и её мертвая душа.
— Почему ты плачешь? — закричала она. — Я отомстила за тебя! — Слёзы прорвали
плотину и затопили подушку, в которую она уткнулась лицом. — Я же из-за тебя запачкала
руки кровью, — прошептала девушка. — Из-за тебя… — Её сотрясали безудержные
рыдания.
Она убила человека. Живого человека. Отомстила за мёртвую дочь, которая никогда и не
жила. Мир рушился, придавливая её колоннами. Время текло сейчас назад, возвращая её в
день смерти Джека. Во всем был виноват этот ублюдок! Он наплел своему отцу, что это
она убила малышку. Всхлипы стали громче, а удушье — сильнее, дыхание постоянно
прерывалось, чтобы дать ей секунду-другую для успокоения. Лёша бил её сегодня в самое
больное — в её одиночество. Да, не было у неё никогда семьи, и не будет! Так ещё этот
гнусный подонок отобрал и дочь. Ирина дрожащими руками дотянулась до бутылька с
успокоительным и вылила половину в стакан с несколькими каплями воды. Плевать.
Уснуть бы, забыться навсегда, и никогда не проснуться…
— Здравствуй, отец. Вот и закончилось всё, — тихо сказал Макс и провел рукой по
надгробию. Его рука дрожала. — Вчера… мне не хватило сил остаться и поговорить с
тобой. И сейчас сил нет…
Мужчина замолчал. Его мало волновали набегающие тучи, предвещающие грозу. Дождь
вот-вот пойдет, но ему всё равно. Ветер больше не доставлял дискомфорта. Сердце
навсегда замерзло.
— Я совсем недавно обрел отца и… потерял. Никому и никогда я не говорил о своей
любви. Но я люблю тебя. Ты ведь слышишь? Знаю, слышишь. — Его взгляд блуждал по
надписям на плите. Дата смерти… Так быстро всё это произошло… — Вот и сейчас
маленький мальчик пришёл к твоей могиле, сказать, как ему больно и тяжело. Прости, что
я появился в твоей жизни. Прости, что забрал у тебя жизнь. Я убил её ребенка, она убила
тебя. Прости меня… — голос сорвался, и Макс снова замолчал. — И спасибо тебе за всё, отец. Кем бы я был без тебя? Может, загремел бы в тюрьму по молодости и сдох там?
Почему же Бог спас ублюдка?
Повисло молчание. Он пытался собраться с мыслями, что было чертовски тяжело сделать.
Да бл*ть! Как же так?! Его отец лежал сейчас под землей мертвый! Неправда… Неправда!
Он хотел кричать, бить надгробие, доказывая всем и, в первую очередь, себе, что отец жив.
Не мог же он умереть сейчас, когда Макс понял, что значит «любить». Не могло же всё так
закончиться…
— Я бы убил её за тебя. Но не могу. Я слабак, да? Прежний Макс похоронил бы её с тобой
вместе, но я не могу. — Обхватил голову руками, не справляясь с эмоциями. — Я не могу, черт возьми! Я… люблю её, отец. И я убил… я… убил… своего малыша. Она не говорит
прямо, кто отец, но это очевидно — я. Господи, какой-то сумасшедший круговорот крови и
мести в природе. Мы с ней больны, так? Идеальная пара. Она — идеальная пара для
монстра.
Снова пауза. Его рвало от бушующих эмоций, еще мгновение, и он сорвётся. Покалечит
сам себя, сделает непоправимую глупость. Пора было брать себя в руки.
— Не знаю, смогу ли я с этим справиться. Сейчас некому меня поддержать. Стефан тоже
сходит с ума. Мы снова с ним остались блуждающими в темноте душами. Мы оба можем
сорваться, и это будет конец всему, что ты так долго и упорно строил. Я буду стараться. Я
стану лучше. Клянусь, отец… — Скупая мужская слеза скатилась по щеке, и Макс встал.
— Прости, отец… И я люблю тебя.
Он ушёл, оставляя за собой горький шлейф горечи. Горечь эта повисла в воздухе, а всё
пространство было пропитано его раскаянием и сожалением. Боль звенела в натянутых
струнах тишины. Монстр плакал. Монстру было больно. Монстр устал быть монстром…
Глава 10.
