РЕЗЕРВАЦИЯ

   Чалый звездолет, всхрапывая и тряся соплами, пятился от Гончих Псов. Это был классический частный торговец - раздолбанный, собранный из кусков других кораблей, обязанный рассыпаться при первом же переходе на форсаж, но, вопреки всем законам физики, уверенно бороздящий просторы большого космоса. После слияния Торговой Лиги со "Старлайт Корпорейшн" и последовавшей монополизации торговых перевозок между Цивилизованными Мирами, купить новый грузовой корабль для частного торговца стало просто нереально - выкручивались как могли...  -- Карамба, шеф! - навигатор подпрыгнул в антигравитационном кресле, словно ужаленный. - Транспортная инспекция!  -- .... дерьмо... говнюки... мать...!   В тираде, которую выдал капитан торговца, не покраснев, можно было выслушать только эти три слова.  -- Дадут пожизненное. С конфискацией. - убито произнес второй пилот.   Капитан нервно потер челюсть и сморщился. Это был битый жизнью, гнутый перегрузками и прокаленный звездами волк - шершавый, жесткий и прямой, как проржавелый гвоздь. Решение он принял мгновенно, не колеблясь.  -- Отстреливай грузовые отсеки!   Навигатор побледнел. Второй пилот вообще словно бы потускнел, враз превратившись из человека в манекен, безвольно сложивший руки на пульте.  -- Но там же эти... депортанты...  -- Они знали, на что шли, когда отказались от Резервации. - нижняя челюсть капитана тяжело перемалывала слова. - Свобода или смерть...  -- Но капитан...  -- Отстреливай!!!   Руки второго пилота ожили и заплясали по клавишам.   Танец смерти.   Еще одна группа уродов не попадет из точки А в точку Б. Ничего неожиданного. До Ранкора мало кто добирается.     ***     ... Ранкор-четыре, он же Пандемониум.   Единственный из миров, способный приютить депортантов. Сумасшедшая планета, с температурными перепадами 70-80 градусов за сутки, с гравитацией в полтора раза превышающей норму, с повышенной влажностью, с повышенным радиоактивным фоном. Настоящий Ад. И настоящий дом.   Уродливое место для уродов.   Через какое-то время все депортанты начинают грезить о Ранкоре. Немногие пытаются до него добраться. Из этих немногих добиваются своего единицы. И там, за проржавелыми стволами старого космического линкора, уныло болтающегося на орбите, обретают свободу. Согбенные высоким притяжением, промерзающие насквозь ночью и сжигаемые жарким солнцем днем, они считают, что такой быт все же лучше чем чуть более благоустроенная Резервация.   Фанатики. Бунтари.   Конечно, объединенный флот Цивилизованных Миров запросто мог бы уничтожить линкор, этот реликт древних войн, и превратить Ранкор в пустыню... но это слишком дорого. Поэтому у депортанов все еще есть альтернатива: Резервация или Пандемониум. Третий вариант - смерть - не в счет. Смерть однозначно связана и с Резервацией и с Ранкором, разница заключается только в том, где и как умирать.   Если предложить такую альтернативу нормальному, он просто покрутит пальцем у виска...     ***     Меня депортировали в 16 лет.   Я хорошо помню тот день.   Шли занятия в колледже, мой закадычный приятель Хамура Киото делал доклад о причинах снижения экспорта продовольствия в Миры Фронтира, когда появились инспектора. Два офицера в стерильных комбезах и боевой андроид с тяжелой огневой подвеской: стандартная тройка, выезжающая на захват депортанта. Когда они вошли в класс, стало тихо. Очень тихо.   Было слышно, как учащенно застучали сердца.   Кто? Кто из нас?! В ком проснулось ЭТО?  -- Встать!   Старший инспектор произнес это в пустоту, и все остались сидеть.   Все, кроме меня. Не знаю, что за сила была во взгляде этого человека: его глаза словно накололи меня двумя стальными пиками и уверенно вздернули над столом. Класс выдохнул - разом, словно грудь была одна на всех. Рядом скрипнула обшивка кресла, вечный двоечник Котяра, регулярно списывавший у меня результаты тестов, отодвинулся, словно боясь подхватить кожную инфекцию.   Сейчас я понимаю их реакцию и ничуть не сержусь. Я сам должен был бы отреагировать также, поднимись рядом кто-то другой... После Бунта Мутантов у людей возник новый страх, новая фобия, которая затмила все расовые и религиозные предрассудки. Страх перед Нелюдьми.   Не знаю, почему я не удивился, узнав, что мутант, наверное, был слишком ошеломлен. В голове стало пустым-пусто, и мир начал плавиться и крошиться, теряя реальность. Я словно попал в страшный сон, состоящий из бесконечного падения в пустоту, когда желание скорой развязки и страх перед ней свиваются в единый тугой узел.   Мутант.   Я мутант!   Большая часть явных мутантов была уничтожена при подавлении Бунта. Их расстреляли, сожгли, раскромсали в лабораториях. Однако война между нормальными и ненормальными на этом не закончилась. Потерпев поражение в открытом противостоянии, мутанты продолжали вести борьбу за выживание. Изменившиеся гены оказались достаточно сильны, чтобы всплывать во втором, третьем, пятом, восьмом колене. Власти большинства миров ввели обязательное генетическое обследование для всех семейных пар, но и это не помогло. Мутации стали "дремать". Принцип "просыпающихся" мутаций до сих пор находится за гранью понимания ученых: просто в один прекрасный момент человек который был абсолютно нормальным вдруг начинает меняться, точно все это время был куколкой, внутри которой зреет Нелюдь. Предотвратить мутацию невозможно, зато сам процесс изменения никогда не оставался незамеченным... по крайней мере, если верить официальным заявлениям властей.   Когда человек-"куколка" начинает меняться, за ним приходит инспекция.   Сначала Нелюдей уничтожали. Но с появлением "спящих" мутантов, в обществе взыграла гуманность: "Как можно убивать человека, только за то, что он болен? Как это можно: еще вчера человек был законопослушным гражданином, платил налоги, работал на государство, и вдруг неожиданно для всех и в том числе для себя, превратился в его врага?". От таких вопросов-лозунгов недалеко и до мысли о том, что "мутанты тоже люди, только другие"! А это уже попахивало очередными политическими кампаниями за предоставление мутантам гражданских прав и интеграцию их в общество. Несколько серьезных акций гуманистов, когда мутации проснулись в известных людях и популярных звездах шоу-бизнеса привели к необходимости принимать иные меры.   Гуманные.   Психология толпы примитивна, если убрать предмет, вызывающий ажиотаж с глаз долой, она очень быстро переключается на что-то еще. Мутантов перестали убивать, истребление "пробудившихся" было заменено на принудительную депортацию. Отловленных инспекцией "оборотней" транспортировали в специальные Резервации - изолированные купола, находящиеся на спутниках. Там они попадали под плотную охрану войск и наблюдение ученых.   