На ужин Хуго ведет совсем обессилевшую «Кошку» опять в «Палетту». Они сели за столик в дальней от стойки части общего зала — в полукруглом отсеке, чтобы отдохнуть от волнений последних часов, оказавшихся для обоих нелегкими. Ведь Блайхер, будучи в общем-то сентиментальным человеком, переживал за «Кошку», поставленную им в поистине ужасное положение.

И вот они сидят, как «две полусонные мухи», едва притронувшись к еде. Вдруг в их сторону направляется какая-то девушка, высокая, стройная, с фигурой манекенщицы, привлекая к себе взгляды мужчин. В это время их как раз обслуживает официант. Девушка идет в сторону лестницы, что сзади и слева от них, которая ведет в подвал — к туалетам и телефонным будкам.

«Кошка» инстинктивно, как любая женщина, проследила за взглядом своего спутника и тоже заметила кокетливую «манекенщицу». С ужасом она видит, что та идет не звонить по телефону, а к «почтовому ящику», чтобы передать той женщине внизу письмо. Шеф этой девушки — владелец известного модного салона, член «Интераллье». Слушая внимательно разговоры и умело задавая вопросы своим посетителям и посетительницам, он собирает информацию, которая порой оказывается весьма ценной.

«Манекенщица», проходя мимо их стола, замечает «Кошку». Матильда пытается предупредить ее взглядом, чтобы она не подходила. Но та не обращает на это внима-

ния и останавливается около столика, радостно приветствуя «Кошку», которую не видела уже долгое время.

— Алло, Матильда, мы с шефом уже думали, что боши схватили тебя, — произносит она беззаботно.

Блайхер вежливо встает из-за столика, представляется как «месье Жан» и предлагает ей присесть к их столику и вместе поужинать. Девушка сразу же соглашается: «Палетта» — отличное заведение, к тому же она сэкономит свои продовольственные талоны.

— Тогда я могу передать тебе письмо самой, Матильда, — произносит она. — Один из бошей заказал у нас платье для своей парижской приятельницы и купил костюм для своей коровы в Германии. Могу себе представить его супругу тевтонку: талия семьдесят два сантиметра и объем груди сто сорок. — Произнеся эти слова, «манекенщица» залилась смехом. — Но что самое главное, будучи у нас, он много болтал о том о сем.

«Кошка» с трудом проглатывает какой-то кусочек. Блайхер же не теряет аппетита, слушая антинемецкие разглагольствования девицы. Закончив с едой, он говорит:

— Давайте сюда ваше письмо, мадемуазель! Немецкая полиция! Вы арестованы!

Когда позже следователь спросил, не могла ли «Кошка» хоть как-то предупредить «манекенщицу», то Матильда заявила (ответ ее был занесен в протокол): девица, несмотря на сделанные ей знаки, не обратила на них внимания и подошла к столику.

Блайхер вывел «манекенщицу» из заведения на бульвар Монпарнас и посадил вместе с «Кошкой» в ожидавшую его там автомашину вермахта, приказав водителю стеречь обеих. Потом возвратился в кафе, спустился по лестнице к туалетам и спросил женщину в белом переднике и белом чепчике, не получала ли она в течение дня еще письма. Та ответила, что у нее есть два письма, которые, однако, не захотела ему отдавать. Тогда Блайхер заявил ей, что она арестована, и сам забрал эти письма, так как знал, где они лежат.

Осмотревшись в небольшом и узком помещении, он увидел: справа, прямо у входа на лестницу, стоят телефонные будки, а слева — встроенный во всю стену шкаф, едва заметный, ибо двери его были до самого потолка и

не отличались от деревянного покрытия стен. Заглянув туда, Хуго обнаружил щетки, ведра, тряпки и прочий реквизит, предназначенный для уборки помещений кафе. Шкаф этот наводит Блайхера на некую идею.

Он забирает служительницу в штаб-квартиру тайной полевой полиции — гостиницу «Эдуард VII» и оставляет там на ночь. Предварительно растолковывает женщине, что она рискует головой, связавшись с подпольщиками.