Тишина. Она давала столько возможностей, столько шансов подумать, решить, взвесить, вынести приговор. Или просто утопить печаль в безмолвии. Молекулы времени беззвучно
кружили вокруг двух мужчин. Один из них, тот, который был всегда сильным и
трезвомыслящим, сейчас убивал не проходящую печаль на дне бутылки. Он больше не
был тем человеком. Он умер…
— Как теперь жить? — задал вопрос в пустоту, слыша в ответ тишину. В последнее время
он любил с ней разговаривать. Она всегда выслушает, помолчит в ответ, но на душе станет
легче. Иногда ответы и не нужны были. — Хватит молчать, твою мать! Как?!
— Хватит пить, Стефан, — спокойно сказал Макс и повернулся к брату. — Соберись, черт
возьми!
— Что?! — Стефан разозлился. — Что с тобой, братишка? Сегодня девять дней, как умер
наш отец! Тебе все равно, да? Эта сука оказалась дороже?
— Заткнись, Стеф. Я устал пить и плакать. Джек умер. От того, что ты будешь напиваться
и стонать, ничего не изменится.
— Как ты можешь… Господи, да он заменил мне и мать, и отца! Понимаешь? И он не
Джек, он твой отец!
Стефан опрокинул ещё одну рюмку и замер. Ещё мгновение, и он точно заплачет.
Невозможно быть сильным всё время. Неподъёмный груз давил на плечи, в душе —выжженное поле. Ходи и топчи сожжённую траву, едкие солнечные лучи выжгли глаза. Он
ослеп. Все, что было в его жизни раньше, превратилось в пыль, призраки прежних
событий витали вокруг него, нашептывая свои отвратительные молитвы в уши.
Макс резко отодвинул стул и сел напротив брата. Поставил перед ним рюмку.
— Наливай! И не смей думать, что Джек сделал для меня меньшее. Понял? Не смей!
— Тебе всё равно. Ты весь день сегодня молчал, ни слова не произнес, будто тебе плевать.
Всё из-за этой взбесившейся твари! Член победил, да? Ты отдал жизнь нашего отца этой
дряни!
Макс ударил Стефана, так, что тот упал со стула. Брат рассмеялся. Он уже ничего не
соображал.
— Теперь будешь бить меня? Бей! — Накинулся на Макса, и они покатились по полу.
Макс не сопротивлялся, позволяя брату выместить злость. Потому что был виноват.
Каждый удар был заслуженным. Пелена с глаз спала, и Стефан остановился.
— Боже… Что со мной происходит? — Закрыл лицо руками. — Прости, Макс.
— Всё нормально.
Максу было, что сказать. Но не хватало смелости… Пока не хватало.
— Открывай новую бутылку, — сказал он и сел за стол. Ссадины не болели. Болела душа.
Жаль, не было лекарства от душевной боли. — Ты не прав, Стеф. Во всём. Я любил отца.
Не перебивай. Просто молчи, хорошо? Знаешь ли ты, что я чувствовал, когда однажды
мамаша пришла и сказала, что у меня появился новый папка? — Стефан слабо улыбнулся.
— Да, именно так. Завалилась после свидания в нашу убогую квартирку и сказала: «Максим, сынок, всё закончилось. У тебя появился папка». Знаешь, о чём тогда подумал я?
А не пойти ли этому папке в зад, и ей туда же, твари. Мне было уже семнадцать лет, Стеф.
Розовые очки давно спали с глаз и валялись разбитыми где-то далеко. Я таскался днями по
улицам, трахался с местными малолетними, и не очень, шлюхами, бухал, иногда курил
травку. Парни предлагали перейти на что-то посильней, но мне хватало ума отказываться.
Мамаша продолжала водить клиентов домой, бывало, уезжала к ним. Больше… они не
трогали меня. А я ненавидел её всем своим сердцем. Как-то на районе, где мы жили, появился крутой парень. Говорили, что у него была пушка. Я хотел обратиться к нему, чтобы он пристрелил эту суку. Мою мать. — Макс поднял глаза на Стефана. — Я хотел
убить свою мать. И сейчас хочу. Потом появился Джек. Я не хотел его даже видеть, слышать, знать. Он казался мне настоящим придурком. Что он нашел в этой шлюхе? Ну, что, скажи?
— Он любил её…
— Конечно. Боготворил, ещё скажи! Видно, после потери семьи у Джека реально что-то
сдвинулось в голове. Но факт остается фактом. Он приютил несчастную шлюху и ещё
более несчастного подростка, которому давно пора было в колонию. Я помню наш перелёт