И гуманисты успокоились.   С глаз долой из сердца вон.   Считалось, что в Резервациях мутанты будут доживать свой век, не вступая в контакты с людьми, но на самом деле все конечно было не так.     ***     Мне не дали проститься с семьей и близкими. Родители, как вводится в таких случаях, получили уведомление о депортации сына, компенсацию от правительства за моральные страдания, а также были направлены на принудительную стерилизацию. Стерилизация тоже компенсировалась: правительство предоставляло возможность семье на льготных условиях усыновить ребенка из государственного интерната. О возможности завести клонированного ребенка, конечно, вопрос и вовсе не стоял!   Санобработка и тестовые пробы в лабораториях инспекции длились две недели. За это время у меня не открылся третий глаз, не появилась способность левитировать, не выросли щупальца или дополнительные конечности. Я ощущал себя абсолютно нормальным.   Но с актом о депортации не поспоришь.   Люди вокруг всегда были облачены в защитные скафандры, а при медицинских процедурах и осмотрах в обязательном порядке присутствовали вооруженные охранники. Мало ли что взбредет в голову депортанту? Тем более, что никто толком не знает, чем набита эта голова. Со мной особо не церемонились: например, чтобы иметь образцы ткани, мне ампутировали палец на ноге. Спать давали не более двух-трех часов. Испытывали на сопротивляемость электричеству, перепадам давления, радиации.   С мутантами только так и можно - методом проб и ошибок. На все тесты я дал отрицательные показания - никаких особых способностей, никакого эксклюзива.   Нормальный мутант. Смешно? Ни капли.   К концу обследования я уже мечтал, чтобы меня, наконец, забросили в Резервацию.     ***    -- Топай урод! Врата Ада открыты! - закованный в броню охранник двинул мне ребристым стволом бластера в спину, подталкивая к бесшумно разъехавшимся створкам ворот.   Я сделал несколько шагов, и врата захлопнулись, навсегда отрезав меня от прошлого. Привычный мир, друзья, семья, перспективы, первая любовь - все осталось там, по ту сторону ворот.   Все.   Я мутант в обители мутантов.   Меня встречали. Два нелепых существа уверенно топали к воротам расхлябанной походкой завсегдатаев злачных мест. Первый - гигант почти в восемь футов ростов с узким, словно сдавленным лицом и глазами, посаженными так близко, что они почти сливаются в один, точно у мифического циклопа. Второй - настоящий ящер, чешуйчатый, приземистый, с длинным гибким хвостом.   Странно, но особого страха у меня не было. Ладони вспотели, и дыхание немного стеснило, но это была реакция организма. Ужаса, паники не было. Я просто и тупо ждал. Говорят, в Резервациях мутанты пожирают друг друга? Значит, все закончится быстро.  -- Хех... мельчает народец снаружи-то. - произнес циклоп.   Голос у него был подстать внешности, уродливый и страшный. Типичный мутант-страхолюдина! Немудрено, что их загоняют в Резервации. Их? Или уже нас?   Огромные толстые пальцы протянулись к моему лицу. Инстинктивно я шатнулся было назад, но чешуйчатый уродец с неестественной быстротой скользнул мне за спину и толкнул навстречу циклопу. Пальцы стиснули подбородок, словно тиски, нижняя часть лица тут же онемела от шока. Циклоп медленно покачал моей головой из стороны в сторону, как придирчивый покупатель, оценивающий товар.  -- Ты выглядишь нормальным. Царапина говорит, что ты даже пахнешь, как абсолютно нормальный.   Чешуйчатый скрипнул у меня за плечом. Когда это он успел что-то сказать?  -- В последнее время они ловят наших прежде, чем изменения хоть как-то проявят себя. Постоянные принудительные тесты... маскироваться уже не удается.   Пальцы разжались. Я был уверен, что на подбородке остались два здоровых синяка. Этот громила, кажется, даже не осознавал, пределов своей физической мощи. Он явно был посильнее любого атлета!  -- Ну, что, Царапина, отведем новенького к Темучину, или сразу бросим его Диким? Мне он кажется совсем бесполезным.  -- Кто такой Темучин? - с трудом прошамкал я. - Он здешний... главный?   Циклоп распялил толстые губы в ухмылке. Зубы у него были вполне человеческие, а я признаться ожидал увидеть настоящую пасть.  -- Здесь нет главных. Есть только полезные и бесполезные. Темучин отделяет зерна от плевел, Полезных от Бесполезных. Полезные остаются при нем, Бесполезные уходят к Диким. Так что, Царапина? Дадим новичку шанс?   Чешуйчатый ничего не сказал, даже головой не качнул. Но циклоп вдруг гулко рассмеялся.  -- Не знаю, чем он тебе приглянулся. По мне - обычный нормал. Ну да ладно. Идем к Темучину.   И мы пошли. Это было самое странное путешествие в моей жизни. До того, как стать депортантом, я не раз смотрел исторические хроники и видел разрушенные города и брошенные колонии. Но наблюдать остовы цивилизации с экрана стереовизора - одно. Изнутри все смотрится совершенно иначе - не как смазанная картинка, старательно собранный оператором видеоряд, смакующий наиболее унылые и гнетущие картины. Нет, когда смотришь изнутри, все кажется иным, все имеет свою значимость.   Мертвые утесы домов, щурящиеся провалами выбитых окон. Зазубрины стен, цепляющиеся за металлические каркасы, торчащие из земли тонкими костлявыми пальцами. Змеящиеся тут и там - по стенам, асфальту, пластику - трещины. Полуоторванные листы облицовочных щитов, словно заусеницы на коже мертвого города.   Все не стерильно, не аккуратно, небезопасно.   Все жутко.   И не совсем мертво.   Жизнь пробивается в этих развалинах, точно пятна плесени. Вот там окна затянуты какой-то прозрачной блестящей пленкой, и в них даже есть неровный дергающийся свет. А здесь натянуты какие-то нелепые веревки, на которых болтается тряпье. Еще дальше торчат металлические шесты, подпирающие скособочившееся цилиндрическое сооружение, не давая ему упасть. Из сооружения доносятся глухие звуки, точно там кто-то есть.  -- Да, там кое-кто есть. - неожиданно пробасил Циклоп. - Это жилище Радара. То, что ты видишь бывший водяной резервуар и там внутри чудесное эхо. Старику Радару очень нравится слушать эхо. Он бесполезный, но мы не гоним его к Диким. Пусть себе живет.   На пути нам встретилось несколько обитателей Резервации, и я понял, что мое восприятие уже пресытилось гротескными картинами этого уродливого мира. Я не удивлялся и не пугался. Этот мир не разбирался на части: все они, кривые, изогнутые, изломанные, складывались в единый орнамент. Здесь был хаос, но хаос какой-то... упорядоченный. Если вырвать, например, вон того горбатого уродца с хвостом и перенести его в нормальный мир, он будет казаться кляксой, плевком, карикатурой. Здесь же на мертвых улицах мертвого города он вполне уместен.  -- Пришли, новенький. Сейчас ты познакомишься с папочкой.     ***     Темучин оказался невысоким и плотным азиатом с плоским лицом, гладким, точно у девочки. Он рассматривал меня, склонив голову на плечо, узкие черные глаза блестели, похожие на две маслины. Лидер Резервации (если я все правильно понял) выглядел абсолютно нормальным, однако остальные мутанты, и в их числе циклоп с человеком-ящером относились к нему едва ли не с благоговением.   В отличие от них, Темучин был одет не в тряпье, но во вполне приличный комбинезон пилота. На мизинце его даже блестело незамысловатое кольцо.  -- Таких молодых нам еще не поступало. - мягко произнес он, внимательно изучив меня с ног дог гоовы. - Кто ты?  -- Меня зовут Джейсон Патрик.  -- Имя не важно. - Темучин улыбнулся.   Губы у него были тонкие, а жестко очерченный рот изобличал волю.  -- Я спрашиваю кто ты по своему внутреннему содержанию. Подойди.   Я сделал несмелый шаг навстречу. Циклоп любезно подтолкнул меняв спину, и от этого тычка я пролетел через всю комнату, точно от хорошего пинка.  -- Руку. - приказал Темучин.   Ладонь у него была маленькая, но сухая и твердая, словно вырезанная из дерева. Когда он стиснул мои пальцы, я едва не вскрикнул от неожиданной боли. А потом я почувствовал нестерпимый жар во всем теле. Кровь заклокотала в жилах, виски сжало раскаленными тисками, во рту стало горячо и солоно...  -- Что вы... что вы со мной делаете?!  -- Ускоряю твое созревание, Джейсон. - тихо ответил Темучин.   Лицо его напряглось, по уголкам губ залегли складки, на лбу выступили капельки пота. Какое-то время я видел это лицо, склонившееся над собой, а потом оно пропало, утонуло в багровой пелене, замутившей взгляд.  -- Поздравляю, Джейсон. - голос пробивался словно из-под груды наваленных подушек. - Ты мутант, получивший не уродство, но бонус. Ты полезен. Ты - доплер.  -- Что? - голова была объята пламенем, меня корчило в параксизмах боли, и я ничего не понимал.  -- Доплер. Двойник. Ты наделен талантом мимикрии и можешь скопировать форму любого живого существа. Это уникально. Я о таких почти и не слышал... унесите его, пусть придет в себя.   Последнюю фразу я уловил краем уха, уже проваливаясь в небытие. Беспамятство накатило теплой подавляющей волю и разум волной, смяло, скомкало и унесло в никуда.     ***     Наверное, в генах мутантов есть что-то пробуждающее отголоски генетической памяти. Трудно объяснить, почему мне так легко удалось смириться с тем, что теперь мой дом - Резервация. Переход из мира нормальных людей в мир уродов оказался до странного легким: не было ни депрессии, ни боли и горечи потери. Не было и отчаяния по поводу несбывшихся желаний и рухнувших планов на будущее.   Странно. Как будто я ждал, что это со мной случится.   А может все дело в том, что я доплер - существо с бесконечным количеством обликов, способное приспособиться к любым условиям? Не знаю. Просто факт: я очень быстро освоился в Резервации. Буквально за несколько дней.   Резервация представляла собой довольно большой комплекс из нескольких кварталов, обнесенных по периметру оградой и постами с вооруженной охраной. Часть кварталов находилась под контролем Темучина и его "полезных" мутантов. В другой части обитали Дикие: уроды, калеки, полузвери.   Темучину не пришлось объяснять мне, в чем заключается истинный смысл Резервации, тот, о котором не знают, или предпочитают не знать обычные (гуманные) люди. Я очень быстро понял это сам. Резервации нужны для того, чтобы депортанты дрались за выживание. Потому как слишком мало воздуха, слишком мало еды и воды, слишком мало места для жизнедеятельности.   Периодически нормалами (так здесь называли людей) в Резервациях снимались демонстрационные фильмы, которые затем транслировали государственные информационные каналы. Такие трансляции остужающе действовали на иных умников, ратующих за то, чтобы позволить мутантам жить в обществе на равных с обычными людьми. Позволить? Кому? Вот этим клыкастым, уродливым тварям, не умеющим уживаться даже друг с другом?! Да вы что?!   Полезные мутанты жили чем-то вроде общины, управляемой Темучином. Они сотрудничали с охраной, отлавливая Диких и поставляя их медикам и ученым для опытов. Они поддерживали определенный порядок, не позволяя Диким устраивать массовые побоища при раздаче пищи. Они даже убирали и чистили свои территории, поддерживая видимость убогой мутантской цивилизации. Охранники насмешливо называли их "санитарами".   Быть "санитаром" не значило иметь неприкосновенность. Периодически для поведения различных опытов и тестов забирали и "полезных" мутантов. Темучин безропотно отдавал своих "подданых", не пытаясь спорить, упрашивать, умолять. Иногда "сырье" возвращали, чаще - нет. Те, кого возвращали, почти всегда имели ампутированные конечности, трепанированные черепа, удаленные части мозга. Медицина шагнула очень далеко, но, обращаясь с мутантами, медики как будто нарочно вели себя, хуже самых жестоких вивисекторов. Как сказал Темучин - это для того, чтобы мы поняли, кто мы есть.   Живой мусор.   Некоторых мутантов, наделенных особыми способностями - телепатов, эсперов, пирокинетиков - забирали для нужд внутренних органов. Это было самое страшное, что могло приключиться. Мутанты не имели права служить в спецслужбах, потому службу несли их тела: искалеченные, измочаленные куски живой протоплазмы; растерзанные ошметки плоти, лишенные разума и воли, разобранные на составные части, которые впихивались в поддерживающие жизнедеятельность агрегаты. Полезные биомашины, лишенные всего. Даже права умереть.   Раз в два-три месяца в Резервации проводилась Охота. Охрана нелегально договаривалась с истосковавшимися по развлечениям богачами, те тайно прибывали на Новую Луну (все Резервации строились на месте бывших колоний и исключительно на спутниках), получали вооружение, "лицензию на отстрел", садились на флайера и начинали гонять над разбитыми дряхлыми кварталами, паля во все, что движется. На этот период на весь купол распространялось специальное энергетическое поле, подавлявшее телепатические возможности, а все наблюдательные камеры, висящие над улицами на гравитационных подвесках, отключались во избежание утечки информации.   Охота представляла собой игру на выживание, в которой мутанты могли использовать только быстроту, ловкость и умение маскироваться. Как правило, отстреливали Диких. Темучин каким-то образом всегда знал об охоте заранее и успевал нас об опасности. Скорее всего, его информировала охрана.   