Напряжение растет. Глаза всех присутствующих устремлены на стенные электрические часы, стрелки которых неуклонно движутся вперед. Всеобщая нервозность не захватывает, кажется, лишь «Кошку». Совершенно спокойная она сидит за столиком в глубине комнаты и набрасывает сообщения, которые могут быть переданы в Лондон.

Табет молча делает упражнения для пальцев и кистей рук. Затем смотрит на часы: остается еще десять секунд... пять... три... две... одна...

В 21 час с точностью до секунды он начинает работать на ключе с какой-то элегантной легкостью. В лихорадочном стаккато звучат: точка... тире... точка... точка... тире... точка...

— ЛХУ вызывает КБЦ... ЛХУ вызывает КБЦ... отвечайте... отвечайте...

В течение пяти минут Табет беспрерывно посылает в эфир свои сигналы. Это — позывные «Интераллье» и комнаты 55-а в британском военном министерстве. Затем переходит на прием. Напряженно слушает, слегка вращает ручку настройки, еще раз проверяет частоту. Снова слушает. Никакого ответа. Лишь писки и хрипы атмосферных помех.

Лондон не отвечает.

У Блайхера на лбу выступили мелкие капли пота. Он не отрывает взгляда от небольшого аппарата на столе, этого невзрачного серого ящика. Будто бы этот аппарат может решить все — успех или провал его усилий в последние недели.

Табет снова переключает свой передатчик. Снова ключ начинает бешено танцевать, снова комната наполняется резкими звуками азбуки Морзе:

— ЛХУ вызывает КБЦ... отвечайте... отвечайте...

Все настойчивее звучит это «отвечайте!» — непрерывно, в монотонном ритме.

Обречен ли этот дерзкий план на неудачу? Может быть, в Лондоне уже стало известно, какую роль сейчас в действительности играет «Кошка»? В ближайшие минуты все должно решиться...

Уже 21 час 15 минут, но Лондон все еще молчит. Как привязанный сидит Табет за аппаратом. Снова переходит на прием, снова прислушивается... Капитан Кайзер ходит беспокойно взад и вперед по комнате, Блай-хер нервно крутит в руках карандаш. Рене стоит за спиной радиста и как загипнотизированная смотрит на небольшой серый ящик на столе. Она даже не замечает, что «Кошка» тоже прекратила свою писанину и подошла к ней почти вплотную. Матильду Каррэ тоже охватило волнение.

Но вдруг радист оживился. Он хватается за карандаш, который начинает торопливо порхать по листу бумаги, записывая буквы, складывающиеся в слова и предложения. Затем вырывает листок из блокнота и передает Рене для расшифровки. На его лице появилась широкая, во весь рот улыбка: Лондон все-таки ответил!

Буквы прыгают перед глазами Блайхера, когда он громко зачитывает переданный ему Рене расшифрованный текст:

«Для вас есть сообщение... точка... Оставайтесь на приеме... точка... Выйдем на связь через полчаса... точка... Конец».

Напряжение, тяжким свинцовым грузом навалившееся на находившихся в комнате, проходит.

— Они заглотили наживку и попали на крючок! — радостно восклицает Кайзер, забыв про свое офицерское достоинство и кружа вокруг себя Рене. «Кошка» воспользовалась моментом, кинулась Хуго Блайхеру на шею и поцеловала его.

Анри Табет хлопает себя, смеясь, по ляжкам и прикуривает сигарету от зажигалки, поднесенной ему немецким коллегой-радистом.

Точно через полчаса Лондон снова выходит на связь. Табет принимает короткую фразу:

«Выясните местонахождение Армана».

Табет подтверждает прием радиограммы. Первый тайм игры между немецким абвером и шпионским Центром британского военного министерства закончен.

А уже следующим вечером точно в 21 час в Лондон ушла радиограмма, подготовленная Блайхером:

«Кошка сообщает... точка... Арман в парижской тюрьме Фресне... точка... Связь с ним установить не удалось... Остались без денежных средств... точка... Просим выслать срочно французские и швейцарские франки американские доллары и фунты стерлингов».