На следующее утро в 10 часов Блайхер отпускает ее при условии, что она впредь будет передавать ему или его людям все поступающие к ней письма. Кроме того, двое полицейских спрячутся в стенном шкафу. Там они будут находиться главным образом в часы основного наплыва посетителей — в обед и вечером.

С женщиной достигнута также договоренность, что она будет отныне говорить всем посетителям, приветствуя их, только «Добрый день, месье» или «Добрый день, мадам», не называя их имен, если даже и будет знать. Если же у нее появится какой-нибудь представитель организации «Интераллье», то она добавит имя — а она знала их почти всех по именам, — и из шкафа выйдут полицейские и арестуют подпольщика.

В течение пятнадцати дней «почтовый ящик» в кафе «Палетта» находился под наблюдением. Успех был ошеломляющим. В ходе этой акции Блайхеру и его людям удалось арестовать девяносто четырех членов подпольной организации.

По окончании войны владелец кафе «Палетта» был обвинен в том. что он не только терпел подобную «мышеловку» в своем заведении, но и преподносил угощение тем двоим полицейским, которые скрывались в шкафу.

В связи с этим месье Пьер Белль, шестидесяти пяти лет от роду, проживавший на третьем этаже здания кафе по бульвару Монпарнас, 119, 14 сентября 1945 года дал следующее показание:

«В организации этой «мышеловки» я никакого участия не принимал. Немцам, несущим службу у туалетов, ничего горячего никогда не посылал. Подчеркиваю, что о присутствии немцев в кафе вообще не знал».

Мадам Жиральдо, урожденная Моле, Габриель, пятидесяти шести лет, проживающая в Париже по улице Жо-

зефа Бара, дом номер 7, следившая в войну за порядком в туалетах кафе «Палетта», заявила нижеследующее:

«Высказывания господина Белля представляются мне сомнительными, поскольку «мышеловка» действовала не менее пятнадцати дней, и немцы в подвале появлялись регулярно по несколько человек и находились там продолжительное время. Правда, они были в штатском».

Когда ей было предложено рассказать, как ее арестовали, Габриель Жиральдо показала:

«Когда я находилась на своем рабочем месте, ко мне подошел какой-то незнакомец и спросил, не видела ли я Исидора и Мишеля. Я ответила отрицательно, что в общем-то соответствовало действительности. После этого незнакомец, оказавшийся немцем, доставил меня в гостиницу на авеню Оперы. В подвале же остались двое полицейских в штатском. На следующий день около десяти часов утра меня освободили и строго наказали никому не говорить о своем аресте. Мне разрешили вернуться на работу и приказали и дальше получать письма, передаваемые мне».

Вопрос судьи:

«Смогли ли вы кого-нибудь предупредить жестом или намеками, что в стенном шкафу находились немцы?»

Габриель Жиральдо:

«Сделать это было довольно трудно, так как немцы просверлили в двери дыры не только для того, чтобы в шкаф поступал воздух, но и для наблюдения за мной. И все же однажды, повернувшись спиной к шкафу, мне удалось пальцем показать в сторону шкафа какому-то парнишке лет семнадцати. Полагая, что мы с ним находимся там одни, он спросил меня, не сошла ли я с ума и что за странные знаки я делаю. В ответ я посмотрела на него угрожающе. Парнишка постучал себя пальцем по лбу, но все же ушел по лестнице наверх. На мое счастье, немцы не очень-то хорошо знали французский язык и из вопросов паренька не поняли, что я хотела его предупредить. В противном случае меня бы расстреляли.

Когда же я в 15 часов 30 минут отправилась обедать, на бульваре ко мне подошел этот парень и спросил, что со мной было. Не глядя на него и продолжая свой путь, я произнесла шепотом: «Исчезайте немедленно, за нами ведется наблюдение». Больше я его никогда не видела. Он оказался единственным, кого мне удалось спасти...»

На следующий вечер Матильда Каррэ и Хуго Блай-хер сидели молча напротив друг друга в его холостяцкой квартире, предаваясь размышлениям.

«Кошка» не была бы женщиной, если бы не навела некоторый порядок в доме, несмотря на свое трудное положение. Она постелила белую скатерть на небольшой журнальный столик и поставила на него посуду из прекрасного сервиза, которая матово отблескивала в свете трех горящих свечей.