Я познакомился здесь со многими очень странными созданиями - Мягкотелым Сэмом, жутким спрутообразным созданием; циклопом-Полифемом, наделенным невероятной силой (имя ему, как и многим другим дал Темучин); ящером Царапиной, способным двигаться с потрясающей скоростью; Слепой Дженни - старухой, умеющей воспламенять предметы усилием воли ... Но самыми странными созданиями здесь были нуль-шишиги: "сестры" Линда, Барби и Стейси.   Кто они, не мог толком объяснить даже Темучин. По его словам выходило, что нуль-шишиги здесь были всегда.  -- Они не мутанты. Они домовые. - без улыбки говорил он. - Домовые нашего безумного времени и нашего безумного места. Охрана про них даже ничего не слышала. Они ведь и не живы в обычном понимании этого слова. Шишиги существуют сразу в нескольких измерениях. Мне кажется, это последствия неудачного эксперимента военных с квазибиологическими формами жизни, после которого Новая Луна превратилась в пустыню... не знаю, почему они меня любят и слушают. Может быть за то, что я дал им имена.   Шишиги обитали в черных дырах. Или сами были черными дырами.   Смотришь, и в углу сгущаются тени, образуя чернильную кляксу. А потом эта клякса начинает перемещаться, что-то лопоча и булькая. Или исчезает в одном месте, чтобы возникнуть в другом. Нуль-транспортировка. Я несколько раз прислушивался к лопотанию созданий: шишиги постоянно жаловались. Звезды остывали, Вселенная расширялась, мертвых планет становилось больше, астероидные пояса делались гуще... ни смысла, ни последовательности в этих жалобах не было.   Со временем я просто перестал замечать их, как и все остальные, кроме Темучина. Он относился к "сестрам", точно к пушистым игривым котятам.   ... Так шли дни, недели, месяцы. И все кончилось в тот день, когда мы не заговорили с Темучином о надеждах.     ***    -- Скажи мне, это правда, что иногда Резервации, не вызывающие никаких нареканий у надзорных комиссий могут быть депортированы еще раз... на Пандемониум.  -- Я смотрю, ты начал интересоваться фольклором Резервации.   Темучин медленно протер тряпкой одну из своих "ваз" (мутанты прилежно искали для него в развалинах уцелевшие лабораторные колбы, битые бутылки, осколки посуды - все это он любовно размещал на полках и каждый день аккуратно протирал от пыли) и только после этого обернулся ко мне.  -- Это миф. Сказка. Ложная надежда. Мы даже не сами ее придумали, это сделали они... те кто за периметром.  -- Но зачем?  -- Даже мутанты должны во что-то верить. У нас должна быть своя религия. Это очень важный момент в управлении Резервациями. Психология - тонкая вещь. Вы учили ее в колледже?  -- Нет, у меня другая специальность... была.  -- Все обстоит довольно просто. Когда нет надежды, исчезает страх потери. Труднее всего управлять тем, кто не боится терять. Поэтому тот, кто хочет удержать в руках власть, обязан внушать надежды. Иначе никак. Иначе - бунты, мятежи, революции. Когда нет надежды, пропадает желание чего-то ждать - даже смерти... Потому-то нормальные не пытаются уничтожить Пандемониум. Потому они и пускают слухи о депортации "хороших" мутантов на свободу...  -- А если допустить, что это правда?  -- Не будь глупцом!   От его неожиданного крика, я даже вздрогнул, а Полифем, дремавший у окна, подскочил, словно подброшенный пружиной и начал дико озираться по сторонам.  -- Не будь глупцом! - глаза Темучина потемнели от гнева и сузились еще более. - Неужели ты не понимаешь, что для нормалов хороший мутант - мертвый мутант?! Свобода для таких, как мы? Для ИНЫХ? Ерунда! Пандемониум существует, потому что мы должны мечтать о нем. Должны хотя бы видеть свободу где-то вдалеке... чтобы не пытаться добиться ее здесь и сейчас! Я в свое время знакомился с историей Резерваций. До того, как Ранкор-4 превратился в оплот мятежных мутантов, почти ежегодно в Резервациях вспыхивали бунты. Мутанты нападали на ученых, пытались штурмовать периметры, устраивали массовые самоубийства, повреждая оболочку куполов. Они боролись за свободу, потому что не было надежд! не было мифов! не было страха потери! и не было желания ждать!   Собственная речь зажгла Темучина. Он метался по комнате, отчаянно жестикулировал, резко останавливался и выкрикивал фразы мне в лицо, точно обвинения. И я вдруг почувствовал себя предателем. Как будто одно только желание поверить поставило меня против Темучина и его народа... теперь уже моего народа...   Циклоп недоуменно переводил взгляд с Темучина на меня и молчал. По-моему, он даже дышать перестал, чтобы не привлекать к себе внимание.  -- Знаешь ли ты, что через два года после того, как некто Октавиан и группа мутантов, сбежавших во время депортации на конвойном челноке, случайно обнаружила на орбите заброшенной планеты законсервированный линкор и объявила о независимом поселении депортантов, процент волнений в Резервациях снизился почти вдвое? Через три года - бунты и мятежи стали единичными случаями. За последние 10 лет не было ни одного случая восстания в Резервациях! Так просто контролировать того, кто надеется! Тысячи лет назад в Древнем Риме была создана христианская религия - религия нищих и рабов. Религия, основанная исключительно на надежде! Прошло не так много времени, и великие правители прошлого поняли, как много это, значит, уметь дать людям надежду. И церковь стала одной из ветвей власти. Власти не только над телом, но и над душой...   Темучин еще долго говорил. Вернее кричал. Его раскосые глаза блестели, маленькие твердые ладони рубили воздух, а "вазы"-колбы позвякивали в такт быстрым хаотичным шагам. Мы слушали. Даже нуль-шишиги прекратили свое бесконечное кудахтанье. Темучин жестоко и безжалостно убил мою нелепую, полуоформившуюся надежду вырваться отсюда. Потом расчленил ее на части и растоптал.   Он был страшен в этот момент. Страшно убедителен.   Но закончилась тирада нашего вождя очень странно.   Темучин замолчал, остановившись у окна, долго смотрел на улицу, а потом обернулся и отрывисто сказал:  -- А теперь идем. Я покажу тебе то, на что надеюсь я. Полифем, открой нам ход в подвал.     ***    -- Что это? - прошептал я.  -- Кто это? - мягко поправил меня Темучин. - Это Малыш. Я подобрал его четыре года назад и вырастил. О нем почти никто ничего не знает. Я даже прооперировал его, чтобы удалить эмкан.  -- Эмкан?  -- Да, датчик контроля за жизнедеятельностью организма, по которому информация о том, жив ли еще тот или иной мутант поступает к охране. Такой датчик есть у всех - в том числе и у тебя. Если ничего не изменилось, они вживили его тебе в позвоночник, так что если попытаешься удалить без специального медицинского оборудования, будешь парализован. Как Малыш. Раньше эмканы зашивали в мягкие ткани организма, но мутанты слишком уверенно кромсали себя, избавляясь от этих штук. Просто так, в знак протеста.  -- Если ты знал, что его парализует, то зачем?...  -- Помнишь, о чем мы говорили наверху? Я надеялся. Его дар дал мне надежду...   Существо лежащее у наших ног вяло зашевелилось. Меня едва не стошнило. Из всех мутантов Резервации этот был самым омерзительным - сплошная масса рыхлой белесой плоти, источающей омерзительное зловоние. Посреди этой амебы торчало крохотное, почти кукольное лицо с взглядом лишенным осмысленности. Две пустые стекляшки. Присмотревшись, я понял, что глаза затянуты белесыми бельмами. Существо было слепо.   С разных сторон к мутанту тянулись шланги и провода, тонувшие в медузообразной туше и уходящие противоположными концами в различные емкости.  -- Приходится не только поддерживать жизнедятельность Малыша, но и выводить из его организма шлаки и... отходы. - пояснил Темучин. - Сам бы он давно утонул в собственных экскрементах.  -- И это... надежда? Зачем ты его мучаешь? Мне кажется, он хотел бы умереть.   Темучин покачал головой.  -- То, что ты видишь, не просто безвольная, бессмысленная и омерзительная масса человеческой плоти. Это живой генератор! Через несколько недель... всего несколько недель! Малыш дозреет и ему окажется по силам дать мощное энтропийное поле, способное накрыть пару кварталов! В пределах этого поля не будет действовать ни один механизм, ни одно электронное устройство, не выстрелит ни одно оружие. И на какое-то время мы останемся на равных с нормалами!   В голосе Темучина звучала трубная медь и угроза.   Он рассказывал мне не просто о своей надежде. Он рассказывал об орудии возмездия, которое ухитрился создать под бдительным надзором ученых и солдат.   Я уже говорил, что привык к Резервации. Не мог привыкнуть только к одному - к тому, что не было искусственного освещения и приходилось пользоваться живым огнем. Меня смущал рваный, дерганный свет, который дают факелы и лампы изготовленные поселенцами Резервации. Это что-то... совсем древнее и архаичное. Пламя не столько освещает, сколько борется с тьмой. Отбрасывает ее прочь, а она снова накатывает, тени мельтешат, наползают снова и снова, а мрак в углах еще больше сгущается, превращаясь в живые черные дыры навроде шишиг. Лицо Темучина, татуированное тенями мне показалось маской демона. Демона войны. Этот демон уже предвкушал возвращение в родную стихию. И он явно определил мне место в своих кровавых планах.  -- Когда я накрою этим охотников, мы... Впрочем, об этом мы поговорим чуть позже. Не здесь.   ... Я был рад, когда мы выбрались из подвала...     ***     Я был мокр, как мышь. Рубашка намокла, под мышками и на шее образовались пятна, глаза щипало и жгло. Я устал и хотел спать. И даже мысль о том, что мне придется убить трех-четырех людей, больше не сидела в мозгу зазубренной занозой.   После того, как Темучин показал Малыша, он уже не уходил от меня ни на шаг. Он открыл мне глаза на многие вещи. Рассказал о том, о чем я и не догадывался. Показал истинные лица депортантов... нет, мутантов! которые меня окружали.   О, они не были безропотными обитателями Резервации, озабоченными только одной задачей - выжить! Вовсе нет! Они все были фанатиками его Идеи. Он сделал их такими! Непоколебимая воля и уверенность, которую источал Темучин, связала их и превратила в надежных и не колеблющихся соратников! Боже, он готовил революцию!   Вскоре я стал одним из них. Это получилось само собой. Сначала план Темучина показался мне совершенно бредовым. Потом я увидел в нем рациональное зерно. Еще через какое-то время мне показалось, что что-то может получится. Затем я, наконец, поверил.   Темучин отнял у меня надежду, он же мне ее и вернул, но уже - новую. Бунтарскую...  -- Еще раз!  -- Темучин, мы проиграли ситуацию уже двенадцать раз подряд.  -- Еще раз!!!   Кулак Темучина стукнул по столу с неожиданной силой. В его азиатских глазах плясали бесы - бесы крови и фанатизма. Я только сейчас понял истинную сущность некоронованного короля Резервации. Понял, на чем по-настоящему держится его власть. Раскрывать истинный смысл мутаций и поддерживать порядок, это одно... Темучин был гораздо сложнее и больше. Он заставлял нас верить. Причем давал не дешевую надежду, но истинную уверенность и жажду действий. Он излучал надежность и убивал сомнения. Его харизме нельзя было противостоять. Он как свеча мотыльков притягивал к себе сильных духом, и они должны были либо сгореть в его пламени, либо очистится.   Мутант-вождь.  -- ... Десять метров по коридору. Потом налево. Подняться по лестнице. Если охрана пропустит - пройти и вывести за собой из строя гидравлику дверей. Если попытаются задержать - убить. После этого...  -- ... Помни, Протей, все время в движении. Ни на секунду не останавливайся. Всегда бегом. У тебя будет менее трех минут.   "Я ненавижу, когда меня называют Протеем. Я - Джейсон Патрик!".   Молчу. Нуль-шишиги кудахтают, огорченные тем, что белые карлики столь велики.  -- Никакой суеты, никакой паники. Действуй как механизм - отточено, четко и слаженно. Убивай не колеблясь. Стреляй в живот или грудь, не пытайся целиться в голову. На них все равно не будет энергетической защиты, поэтому бластер поможет тебе легко проложить дорогу. Не оглядывайся и не бойся выстрелов в спину. Только вперед. У тебя есть цель и ты должен до нее дойти. После того, как регулирующие стержни будут вынуты, реактор сдохнет, и база на какое-то время останется без энергии, мы атакуем... и утопим периметр в крови.  -- Это будет побег или бойня? - тихо спросил я.  -- И то, и другое. - жестко ответил Темучин, глядя мне прямо в глаза. - Мы не сможем попасть на взлетную площадку, минуя бараки. Наши эсперы и телепаты все равно не смогут накрыть всех охранников. Нам придется убивать, чтобы пройти.  -- Свобода всегда оплачивалась кровью. - неожиданно прогудел циклоп. - Поэтому она так ценна.   Это были не его слова. Темучин вложил их в голову Полифема.  -- До следующей охоты ты будешь тренировать свое искусство перевоплощения. Я не знаю, сколько времени нам даст Малыш и сколько времени потребуется охране, чтобы подоспеть на помощь охотникам. Возможно - очень мало. Ты же должен будешь не только точно скопировать одного из них, но и переодеться... Давай еще раз!  -- Охота будет еще неизвестно когда. Сколько раз ты будешь спрашивать меня о деталях, Темучин?  -- Сотни. Еще раз.   Я рассказал. Потом еще раз и еще.   Потом я показывал, как быстро могу бегать.   Потом учился держать бластер (кусок трубы) и целится. Учился бежать и целиться на бегу. Учился быстро, не колеблясь, вскидывать бластер и сгибать указательный палец, реагируя на появление в поле зрения любой тени.   