Барт заставил себя задавить сомнения и жалость. И поторопился в Тронный Зал. Тупиковые ситуации требуют решительных действий! Хирург ампутирует конечность, чтобы спасти тело целиком. Чем же он не хирург? Чем?

— Ну? — недовольно проурчал Моро. — В чем дело, Брат Барт? Надеюсь, оно достаточно важно. Я не люблю, когда меня отрывают от развлечений, а это представление оказалось весьма занимательным.

Они были одни в комнате. На огромном экране, занимавшем одну из стен, разворачивался ужасный спектакль: десять человек с попарно скованными запястьями. В свободной руке один из пары держал длинный нож, другой — пылающий факел. Тела гладиаторов, вооруженных ножами, сплошь были покрыты ожогами, на противниках видны кровоточащие резаные раны. Сражение происходило в какой-то яме. Камера установлена так, чтобы зритель видел, как гладиаторы барахтаются в море огромных, размером чуть ли не с кошку, насекомых, составлявших живой пол ямы. Одна из пар упала, не устояв на ногах, но оба тут же с воплями вскочили, покрытые десятком впившихся в их плоть острыми жвалами страшилищ.

Отвратительное зрелище и вопли сражающихся укрепили дрогнувшую волю Фрейдена. Допустимо все что угодно, если оно разрушит царство монстров, получавших удовольствие от подобной мерзости. Все что угодно. Даже…

Фрейден отвел глаза от экрана и шагнул к рельефному трону, где восседал Моро. Поросячьи глазки Пророка сверкали, тучное тело тряслось от восторга, к которому примешивались раздражение и досада на неприятную помеху.

— Определенно очень важно, — проговорил Фрейден. — Это насчет омнидрина. Убери звук, а то мешает.

Сурово нахмурившись, Моро протянул руку к лежащему перед ним пульту, и крики прекратились.

— Ну?

— Братья жрут наркотик так, словно завтрашнего дня не наступит, — продолжал Фрейден. — Я никогда не видел, чтоб такое большое количество дури поглощалось так быстро. Они превращаются в свиней.

— Удовольствия других не касаются тебя! — огрызнулся Моро. — Ты, допустим, держишь свою смехотворную рабыню — женщину с языком, словно кинжал, — только для себя одного. И никто не жалуется, хотя Брат Теодор… Но это не его дело, точно так же, как не твое, кто сколько принимает омнидрина.

— Полагаю, моя собственная жизнь — все же мое дело, — заметил Фрейден скромно. — Поправь меня, если я не прав.

Какое-то мгновение Моро тупо смотрел на Барта. Трудно судить, когда Пророк на омнидрине, а когда — нет. Он был умнее остальных — иначе и не удержался бы в «пророках» так долго. Он употреблял наркотик очень умеренно и, по-видимому, мог контролировать зависимость от него. В настоящий момент он был лишь в слегка приподнятом настроении — как раз то, что нужно.

— Я останусь в живых до тех пор, пока у меня есть омнидрин, так? — заявил Фрейден. — Не будет омнидрина — не будет и Брата Барта.

— Совершенно точно, — ухмыльнулся Моро. — Но уверяю тебя, удовольствию увидеть, как ты будешь заживо съеден или дюйм за дюймом сварен в кипящем масле, я несомненно предпочитаю держать тебя как поставщика омнидрина. Он так волшебно усиливает обычные наслаждения… Но к чему ты клонишь своими глупыми рассуждениями?

— Я совершенно не рассчитывал, что наркотик будет расходоваться так быстро. При таких темпах его не хватит до конца моих дней — а я верю, что проживу долгую насыщенную жизнь. И вдобавок верю в то, что такую жизнь можно спланировать.

Моро нахмурился.

— Если его не хватит до конца твоих дней, тогда и до конца моих тоже, — пробормотал он огорченно. — Я мог бы приберечь его для себя одного. Но это повлекло бы лишние затруднения. Слишком опасно.

«Пока все хорошо, — думал Фрейден. — Он забеспокоился. Самое время увлечь его на легкую дорожку в майских цветочках».

— Сочтешь ли ты мои обязательства выполненными, если я объясню тебе, как производить наркотик? — спросил Барт лукаво.

— Его можно сделать здесь? — выпалил Моро. Потом, уже спокойнее: — Ну конечно же, конечно же. Это было бы чудесно.

