Наконец, мама перестала оттирать кастрюлю от сажи, сполоснула руки и метнулась в прихожую. По пути не забыла заглянуть в зеркало и поправить вьющиеся локоны. Мама у меня красавица, у папы хороший вкус. И дети у них, что надо получились.

Я вышла из кухни вслед за ней, также заглянула в зеркало. Поправлять, правда, ничего не стала.

— Привет, мои девочки. Как вкусно пахнет! У нас сегодня запеканка? — с порога начал отец.

За его спиной маячил Финн, чумазый, растрепанный… Вот же, шпана! Обстирывай его всего, свинку этакую.

Мама на грязь внимания не обратила, как и на вопрос об ужине. Она тревожно всматривалась в лицо мужа.

— Генри, что-то случилось? — спросила.

Ее не обманул нарочито бодрый тон. Папа вымотан и расстроен. Вернее, подавлен, выбит из колеи, напуган? В его взгляде скрывается гораздо больше, чем простое расстройство. Брови нахмурены, морщины у рта и глаз обострились. Еще никогда не приходилось видеть отца в таком состоянии.

— Пойдем на кухню, Кристина. В ногах правды нет, — произнес устало.

Он жадно ел. Видно, целый день ни крошки во рту не было. Ну, или пару сухарей успел закинуть. Мы расспросами не мешали, хоть беспокойство и отдавалось болью в висках. Правило, почти что единственное, строго привитое родителями, — есть надо в покое и тишине.

Быстро приговорив блюдо картофельных лепешек и миску салата, папа откинулся в кресле и прикрыл глаза. Стрелки на часах перевалили за полночь. Напряженное молчание не нарушалось еще несколько бесконечно долгих минут.

— Смолги, — произнес, не поднимая век.

Это единственное слово заставило вздрогнуть. Мама выронила из рук кружку с чаем. Горячий напиток потек по столу, но никто не дернулся вытирать. Мы, не отрываясь, смотрели на отца и ждали, не в силах что-либо вымолвить.

Что отец имеет в виду? Что значит — смолги?! Их же больше нет! Только в страшных сказках!

— Пять особей. Повезло, что патруль их вовремя заметил, сначала приняли просто за крупных волков, — он длинно выдохнул и продолжил, упреждая логичный вопрос. — Лучники смогли застрелить их. Всех, кто был в это время за стеной города, удалось вернуть невредимыми. Им невероятно повезло.

— Снова… Как же так? — растерянно обронила мама.

— Да, Кристи. Все началось заново.

— Они так близко к городу? — не столько вопрос, сколько высказанное вслух нежелание поверить в случившееся. Мама как испуганная, загнанная в угол мышка, искала лазейку.

— Как мы могли настолько расслабиться? Никогда себе не прощу, если… — отец не договорил, оборвав сам себя на полуслове.

Я забралась в кресло с ногами и прижала к себе кошку сильнее. Несмотря на горячую печь рядом, меня колотила дрожь. После таких новостей и мурлыканье Синьки, и чай, и валерьяна, и все успокоительные вместе взятые не помогут.

— Риана, — отец остановил на мне строгий взгляд. — С этого дня в лес больше ни ногой. Даже к воротам городским, чтобы близко не подходила.

— Но я же только днем… — слабая и глупая попытка отстоять вылазки в лес. Не дура, головой понимаю насколько папа прав, но не верится, что жизнь вот так, в один миг, изменилась.

— Ты меня поняла? — отец не отводит взгляда, ищет в моих глазах понимание и обещание послушаться. Как в детстве.

Я сделала честные круглые глаза и серьезно кивнула. Папе незачем волноваться обо мне, ему хватает причин для тревоги. Свои дела мне всегда удавалось сохранять в секрете, а из всех немногочисленных передряг спасал Рой. Если пришла моя очередь его спасать, то я не подведу. И никакие смолги не помешают.

Месяц, целый месяц о нем ни слуху, ни духу. Мозг стал лихорадочно перебирать варианты действий, один безумнее другого. Как мне найти Роя? Как далеко придется зайти? Сколько правды, а сколько выдумки в слышанных мной историях о смолгах?

— А можно мне на них посмотреть? — подал голос до сих пор деловито жевавший ужин, Финн.

— На кого? — папа перевел суровый взгляд с меня на брата.

Я с облегчением выдохнула. Спасибо, Финчик.