Я много чего делал.   Бегал с задержкой дыхания - на тот случай, если отсеки периметра будут изолированы. Разрабатывал пальцы на старой раздолбанной ни к чему не пристегнутой клавиатуре, чтобы за несколько секунд запустить программу деактивации реактора. Чешуйчатый Царапина научил меня, как надо атаковать без оружия и бить - жестоко, быстро и бескомпромиссно. Точечные атаки в максимально уязвимые зоны: в пах, горло, глаза, под мышку. Прямые тычки пальцами, короткие грубые пинки, рубящие удары по переносице и кадыку. Все грязные приемы, требующие точности, собранности и жестокости. Больше всего, конечно, жестокости. У меня не хватит сил, чтобы обезоружить сразу двоих охранников в карантинном отсеке. Поэтому я должен буду вывести их из строя мгновенно.   Я учился использовать свой талант, открытый Темучином. Каждый день, по несколько раз, едва не теряя сознание от боли в деформирующихся мускулах, перестраивающихся хрящах, растягиваемых жилах.   Мне многое открылось. Темучин не просто отделял Полезных мутантов от Бесполезных. Он тщательно выбирал тех из нас, кого можно было превратить в оружие. Все думали, что это нужно ему, чтобы поддерживать свою власть в Резервации. Охрана ничего не имела против, потому что эту власть Темучин использовал для обеспечения порядка и для сотрудничества с нормалами. Но они ошибались! Он всегда старался, чтобы им доставались плевела, а ему зерна. Темучин точил и точил мутантское оружие, готовясь с его-нашей помощью проложить нам путь к Пандемониуму.   К свободе.   И я тоже был оружием: многофункциональным, жестоким и коварным.   На третью неделю тренировок я спросил Темучина, откуда он так хорошо знает, как происходит охота, сколько и где охраны, каково расположение секций охраняемого периметра. Он пристально посмотрел на меня снизу вверх своими узкими, блестящими глазами и ответил:  -- Это я устраивал первые охоты в этой Резервации. Поэтому меня здесь знали задолго до депортации - по обе стороны периметра. Доставляя меня сюда охранники даже спорили, через сколько минут погаснет мой эмкан.   Он помолчал, улыбнулся и добавил:  -- Никто не выиграл. Жалко я не мог ничего поставить...     ***     Нормальные не зря ненавидели мутантов. Иной раз бурная пляска генов давала неоспоримое преимущество над обычными людьми - в силе, быстроте, реакции. Исказив нейронные цепи, хромосомный и генетический набор, мутация давала уникальные способности - телепатия, пирокинез. Вот откуда шли легенды о великих магах и колдунах, о чудовищах, оборотнях и вампирах. О Других. И вот откуда такое отчаянное неприятие людьми тех, кому природой дано больше.   Основное количество мутаций, конечно, не дает особых преимуществ, но в одном случае из трех мутант получает неоспоримый бонус. Что и с какой целью готовила природа, создавая человека и пряча в его теле столь неожиданные сюрпризы? Вопрос без ответа...   Видя, как тяжеленные кулаки Циклопа расшибают гермошлемы охотников; как Царапина размытым пятном метается между грохнувшимися флайерами, одним ударом когтистой лапы вспарывая людей от горла до пряжки ремня; как Мягкотелый Сэм давит их в своих железных объятиях, круша ребра, я понимал причину ненависти нормальных к депортантам.   Они нас боялись. А страх всегда порождает ненависть.   Все было кончено в течение нескольких минут.   Малыш создал энтропийное поле, антигравы отрубились, и охотники посыпались на улицы Резервации, точно перезревшие виноградины. Азартные крики сменились воплями страха, а затем - стонами и предсмертными хрипами. Мы атаковали их со всех сторон.   Темучин очень придирчиво отделял зерна от плевел. Его солдаты были сильны, быстры и невероятно опасны. Без бластеров и автоматов у нормальных не было и шанса. Нескольких наших все же достали ударами ножей, но это были ничтожные царапины. Мы же размазали их по земле. Передушили и выпотрошили.   Жестоко и страшно.  -- Ну же давай! - возбужденно приказал Темучин, сверкая глазами. - Мы должны уже уходить, пока не подоспела охрана. Если хоть кого-то из моих людей здесь заметят - все пропало. Нападение нужно списать на Диких, чтобы выгадать время!  -- В кого из них?   Я не дрался (Темучин не пустил), но дышал тяжело и хрипло, заглатывая разреженный воздух атмосферы, точно вытащенная на берег рыба.   Атмосфера этой стремительной и жестокой бойни, напитанная адреналином и запахом крови душила.  -- Этот! - Темучин ткнул на труп рослого детины с квадратной челюстью и пронзительно-голубыми стекляшками вместо глаз. - Его зовут Жан-Карло, он один из офицеров безопасности. Здоровяк и молчун. То, что надо! Эй, Раптор, Корочун! Снимайте с него костюм, быстро!   Костюм сняли. Я приложил руку к лицу Жан-Карло - еще теплому - и сконцентрировался. Трансформация всегда требовала физического контакта, хотя бы непродолжительного. Не знаю, почему. Просто так, только взглянув на объект, скопировать его не удавалось. Мышцы застонали, выворачиваясь наизнанку. Вытягивающийся позвоночник прошило огненной спицей. Из носа потекла тонкая струйка крови - перестраивалась переносица. Я застонал и рухнул на колени.  -- Быстрее, быстрее! - торопил Темучин. - Скоро Малыш не выдержит и отключится, и тогда наблюдательные камеры оживут! Натягивайте на него костюм.  -- Но босс, он еще не...  -- Натягивайте!   Меня впихнули в костюм. Нахлобучили на голову шлем.  -- Линда! - позвал Темучин.   Нуль-шишига вынырнула из черной дыры, точно чертик из коробочки, что-то лопоча, сокрушаясь, кажется, на сей раз о расширении Вселенной. Шишиг всегда мучали исключительно глобальные вопросы.  -- Береги и веди его! И молчи! Молчи, пока снова не увидишь меня. Ты это сможешь?   Бесформенное хлипкое тельце затряслось. Так она кивала. Затем нуль-шишига прыгнула ко мне, улеглась на грудь и растеклась по телу черной пленкой. Мой личный ангел-хранитель.  -- Кажется все. Мы надеемся на тебя, Протей. И прежде, чем уйти...   Темучин кивнул Царапине. Чешуйчатый тенью проплыл по воздуху, очутился рядом, коротко примерился и взмахнул лапой. Металлоткань костюма лопнула, и я взвыл от боли, чувствуя, как острые когти скользят вдоль ребер.  -- Крови будет достаточно, но никакого особого вреда. Они поверят. -деловито пообещал полуящер.  -- Почему вы не предупредили меня? - прошипел я.  -- Так надо. - жестко ответил Темучин. - Линда сдержит кровотечение до их прихода. Потом времени у тебя будет не так много, чтобы ослабеть от потери крови. Мы успеем. Мы все рассчитали. Уходим!     ***     Они несли меня на руках и сыпали проклятиями.  -- Твари! Ублюдки! Надо устроить глобальную зачистку всей этой дыры.  -- А как теперь быть с "туристами"? Если кто-то узнает о том, что здесь устраивалась охота...  -- А никак! Трупы сожжем. Никаких улик, никаких намеков на то, что богатые мешки вообще прилетали сюда. Никто ничего не узнает.  -- Темучин заплатит за это! Поганый царек не может держать своих уродов под контролем.  -- Жан-Карло, держись. Осталось немного!  -- Да он без сознания, он не слышит тебя!  -- Черт, сколько крови!   Карантинный отсек.   Темучин был прав, сюда помещали любого, кто входил в физическое соприкосновение с мутантами. Не снимая с меня костюма, охранники протопали из дезинфекционного предбанника и сдали меня на руки двум медикам в стерильных комбезах. Кроме этих двух в отсеке находились два мрачных молчаливых типа с бластерами. Обещанная охрана.  -- Поверить в это не могу. - снимая шлем, бубнил медик. - Мутанты напали на охотников! Неслыханно.  -- А что ты хотел? Смысл охоты в том, что дичь опасна и способна нападать. Только это дает настоящий адреналин! Черт, застежка не поддается. Костюм придется разрезать. Дай скальпель. Вот так.   Нет!   Вот так!   Вскинувшаяся ладонь бьет по горлу, с хрустом разбивая кадык. Другая рука выхватывает скальпель и вбивает его в переносицу второму медику. Этого я не репетировал, но получилось очень быстро и четко. Царапина долго и старательно приучал меня к жестокости. Вся Резервация учила меня жестокости! Это были первые убийства в моей жизни, но я выполнил их на удивление блестяще. Я ведь не человек. Я мутант!   Вот так!   Охранники в шоке. Короткая и жестокая расправа над медиками заставила их оцепенеть на секунду. Когда они опомнились и начали медленно задирать стволы своих бластеров, я уже был рядом. Темучин говорил, что по уставу бронестекла шлемов будут опущены, поэтому бить придется в пах и по корпусу. Но мне повезло. У обоих шлема были открыты.   Первому "вилка" из пальцев вошла прямо в глаза. Это очень непросто - одним точным коротким ударом лишить человека зрения. Ужасно непросто. Глаза один из самых опекаемых органов человека, поэтому даже не фиксируемое взглядом движение по направлению к ним заставляет человека как-то защищаться, вскидывать руки, уклоняться. Полсантиметра в сторону - и глаз будет не уничтожен, а только травмирован. Конечно, и этого может быть достаточно - шок, слезы, временная слепота... но Царапина научил меня не промахиваться.   Вот так! Второму охраннику я пинком раздробил коленную чашечку, сбил с ног и добил, прыгнув коленями на голову. Шея сломалась как прутик.   Так!   ... максимально жестоко и быстро...   Рукопашный бой давно уже перестал быть составляющей частью нынешнего военного искусства. Слишком много техники, слишком убийственное оружие. Как видно - зря.  -- Линда?   Черная дыра появилась в углу комнаты, сместилась к ее дверям. Замки с щелканьем открылись. Да, Темучин знал, кого давать в провожатые.   Я выскочил наружу и побежал, как бегал в Резервации, размахивая куском трубы вскидывая и направляя его на выскакивающих тут и там мутантов. Оказывается, бегать в трущобах Резервации было труднее. Больше препятствий, больше потайных мест, да и мутанты лучше маскируются. А здесь - почти как в тире.   Вскидывать бластер и стрелять пришлось трижды. В живот или в грудь, потому что в голову можно промахнуться. Нуль-шишига металась рядом, превращая в груды металла и пластика камеры наблюдения, замки, детекторы и датчики. Она парила в своем собственном квазипространстве, и пожирала всю эту дорогую, сверхсложную технику, как пряники. Разбушевавшийся домовой двадцать второго века. Никогда не поверил бы в этот бред, если бы не видел.   ... Когда я пытаюсь вспомнить все это, картина рисуется мне короткими рваными линиями. Бег. Распахивающиеся зевы дверей. Коридоры. Мертвый бледный свет. Тяжелое дыхание. Ступени. Снова двери. Бег. Мишень. Выстрел. Бег. Прыжок через корчащееся обугленное тело. Ступени.   Беги, Джейсон, беги...   Как и предупреждал Темучин, периметр достраивали и модернизировали, поэтому маршрут был несколько изменен. Но реактор никто переносить не собирался, поэтому промахнуться мы не могли. И не промахнулись. В контрольной комнате стрелять пришлось пять раз. Воздух наполнился вонью паленого мяса и эманациями боли. К этому времени уже по всему периметру выли сирены, сверкали аварийные лампы, неслись крики.   А затем мы закоротили реактор и на какое-то время все стихло.   Аварийные генераторы стали подавать энергию на наиболее важные объекты жизнеобеспечения через полминуты, но к этому времени две другие нуль-шишиги, вырвавшись за пределы периметра, уже прыгали по приборам, лопоча, бормоча и повизгивая от восторга. Какой пир!   Еще через пару минут Темучин и его войско грудью пошли на баррикады. Ярость и ненависть против страха и отвращения; клыки и когти против бластеров и пулеметов. Нелюди против людей. Рабы против хозяев.   Темучин не обманул, это был и побег, и бойня. Мутанты брали реванш.     ***  -- ...Отстреливай!!!   Руки второго пилота ожили и заплясали по клавишам.   Танец смерти.  -- Остановитесь!  -- Что? Питер, черт подери, что это значит?!   Капитан отвесил челюсть, глядя в направленное на него черное дуло бластера.  -- Мы не будем отстреливать грузовые отсеки. И не будем останавливаться для инспекции. Есть время, мы успеем сделать прыжок.  -- Ты с ума сошел, прыгать в стороне от Путевых Осей. Мы промахнемся, и нас размажет по всему космосу.  -- Шансы есть - один к четырем. Это не так мало.   Я учился на навигатора до того, как стать депортантом. Я знал, что говорю.  -- Питер!  -- Он не Питер. Его зовут Протей.   Темучин в сопровождении Царапины и Полифема вошел в капитанскую рубку и остановился, скрестив руки на груди - бесстрастный, как Будда. У циклопа теперь не было руки, но от этого он казался еще более страшным. Царапину очень сильно обожгло во время штурма периметра, но он успешно регенерировал поврежденные ткани.  -- Питера мы на всякий случай пригласили коротать время в нашей компании. Так, страховка. Тебе придется довериться нашему молодому другу, Грейвс.  -- Я мог бы догадаться... Кевин, ты же знаешь, как делаются дела. Уговор был совсем иной!...  -- Я уже не Кевин. Все зовут меня Темучин. И я изменил правила ведения дел, Грейвс. Не забывай, я теперь мутант. Не мешай нам, и у тебя будет столько же шансов выжить, сколько у всех остальных.  -- Прроклятье! - капитан добавил к этому ругательству еще несколько куда более ярких. - Зачем я связался с шайкой чертовых депортантов?!   Как и у многих мутантов, у Темучина была жизнь до депортации. И, судя по том, что я узнал, это была чертовски увлекательная жизнь. Он прыгал от звезды к звезде, занимался контрабандой, азартными играми, был частным торговцем, делал высадки на зачумленные планеты. У него было много связей, сомнительных друзей и денег, все еще разбросанных по разным банкам обитаемых миров на разные имена. На некоторые из вкладов даже набежали немалые проценты.   