— По крайней мере при такой видимости мы можем сохранить наш перелет в секрете, — заметила она.

Эльза не чувствовала бы такую уверенность, если бы стала свидетелем эпизода, происшедшего в миланском аэропорту сразу же после их взлета. Помощник авиадиспетчера, Тони Мороси, пожаловался начальнику на боль в животе и получил разрешение покинуть башню контроля. Но вместо того чтобы пойти в туалет, он направился к телефону-автомату и набрал миланский номер. На том конце сразу же подняли трубку.

— Говорит Руссо, — быстро сказал Тони Мороси. — Частный самолет «Хокер-Сидли» вылетел в 7.30 в восточном направлении.

— Ну и что тут особенного? — спросил угрюмый голос.

— До этого он целый день стоял в специальном ангаре под охраной.

— Кто на борту?

— Понятия не имею.

— Держи меня в курсе дела.

Повесив трубку, Мороси вытер вспотевший лоб и направился в туалет, где просидел несколько минут, прежде чем вернуться на свое рабочее место. Человек в одном из миланских гаражей, получив сообщение Мороси, зашифровал его и при помощи мощного передатчика отослал в Москву. Правда, сделал он это не сразу, так как сообщение, по его мнению, не было важным.

— Пролетаем реку Агрес…

Эльза смотрела на проплывающую под ними румынскую землю, сверяя ориентиры по карте. Они летели на высоте пятнадцати тысяч футов. Им повезло — здесь стояла ясная погода. Земля внизу была белой, но снег не шел в этой части Балкан.

— Скоро будем на месте, — ответил Уогрейв. — Следи за огнями.

Было 11.30 по румынскому времени. При подлете к Бухаресту Эльза почувствовала, что нервы у нее не пределе. Она посмотрела на Уогрейва, сидевшего со спокойным, но сосредоточенным лицом. Почувствовав ее взгляд, он ободряюще улыбнулся.

— Не каждой девушке удается слетать в загадочную Румынию с оплатой всех расходов.

— Лучше не отвлекайся, — ответила Эльза.

За ними располагался салон с креслами для шести пассажиров, и Уогрейв подумал, что им придется взять на борт по крайней мере трех человек. У Анатолия Зарубина были жена и дочь, вряд ли он захочет их оставить. Положив пистолет «стен» рядом с Уогрейвом, Эльза достала свой «смит энд вессон» 38-го калибра. И тут она увидела, как в зимних сумерках загорелись огни взлетно-посадочной полосы.

— Следи за сигналами, — предупредил ее Уогрейв.

Облизнув пересохшие губы, Эльза смотрела в окно, а Уогрейв стал снижать высоту. Что ждало их впереди? Они собирались приземлиться в центре коммунистического государства — государства, часто не соглашавшегося с Москвой, но все же коммунистического.

— Не забудь, что у него на отвороте пальто будут буквы АН, — сказала она, как будто он мог это забыть. Эльза постаралась взять себя в руки.

И тут она увидела, как кто-то подает сигналы. Три длинные вспышки… одна короткая… три длинные…

Она почувствовала небольшой толчок, когда Уогрейв посадил самолет и стал резко сбрасывать скорость, не зная, какой длины полоса. Самолет остановился, и Эльза напряженно вглядывалась в окно. Не выключая двигатель, Уогрейв тоже смотрел в сгущающиеся сумерки.

— Странно, никого не видно…

— Но ведь кто-то подал сигнал…

— Значит, кто-то должен быть здесь, — согласился Уогрейв.

Он взял «стен», а Эльза крепче сжала в руке «смит энд вессон». Оружие придало ей уверенность. Уогрейв включил прожектор на носу самолета. Луч выхватил из темноты фигуру невысокого, широкоплечего человека в шубе, двигающегося к самолету.

В руках у него был портфель. Когда Уогрейв включил прожектор, человек заслонил глаза рукой от света, но затем убрал руку, — продолжая идти к самолету. Когда он подошел поближе, Эльза узнала это лицо с выдающейся челюстью и мохнатыми бровями. Она ахнула.

— Боже, Гарри! Это ловушка!

К самолету подходил генерал Сергей Маренков, глава советского КГБ.

