Ксавиера Холландер

Счастливая проститутка. История моей жизни

Ксавиера Холландер

Счастливая проститутка. История моей жизни

Джеки Коллинс Секс - их оружие

Счастливая проститутка. Моя история _0.jpg

Ксавиера Холландер

Счастливая проститутка

История моей жизни

Резиновые души

Почти с того самого момента, как нас гуртом загнали в переполненный загон-камеру знаменитой нью-йоркской тюрьмы Томбз, озлобленные в заключении черные уличные проститутки устроили нам невыносимую жизнь.

«Эй, ты, большой кусок дерьма, мадам-сука, спорю, что в твоем высококлассном доме для траха нет ни одной ловкой черной пиписки!»

«Да, спорю – твои «джоны» с микроскопическими членами не могут купить лакричную конфетку в твоем кондитерском магазине!»

«Посмотрите на эту пчелиную матку проституток, она боится, что черная дрянь может запачкать ее прекрасные белые простыни, разве не так, дорогуша?»

Оскорбления сначала были непристойными, потом стали злобными и, наконец, просто угрожающими.

«Эй, ты, там, в красно-бело-голубом траханом платье из «Сакса» с Пятой авеню, лучше отодвинься в сторону, а то сейчас сорву твое платье и слопаю тебя!» Еще пять минут – и начнется кровавая баня с нами в роли побитых, ясно, как божий день. Нас всего семеро на двадцать, объединенных общей ненавистью к нам, дорогим «девушкам по вызову», уличных проституток. В иерархии проституток мы были аристократками, а они рабынями, а тюрьма благодаря господу богу уравняла всех нас.

Я вместе со своими девушками стояла, стеснившись около решеток камеры и стараясь держаться как можно дальше от уличных проституток. Даже если бы нам захотелось сесть рядом с остальными, все равно такой возможности не было. Те, кому удалось разместиться на немногих неудобных скамьях, сидели, держась за них двумя руками. Если кто-то вставал, чтобы выпить воды или пописать, чья-нибудь быстрая задница могла занять освободившееся место. Несколько девушек в изнеможении от ночного шатания по улицам лежали на бетонном полу, положив голову на колени товарки. Они спали, несмотря на кашель, вой, стоны и крики, доносившиеся из соседней камеры, в которой сидели бродяги. От острых запахов мочи, рвоты и грязного человеческого тела перехватывало дыхание.

Толпа раздвинулась и снова собралась, как капля масла в воде, когда одну группу девушек, вызванную большой слоноподобной матроной, увели в помещение суда и заменили другими проститутками. «Пошли отсюда, судья хочет вас видеть».

Каждая новая партия черных проституток, вваливающихся в камеру, снова начинала свою игру в кошки-мышки. «Эй, мадам, твою мать, объясни-ка нам, почему в твоем высококлассном заведении нет чуть-чуть черного цвета?» – сказала с угрозой жуткая проститутка в ярко-оранжевом парике.

Моя осторожность сменилась раздражением, а затем гневом. «Слушай, – сказала я. – Я хочу, чтобы ты знала, что у меня работают черные девушки. Несколько… Со мной в квартире даже живет негритянка. Вон она там»,

Я указала на Аврору, стройную светлокожую негритянку, сидевшую в сторонке от нас. Она стала проституткой в ранней юности и много раз была арестована, и ее опыт, который помог ей захватить местечко на скамейке, научил ее также не высовываться во время таких сцен. Аврора сидела в углу в светловолосом парике и темных очках, уткнув подбородок в грудь и стараясь вжаться в стену. Под пристальным взглядом двадцати пар глаз она заерзала на скамье.

Проститутки перестали расчесывать свои парики и красить ногти лаком, который мистическим образом появился у них, несмотря на то, что содержимое всех их сумочек было конфисковано при аресте. «Дерьмо, приятель, – продребезжала захудалого вида черная, как антрацит, проститутка, – это разнопомесная крыса не черная, она наполовину белая».

