством из 18 дворян, 8 чиновников, 12 горожан и 8 крестьян. Это дворянско-чиновничье собрание вступило в борьбу со всеми прогрессивными начинаниями самого Гарден-берга, и он поспешил распустить его. Другое собрание (заседавшее в 1812—1815 гг.) было выбрано самим населением, но с предоставлением дворянству половины всех мест (в нем было 18 дворян, 11 горожан и 8 крестьян): то, что оно имело только совещательный голос, в сущности послужило лишь на благо Пруссии, так как оно всячески тормозило справедливое разрешение аграрного вопроса. Это собрание ничего не сделало и разошлось, не вызвав ни в ком сожаления.