— Уогрейв понял, что шансов на спасение у них нет. Он мог бы постараться взлететь, но для этого надо было развернуть самолет. Впрочем, самолет уже, наверное, окружили со всех сторон, необходимо принимать решение. Надо взять генерала Маренкова заложником. Только это может вызволить их из ловушки. Открыв дверь, он подождал, пока генерал Маренков оказался у самодета.

— Ни с места, генерал! — закричал он на немецком языке. Даже если Маренков не поймет, дуло пистолета будет лучшим убеждением.

Маренков жестом показал, чтобы спустили автоматический трап. Помедлив с решением, Уогрейв приказал Эльзе нажать на кнопку. Трап спустился на землю, Маренков стал подниматься по ступенькам, но остановился, когда Уогрейв наставил на него пистолет.

— Ни шагу дальше!

— У вас плохо со зрением? — крикнул русский на английском языке.

— Господи! — прошептала Эльза на ухо Уогрейву. — Отворот пальто! Посмотри…

Маренков указывал на отворот пальто, где блестели две буквы — АН. Высунувшись из кабины, Уогрейв спросил у генерала:

— Что означают эти буквы?

— Анжело. Я — Анжело. Надо быстро улетать. Мои друзья сильно рискуют. Скорее…

Из темноты появились фигуры людей в теплых меховых пальто, и Уогрейв был уверен, что один из них — Ион Манеску, начальник румынской военной полиции. Не прошло и минуты с тех пор как Эльза узнала Маренкова, но за это короткое время события последних месяцев пронеслись в мозгу Уогрейва. Как же он раньше не додумался до этого! Убрав пистолет, ОН протянул русскому руку и помог залезть в кабину. Нажав на кнопку, Эльза убрала автоматический трап. Уогрейв захлопнул дверь. Усевшись на одно из пассажирских кресел, Маренков подался вперед и, стараясь перекричать шум двигателей, стал давать указания:

— Вы стоите на развороте. Поверните машину на сто восемьдесят градусов влево и взлетайте в том направлении, как-вы садились. Побыстрее.

— Вы думали, я останусь здесь на чай?

Он сделал так, как сказал генерал. Развернувшись, разогнал самолет — огни вдоль полосы превратились в одну сплошную линию — и взлетел, направляясь к югославской границе, где его ждали радары Стена Сефера.

Как же он оплошал! С начала до конца в операции Анжело чувствовался настоящий профессионализм, ясно было, что действует человек, досконально знающий ремесло разведчика. Анатолий Зарубин, министр торговли, не подходил для такой профессиональной работы. Никогда не замечаем то, что у нас под носом, подумал Уогрейв. Он бросил взгляд на генерала Маренкова, сидящего с непроницаемым лицом. Уогрейв никак не мог понять, зачем Маренков это сделал. Зачем?

Сергею Михайловичу Маренкову было двадцать лет, когда он стал командовать в 1941 году партизанским отрядом на Украине. Он умел командовать людьми, и в 1943 году его назначили политкомиссаром танкового полка под Курском. Его земляк Никита Хрущев сделал Сергея Маренкова своим протеже и помог продвинуться по служебной лестнице. После войны его пригласили работать в КГБ — благодаря энциклопедической памяти и незаурядным организаторским способностям.

Маренкову достаточно было только раз прочитать сообщение, и оно навсегда оставалось в его памяти. Он помнил сотни имен, адресов, телефонов, статистических данных. Его стремительное продвижение по служебной лестнице объяснялось не только этим — он никогда не примыкал ни к какой политической группировке в партии, поэтому все ему доверяли. В сорок пять лет Сергей Маренков женился.

Ирина Маренкова, стройная красавица, совершенно не была похожа на своего мужа. Увлекаясь политикой, она еще до замужества стала сомневаться в справедливости существующей системы. Эти сомнения переросли в уверенность после того, как она прочитала книги Александра Солженицына. Она пришла к выводу, что Советское государство превратилось в милитаристскую диктатуру под растущим влиянием маршала Григория Прашко и его сторонников в Политбюро. Она поделилась своими взглядами с мужем.

Но Маренков и сам с тревогой наблюдал ад развитием системы. Он ненавидел своего коллегу — чванливого, самоуверенного маршала- Прашко, но тщательно скрывал свои чувства. Он видел, что в стране производится гораздо больше оружия, чем могло потребоваться для защиты от Запада. В то самое время полковника Игоря Шарпинского назначили его заместителем.