Его поросячьи глазки сузились, и он лицемерно улыбнулся. «Законченный дебил смог бы прочитать твои так называемые мысли, — фыркнул про себя Фрейден. — Стоит тебе самому обзавестись омнидрином — и бай-бай, Брат Барт! Но как только наживка будет проглочена и колесо закрутится — Брат Барт уже растворится в небытии, чтобы дать место Барту Фрейдену, президенту Свободной Республики Сангрии. Дело только за точным расчетом времени».

— Его можно делать здесь точно так же, как и в любом другом месте. То есть, если здесь, на Сангрии, достаточно шизофреников.

— Шизофреников?

«Ох, братец! Как мне объяснить старине Жиртресту, что такое шизофрения? Ну да впрочем, если собираешься лгать, начни с того, что попроще».

— Сумасшедшие, — пояснил он. — Уж, наверное, на Сангрии есть сумасшедшие?

— Сумасшедшие?.. Ты имеешь в виду тех Животных, которые так странно ведут себя после некоторых особо изощренных пыток? Тех, что сидят, уставившись в одну точку, как растения, или лопочут что-то на тарабарских языках?

«Не вполне научное описание шизофрении, но поскольку омнидрин в действительности продукт чисто синтетический, что от этого меняется?»

— Точно, — кивнул он. — Шизофреники, они и есть.

— Случается время от времени… — наморщил лоб Моро. — Конечно, из-за этого Животные становятся абсолютно бесполезны в качестве рабов или занимательных объектов для пытки. Само собой, их отправляют в Общественную Кладовую. Какая польза от сумасшедших?

— От сумасшедших никакой, — согласился Фрейден. — А вот их кровь — совсем другое дело. Омнидрин — это экстракт из крови шизофреников. Но нужны кварты и кварты такой крови, чтобы приготовить одну дозу наркотика. Будь у тебя на планете достаточно безумцев — под «достаточным» я подразумеваю десятки тысяч, — мы могли бы делать дурь. Но раз их здесь так мало, не имеет смысла…

— Дай мне подумать, — проговорил Моро медленно. — Омнидрин гонят из крови сумасшедших? Заставь человека свихнуться, и в крови у него выработается некоторое количество омнидрина?

Фрейден только дивился про себя. Благие боги, сколько времени понадобится толстому говнюку, чтобы понять? Конечно, типа, тупого настолько, чтобы проглотить ложь, подобную этой, всю дорогу нужно вести за руку, помогая ему делать каждый шаг. И все же нельзя допускать прямой очевидности вранья.

— В ничтожном количестве, — напомнил Фрейден. — Тебе пришлось бы изобрести какой-то способ сводить людей с ума en masse, я не вижу, как…

Моро громоподобно расхохотался.

— А все потому, что ты, признайся, глуповат, Брат Барт! В тебе нет эстетизма. Это же великолепно, это соответствует основополагающему постулату Братства — давать Боль и получать Наслаждение!

— Что ты задумал? — спросил Фрейден с притворным смущением, как если бы эта идея вовсе и не принадлежала в первую очередь ему самому. — У тебя имеется способ лишить рассудка тысячи?

— Во имя Гитлера и Сада! — взревел Моро. — Ты действительно не понимаешь? Это же очевидно! Мы проведем настоящую вакханалию пыток — такую, какой Сангрия доселе не видывала! Какой вызов искусству! Изобрести пытки достаточно утонченные, чтобы сводить Животных с ума, и в то же время не потерять ни капли их крови!

Моро сам напоминал шизоида, раскачиваясь взад и вперед на троне, — точь-в-точь даун с погремушкой.

— Мы сведем с ума целую планету! — вопил он. — Целую планету!

«Крючок, леска и грузило — полный комплект. Запытай всю планету до безумия, высоси из нее кровь, чтобы добыть омнидрин для своих забав. Даже сангриане не вынесут этого. Грядет Революция, Толстяк, грядет Революция!»

Фрейден улыбнулся с сардоническим восхищением.

— Моро, — сказал он спокойно, — должен признать, что я еще ни разу не встречал ума, сравнимого с твоим.

Сидя обнаженным на краю постели, Барт обнаружил, что посреди сравнительно прохладной сангрианской ночи он обливается липким потом. Он вспомнил старую поговорку, такую древнюю, что происхождение ее давно позабылось: «Никогда не оглядывайся; оно может нагнать тебя». Барт чувствовал дыхание этого «оно» буквально на затылке.