И снова Лондон заставляет ожидать его решения не менее получаса. И снова гнетущее напряжение в комнате на вилле «Кошачий мостик» нарастает: Блайхер и его сотрудники пребывают между сомнением и надеждой. Но вот Лондон выходит на связь:

«Вас поняли... точка... Высылаем деньги с парашютистом... который возглавит руководство всех групп сопротивления страны».

Далее следовали тщательно зашифрованные подробности о месте, где должен приземлиться парашютист в первую же лунную ночь. Названное место находилось всего в пятидесяти километрах от Парижа — в центре района, контролируемого партизанами. Точная дата будет сообщена «обычным путем». Что означало — в передачах радиостанции Би-би-си, которая в установленное время прерывала свою трансляцию для сообщений, не имевших на первый взгляд никакого смысла. Однако на самом деле они содержали в себе информацию и задания для агентов, шпионов, групп Сопротивления и подпольных организаций.

Радиоигра между Парижем и Лондоном продолжалась более трех месяцев, в течение которых англичане даже не догадывались, что за словами «Кошка сообщает...» скрывался немецкий абвер.

В протоколе от 13 июля 1945 года французский следователь М.Фожер записал, что все это время немецкие контрразведчики водили за нос хваленую британскую секретную службу.

В следующие дни радио на новой квартире Блайхера на улице Фезандери почти не выключалось. С утра и до поздней ночи звучит развлекательная программа «Для дома, для семьи» лондонского радио. «Кошка» ни на минуту не отходит от приемника, ожидая обусловленную фразу.

Каждый раз, когда во время небольшой программной паузы произносятся таинственные слова и фразы, она вздрагивает. Это — сообщения, понятные лишь узкому кругу посвященных:

«Тетя Мария идет сегодня с дядей Отто в кино... Я повторяю: ...тетя Мария идет сегодня с дядей Оттов кино...»

Даже «Кошка» не знает, что означают в действительности эти нелепые слова. Она ожидает сообщение, которое касается только ее и организации «Интераллье»,а не одной из многочисленных и разрозненных организаций и групп Сопротивления в оккупированных немцами районах Франции.

«Кошка» теперь полностью подключилась к игре немецкого абвера. Ей доставляет удовольствие участие в этой авантюре, щекочущей нервы.

Конечно, и работа в «Интераллье» имела свою привлекательность. Но тогда она являлась преследуемой дичью, ее постоянно травили, ей приходилось скрываться. В то время ее судьба, да и жизнь висели на волоске, и у нее не было подчас никакой возможности хотя бы немного улучшить свое существование. Правда, были деньги, но она не могла позволить себе их тратить, чтобы не вызвать подозрения. Образ ее жизни должен был быть таким же, как и у миллионов других французов.

Теперь же все было совершенно иначе. Теперь роли поменялись — и она оказалась в числе тех, кто охотился за другими, находясь в стане сильнейших. Она могла тратить сколько угодно и иметь все, о чем только мечтает женщина во времена жалких пайков и карточной системы. Теперь у нее были шикарные платья, прекрасная квартира и вкусная еда. Теперь у нее была даже небольшая спортивная автомашина, которую ей подарил Блайхер и на которой она с гордостью разъезжала по Парижу.

Такая жизнь была ей по вкусу. Полная приключений, неожиданных поворотов, привлекательная и не связанная с лишениями.

Точнее говоря, это была бы жизнь по ее вкусу, если бы в ее сердце не кровоточила рана. Дело в том, что «Кошка» полюбила, как никогда до этого в своей жизни. И полюбила она Хуго Блайхера, немца, который сумел покорить ее, смог привнести в их отношения нежность, понимание и ясность, к которым она всегда стремилась. Мужчину, который воспринимал ее такой, какой она была, который умел не только доводить ее до экстаза, но и дарить душевное равновесие и радость.

И все же «Кошка» не совсем счастлива, так как чувствовала, что он оставался ей чужим. Более того, она понимала: он может отойти от нее, а ее любовь и страсть не вызывают у него отклика, которого бы ей так хотелось.

В последние дни она много плакала. Она даже сказала Хуго прямо в лицо, сколь мало он ее любит, в надежде по его реакции определить, что у него на самом деле было на сердце. И с болью заметила, что его протест прозвучал неубедительно.