— Смолгов этих! Вы же их куда-то дели? Трупы?

— Финн! Совсем мозгов нет?! — мама, хорошенько размахнувшись, дала сыну подзатыльник.

Финн насупился. У нас дома редко когда применяли подобные способы воспитания.

— И думать забудь о них, дуралей, — более сдержанно добавил папа.

Да, дети у моих родителей определенно удались. Что я, что брат.

Весть разлетелась по городу в один миг. В домах и на улицах царит страх, граница, отделяющая людей от паники, вот-вот исчезнет.

Нижний-Вайкс мал, расположен на окраине государства Айвен, в глуши. Море в четырех днях пути, до ближайших соседей трое суток. Добраться до них нереально, даже по мелководной речушке, что течет мимо Вайкса в море. Кораблей, способных перевезти больше трех человек за раз, у нас нет. Только отживающие свой век рыбацкие лодки. Из Вайкса людям некуда идти.

И соседи, похоже, теперь новые. Недобрые, опасные, самые опасные существа в нашем мире. Смолги. Их истребляли в течение многих столетий. О них упоминали на уроках истории, истребленные твари неотъемлемая часть становления и развития Айвена. О них помнили всегда, целый век, что их не было. И как так получилось, что все-таки забыли?

Давние войны унесли много человеческих жизней. Все верили, что жертвы эти не напрасны. Но кровожадные звери вернулись. Внезапно и неотвратимо, как стихия, как чума. Люди для них корм в неудобной обертке в виде гранитной стены вокруг города. Эта старая, разрушающаяся стена, высотой в четыре метра, еще недавно служила лишь напоминанием о былых столетиях, со вчерашней же ночи — это единственная защита.

Ночью, после первых пяти, пришли еще. И еще. Отец, не поспав и двух часов, снова ушел на пост. Он предводитель городской дружины, на нем ответственность и за своих воинов и за безопасность горожан. Стена и дружина из трех десятков мужчин, кроме них город защищать некому.

Впереди длинная осень, не все поля успели убрать, не во всех домах достаточно запасов. Если город простоит до зимы, всем придется нелегко. Править будут голод, холод и война. Если выстоим. Мало кто еще не понял, что каждая последующая ночь может стать последней.

В нашем доме ночью почти не спали. Я поднялась задолго до рассвета, не в силах больше лежать и ворочаться с боку на бок на влажных от пота простынях. Тревожные думы не оставляли в покое разум, прокрадывались в зыбкий, поверхностный сон. Когда мне во второй раз привиделся Рой, окруженный смолгами в скалах, с изломанными крыльями, я рывком села на постели и зло откинула одеяло. Босиком прошла по холодному полу в ванную комнату и вылила на себя ведро ледяной воды. Телесные ощущения отвлекли от упаднических мыслей.

Нужно собираться, брать волю в кулак, и что-то делать. Только вот, что?!

Как оказалось, в бессоннице я не одинока. Мама уже растопила печь и замешивала тесто для хлеба. Увидев меня, тускло улыбнулась. Подошла, взяла за руки, и заглянула в мои сонные покрасневшие глаза.

— Риана, отец приказал, а я прошу… Не знаю, кто у тебя остался там, в лесу. Я никогда не мешала тебе делать то, что ты хотела, не лезла и не спрашивала, не отслеживала, доверяла и давала свободу. Может, в этом моя самая большая ошибка. Но теперь, я умоляю, не уходи из города. Пережди. Если любишь нас.

Такое вот приветствие, вместо пожелания доброго утра. Все еще плохо соображая после бессонной ночи, спросила:

— А потом что? — нет сил спорить, переубеждать или оправдываться, доказывать свою надежность. И мама, и я, ведь знаем, что это совсем не так.

— Потом… Дай Богиня, придет помощь. Риа, девочка моя, пожалуйста, не глупи.

Я смотрела в мамины глаза и хотела верить. Нас спасут, обязательно. Не может же все так взять, и кончиться? Родители, брат, друзья, школа? Жизнь?

Месяц неизвестности и тревоги за Роя закончился обреченным кивком. В то мгновение, в темный предрассветный час, на уютной кухне, я осознала себя взрослой. И это осознание заставило опустить плечи и смаргивать слезы. Ответственность перед семьей, понимание их нужды во мне, необходимость моей поддержки. Я не могу их оставить. Не так. И не сейчас.