«Надо взглянуть, что это за задница», – сказала девушка с картинным лицом мадонны и голосом ярмарочного зазывалы. Они обе, она и ее подружка, покинули свои места и направились к Авроре, чтобы получше разглядеть и, возможно, задраться с ней. Все мы молча следили за ними. Приближался момент взрыва.

Вдруг дверь камеры заскрипела, открываясь, и крупнотелая чернокожая надзирательница ввела толстую белую девушку, которая прихрамывала, опираясь на костыли. Все ноги и руки арестованной были покрыты язвами, и казалось, что она находилась под сильным действием наркотиков. Когда женщина-полицейский пыталась по-доброму помочь ей поудобней разместиться на одном из свободных мест, увечная проститутка завизжала: «Убери свои лапы от меня, ты, большая черная помойка», – и, выхватив костыль, ударила им по голове надсмотрщицы.

При той накаленной атмосфере для нас этого было достаточно: калека своим поступком сдернула чеку, и расовый взрыв грянул. Девушки стали кричать и визжать, кулаки, руки, ноги и костыли мелькали всюду! Мои девушки и я быстро сдвинулись, стараясь укрыться за перегородкой писсуара, и стали ждать, что будет дальше.

Три здоровенных женщины-полицейских ворвались в камеру, сноровисто укротили белую девушку, бившуюся в истерике. Что же произошло дальше? Слава богу, нам не пришлось находиться больше там, что-бы это выяснить. «Выходите отсюда, вы, гам, девушки за перегородкой. Судья хочет видеть вас сейчас». Людской скот повели в зал суда.

Внутри помещения, заполненного журналистами, художниками судебной хроники и любопытными зрителями, находились вчерашние гости моего дома. Симпатичный «джон» (сленг: клиент проститутки. – Пер .) из Мидвеста, которого я здесь буду называть Келвином, мог, возможно, потерять свою работу и семью из-за того, что его имя и положение упоминались в скандальной хронике всех нью-йоркских газет в связи с моим домом. Там же был мой греческий возлюбленный Такис, а рядом с ним пара, чье единственное нарушение общественных условностей заключалось в их разных фамилиях. Иными словами, они жили в мире свободной любви и занимались сексом с Такисом и мной одновременно в моей квартире не за деньги, а ради любви за несколько минут до того, как прибыли копы (сленг: полицейские. – Пер .).

Судья слушал чтение наших обвинительных заключений с выражением, как мне показалось, очевидной враждебности. Один за другим я платила залог за своих девушек из конверта с деньгами, который я успела спрятать в своих трусах прежде, чем копы повезли меня в полицейский участок. Но одного человека, которого мне хотелось увидеть, в зале суда не было. Моего друга Ларри. Я не смогла связаться с ним, а у него был ключ к ячейке-сейфу, где хранилась большая часть моих наличных денег. И теперь мне не хватило денег, чтобы заплатить огромный залог в 3500 долларов, установленный судом для «наиболее известной мадам Нью-Йорка», как я услышала про себя из решения. Итак, меня ждал «Остров Райкер».

«Остров Райкер» – это новая женская тюрьма, более чистая и современная, чем Томбз, но все равно сборное место для отбросов общества. Меня бросили в большую камеру, полную бродяжек, воровок, пятидолларовых проституток, разных нарушителей общественного порядка и жертв преступлений других людей.

Худощавая белая проститутка, ставшая жертвой извращенца-садиста – клиента, который получал свое удовлетворение от жестокого избиения женщин, ухаживала за своими ранами. Еще три проститутки были избиты им на Восьмой авеню за последние две недели, и у этой несчастной девушки были синяки и ссадины по всему телу плюс сломанная рука и верхняя губа, рассеченная до ноздрей. Место глаз занимали два распухших синяка с горизонтальными щелками.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: