Гетен замедлил шаги, замер. У Галины было много контрастов — жестокая с врагами, но добрая со слугами, желающая создать свое будущее, но терзаемая прошлым, уродливая по стандартам ее народа, но он выдел красоту в ее прямом взгляде и веснушчатой коже.

— По ней будут горевать, но ее потере и обрадуются.

Он повернулся и покинул комнату, закрыл дверь для разрушения и вони, запер свои бушующие чувства. Он восхищался воительницей, но тут нужно было остановить свои мысли. Она была сильным союзником, в котором он нуждался. Остальное было бедой.

Он вернулся в свою мастерскую и оставил вещи Галины на столе рядом с дверью лазарета, а потом открыл окно, сбил снег, накопившийся до середины. Он прищурился. Солнце слепило, отражаясь от снега. Прикрыв глаза, Гетен посмотрел на пустую деревню, накрытую снегом, замерзший лес, а потом двор. Магод убрал снег с крыш пристроек, конюшни и курятника.

— Нужно проверить скот, — он закрыл окно и спустился во двор.

В конюшне звери жевали сено и зерно, радостно отдыхали на соломе. Он убедился в их тихом счастье, повернулся к кухне, но замер, услышав свист и хруст снега под большими ногами. Магод вышел из-за угла стены перед цитаделью и миновал врата. Сокол Галины сидел на его плече. Он нес плетеную корзину, чуть хромал, рана почти зажила.

— Что там с чарами? — крикнул Гетен, направившись к своему садовнику.

— На месте и достаточно сильные, чтобы сбить стадо быков, — ответил Магод.

— А ульи?

— Укрыты снегом. Пчелы должны оставаться сухими и теплыми. Пока им хватает еды, — он поднял корзинку и добавил. — Нашел немного грибов, выживших в холод.

— Нони будет счастлива, — Гетен посмотрел на них и добавил, — как и мы за ужином.

— Ее светлость в порядке?

— Да. Отдыхает, — он взял корзинку у мужчины. — Птица слушается тебя?

Магод кивнул.

— Хорошо обучена, — он потер свою шею и посмотрел из-под бровей на господина. — Как она прошла сильные чары? И воительница с ней?

Гетен топнул по снегу.

— Это загадка, да? И еще загадочнее, как наша гостья прошлой ночью проникла через границу Пустоты и в цитадель без моего ведома.

Магод нахмурился.

— Вам нужна помощь с этим, господин?

— Продолжай свои дела. Заботься об ульях и зверях, приглядывай за цитаделью и нашей гостьей и проверяй каждый день чары. Надеюсь, атака прошлым вечером убедит воительницу помочь мне, а не усилит недоверие ко мне.

— С чего ей не доверять вам?

— Она не верила, что моя магия слабеет. Она могла решить, что призрака вызвал я.

Магод покачал головой.

— Стоит ей все объяснить.

— Да, но с этой женщиной нужно быть осторожнее, чем с ее птицей.

Магод кивнул и прошел к хранилищу.

В цитадели Гетен нашел кухню теплой, но пустой. Он оставил корзину грибов на столе и зачерпнул кашу в миску из котелка на огне. Он сел, каша согревала живот, пока он медленно ел.

Миска фруктов, которую Нони приносила прошлым вечером, стояла на соседнем столе. Гетен встал и взял оттуда два солнечных плода. Их желтая неровная шкурка щекотала его, пока он крутил их в руках. Чтобы убрать с плодов шкурку, нужно было их нагреть, и тогда кожура легко снималась. Если не нагреть, будет только вязкая жижа. Странно, что жар мог быть и полезным, и разрушительным.

— Люди любят тепло, — сказал он, отрезая край от одного плода. Он не мог согреться. Даже работая под летним солнцем, он ощущал холод в костях.

Так было не всегда.

— Холод — судьба теневых магов, — оскалился Шемел, когда Гетен пожаловался, будучи юным учеником. — Хочешь жара? — спросил он, и когда Гетен кивнул, наставник прижал трубку к левой щеке Гетена и засмеялся, когда мальчик ушел в угол мастерской в слезах. У Гетена остался шрам. Он был одним из многих, полученных от рук мертвого наставника.

Он почесал челюсть со щетиной.

— Ты не можешь игнорировать это, — его голос отражался эхом в пустой кухне. — Солнце близко. А еще что-то холодное и злое.

Когда он коснулся Галины прошлым вечером, жар и ослепительный свет чуть не переполнили его, и железные оковы сдавили его грудь, он такого еще не ощущал. Она тоже это ощутила, он был уверен. Она чуть не спрыгнула с кровати.

— Кровь Семел, — это сильное желание прибыло не вовремя. И он не знал, принимать его или подавить. — Ничто не происходит без причины, — пробормотал он.

Воительница была послом Вернарда, может, убийцей, и она стала опасной ловушкой. Она как-то привлекла интерес Ведьмы инея.

— «Благодарю, что пригласил уязвимость в дом», — тихо сказал Гетен. — Уязвимость, — он сжал кулаки. — Проклятье. Ведьма заперла меня бурей, но в Ранит прибыл воин, — он посмотрел на угасающий огонь в камине. — На этой стороне границы Пустоты она не сильнее меня. Но она нашла способ использовать воительницу против меня. Ведьма нападает на Галину, и я слабею, защищая ее. И если она убьет маркграфиню, это даже лучше.

Маркграфиня Кхары была в опасности в Раните, но Гетен будет без защитницы, если она уйдет. Он ударил кулаками по столу.

— Боги!

Он вышел за дверь кухни и встал под ярким солнцем, щурясь от белизны, глядя на тени леса. Они всегда укрывали его от следящих глаз.

Он посмотрел на каменные горгульи на высоте Ранита, пошел по бедра в снегу, пока не добрался до каменной стены на краю утеса. Серебряное море было как озеро, но там были течения. Волны бились об утес под ним. Черно-белое море ворон летало сверху.

— Но почему у нас с Галиной эта связь? В записях такого нет.

Облако закрыло солнце, погружая мир в тень и холод. Он поднял взгляд. Солнце было скрыто, но не пропало. Облако полетело дальше, и Гетен прищурился от яркости солнца.

— Тени нужно солнце, иначе она во тьме, — он медленно отвернулся от стены и утеса. Он снова посмотрел на цитадель. Снег, согретый слабым светом солнца, падал с камня и стекла на землю. Лицо появилось в окне на втором этаже. Галина наблюдала за ним. Она прижала ладонь к стеклу. Его пальцы дрогнули. Она повернулась, словно ее позвали, и пропала из виду. — Ее заманили сюда ослабить меня, — снег упал со стены цитадели и рухнул на крыльцо кухни. — Возможно, — Гетен прошел по выемке, которую оставил, взял метлу, которую Нони хранила у двери для чистки двора. Он думал о Галине, убирая снег. — Но как? Чары Хараяна еще сильны.

Когда крыльцо стало чистым, он вернул метлу на место и вошел в цитадель. Он прошел в тепло кухни, не ощущая его, и направился в библиотеку, не разгоняя волшебным огнем мрак в коридорах.

— Нужно больше информации о Ведьме инея, — Гетен посмотрел на полки и книги. Он знал, что было в каждой, и о его враге там было написано мало. — Звери и демоны. Заклинания. Некромантия, — он шел вдоль полок. — Зелья и настои. Предсказания. Призывы. Перемещения, — он попятился. — Некромантия, — пальцы замерли у сломанного корешка потрепанной книги. Это было его орудие, но редко используемое. В отличие от его предшественников, Гетен не использовал дух человека для усиления. Души людей опасно соблазняли теневых магов заниматься чарами темнее, чем поход в Пустоту, управлять тенями и говорить с мертвыми.

Это мнение делало Гетена «ошибкой», по мнению Шемела, и старый некромант пытался пытками убрать из него это восемь лет. Гетен в ответ убил мужчину и забрал его силу.

— Информация, которая мне нужна, еще в разуме того гада, — Гетен сжал кулак и отошел от полки. — Проклятье.

Шорох привлек его внимание к окну, он увидел, как порыв ветра поднял снег. Он плясал на подоконнике миг, а потом улетел. Ветер вернулся, буря еще не закончилась.

Гетен покинул библиотеку. С помощью воительницы он призовет Шемела и получит его ответы.

На лестнице он встретил Нони. Она несла бронзовую корзинку с хворостом в одной руке и совок для угля в другой.

— Это хворост для лазарета? — спросил он.

— Да.

— Я возьму. Я как раз шел проведать маркграфиню.

— Моя работа — помогать ее светлости. Не мешайтесь.

— Что на тебя нашло, старуха?

Нони хмыкнула и пошла дальше по лестнице, тяжелое дерево оттягивало ее плечо.

Через миг он пошел следом, качая головой. Женщина перегибала, прислуживая маркграфине.

Галина сидела в кровати, на ней было поеденное молью темно-зеленое платье, от которого воняло сушеными травами. Но это было лучше запаха смерти, который испортил ее одежду.

— Знала, что цвет вам подойдет, ваша светлость, — Нони опустила дерево и совок у камина рядом с кроватью Галины. — Этой ночью я зашью дыры от моли и перешью платье и другие, чтобы лучше на вас сидели.

Воительница теребила дыру на левом рукаве.

— Не знаю, где вы нашли три платья, и я не буду жаловаться насчет их состояния и того, как они сидят. Я рада, что от меня не пахнет смертью, — она посмотрела мимо Гетена. Она пригладила одеяло и убрала прядь волос за правое ухо.

Он смотрел на нее. А потом понял, что пялился, Гетен отодвинул стул от стены к ее кровати. Деревянные ножки стукнули по полу.

— Вам больно? — он сжал спинку стула, не садясь.

Она взглянула на него и быстро отвела взгляд.

— Нет. Вашими стараниями.

— Хорошо. Когда вам станет лучше, я бы хотел попросить вашу помощь в раскрытии информации о Ведьме инея.

Наконец, она посмотрела на него, помрачнев.

— Я помогу в этом, господин Гетен.

Он сцепил ладони за спиной, кивнул, а потом вернулся в мастерскую. Он сделал дозу метеглина, чтобы укрепить ее и вернуть ее силы. Он пошел по комнате, из лазарета донеслись голоса.

— Нижних сорочек только две, ваша светлость. Не такие хорошие, как у вас были, но чистые. Я постараюсь убрать тот ужасный запах из вашей одежды.

— Уверена, мне эти сорочки подойдут. Но я ношу броню в пути и бою. Если запах не убрать с кожи, придется вонять.

— Все еще ищу подходящие штаны. Я нашла только мужские. Но, может, среди кладовой подмастерьев.

Гетен налил метеглин в чашку и подозвал Бента, одного из волков, которым он приказал охранять воительницу.

— Немного коснусь твоего духа, — он погладил нос волка и уши. Зверь сел и склонил голову, навострил уши, глядя золотыми глазами. Гетен улыбнулся и нежно потянул дух волка в себя.