Благодаря Темучину ближайшее же злачное место поглотило нас, пережевало и выплюнуло за пределы той звездной системы на чахлом грузовом звездолетике под командованием капитана Грейвса, частного торговца по документам и матерого контрабандиста по жизни.  -- У нас и вправду получится, Протей?   "Не называй меня Протей... Кевин". Вслух я сказал другое.  -- Шансы есть. - я вяло улыбнулся. - Даже больше, чем во время побега.  -- Тогда прыгаем!     ***     У нас получилось. Было бы несправедливо, если бы после восстания в Резервации, когда погиб каждый второй мутант, прыжок не удался... Через двое суток мы уже видели на экранах растущий серо-зеленые диск Ранкора-четыре.   Пандемониум. Дом и свобода!  -- Внимание! Внимание! Независимая территория Пандемониум запрашивает грузовой корабль без опознавательных огней. Немедленно обеспечьте аудио-визуальный контакт!  -- Говорит независимый трейдер "Саркон", порт приписки Малая Касиопея. Запрос принят. Выходим на ваш канал.  -- Немедленно прекратите сближение с орбитой. Бортовые орудия нашего линкора нацелены на вас. Если корабль не прекратит движение, мы аннигилируем его. Второго предупреждения не будет.  -- Мы беглецы, вырвавшиеся из Резервации на Новой Луне. Просим убежища и защиты.  -- Новая Луна? - механический голос, доносящийся из динамиков, дрогнул. - Черт! Бойня, которую там устроили наделала шумихи! Пандемониум рад приветствовать освободившихся братьев. Остановите корабль, загружайтесь в посадочные модули и идите на стыковку с Большим Папочкой. Трейдер же "Саркон" должен покинуть пределы нашей звездной системы в течение 15 минут после стыковки. Или будет ликвидирован. Это стандартная процедура, необходимая для обеспечения безопасности.  -- Ну вот и все, Грейвс. - устало сказал Темучин. - Мы отчаливаем. Я надеюсь, ты не будешь чинить нам препятствий?  -- Идите к дьяволу, ублюдки! Вы разорили меня! Ты знаешь, сколько составляет штраф за неисполнение требований транспортной инспекции?! Я потеряю корабль!  -- Я знаю, сколько заплатил тебе. Это намного перекрывает все твои расходы, старик. Счастливо.  -- Счастливо. Надеюсь, больше никогда не увижу твою плоскую рожу.  -- Не увидишь.     ***     Большой Папочка, он же военный линкор флота Земной Империи, созданный порядка двухсот лет назад, был огромен и мрачен, точно средневековый замок, сорванный с места, и заброшенный в космос. Тяжелая броня, огромные жерла аннигиляторов и дезинтеграторов. Сотни антенн, локаторов, радаров, словно щупальца, готовые схватить добычу. Линкор походил на исполинское металлическое чудовище, затаившееся на орбите в ожидании жертвы. Он действительно давал иллюзию безопасности.   Но так выглядело все только снаружи...  -- И Это обеспечивает защиту Пандемониума? - горько улыбаясь, спросил Темучин.  -- Да. Тяжелые орудия у нас можно сказать для красоты. - капитан линкора, мелкий старикашка с длинными обезьянними руками и фасеточными, точно у стрекозы, глазами каркающе рассмеялся.   На борту линкора, способного вместить маленькую армию было всего семь членов экипажа. Просто немыслимо, что все это силы обороны планеты, объявившей вооруженный нейтралитет всему миру!  -- Восемь лет назад мы демонтировали и спустили на планету реактор, чтобы иметь возможность выжить. С тех пор Большой Папочка - это всего лишь огромное пугало для нормалов. Энергии едва хватает для систем жизнеобеспечения.   Мы переглянулись.   Темучин вдруг сгорбился и тяжело опустился в кресло. Его гладкое лицо разом одрябло и постарело. Я физически ощутил волну усталости, накатившую на нашего лидера.  -- Значит все еще хуже, чем я думал. Все гораздо хуже... Сволочи! Манипуляторы! Но мы все исправим.  -- О чем ты, босс? - осторожно поинтересовался Полифем.   Темучин просто махнул рукой, приказывая ему заткнуться. Я никогда не видел его таким подавленным.  -- Скажите, кэп, если поотключать все лишние системы и направить энергию на маршевые двигатели корабля, мы сможем его развернуть и снять с орбиты?  -- Теоретически - да, но на это никто не пойдет. Большой Папочка - наш единственный щит против вторжения нормалов.   Темучин выпрямился. Внутри него словно развернулась невидимая пружина. Король Резервации вновь обрел свою твердость и железную уверенность.  -- Мы пойдем! - в голосе Темучина звенел и высекал искры металл. - Мы развернем линкор, направим его на Ранкор и уничтожим Пандемониум! Уничтожим эту фальшивую обитель свободы!  -- Ублюдок! - взвизгнул капитан. - Агент нормалов! Трево...   Бластер с шипением проделал в нем дыру. Сверкнувший луч отразился в фасеточных глазах, и мутант рухнул к ногам Темучина, дергаясь в конвульсиях.  -- Босс... - тупо прошептал циклоп.   Царапина дернулся, но замер под прицелом ребристого, даже не подрагивающего дула.   Мир снова, как когда-то в колледже завертелся передо мной, распадаясь на части. Стены контрольной рубки вдруг сузились, превратившись в титановую ловушку. Если Темучин предатель, то как... то зачем...  -- Все сохраняйте спокойствие.  -- Предатель!  -- Ты и в самом деле агент нормалов? - медленно спросил я.   Темучин медленно покачал головой.  -- Слишком сложно... Джейсон... мой мальчик. Слишком сложно. Ход для бульварного романа. Я не предатель. Я мутант, такой же, как ты или любой другой из нас.  -- Тогда... зачем?  -- Надежда, Джейсон. Все дело в надежде. Помнишь, мы разговаривали об этом. Пандемониуму СОЗДАЛИ, чтобы мы имели надежду! Он столп религии для мутантов: религии терпеливых забитых рабов, на которых ставят опыты, которых режут в лабораториях, превращая в биомашины, на которых охотятся. Если вести себя хорошо, нас отправят туда, к свободе. Надо только и дальше терпеть, подставлять левую щеку, получив удар по правой... Мы выкорчуем этот столп! Убьем веру во вторую депортацию, удерживающую нас от бунтов и восстаний. Убьем страх в своих братьях. Заставим их сражаться! Мы должны бороться, потому что настоящая свобода рождается только в борьбе! Вся история человечества - это история нескончаемой борьбы. Мы - мутанты, но мы еще и люди. И нам не гоже отказываться от святого права драться! Поэтому, к черту фальшивый рай!  -- Нас слишком мало. Мы никогда не сможем победить. Ты не можешь этого не знать.  -- Я знаю. Джейсон. Знаю! Ни одно восстание рабов, феодальных крестьян, крепостных холопов не заканчивалось победой. Всегда, в конце концов, были поражение и казни. Но это ничему не учило, начинались новые бунты, мятежи и революции и рано или поздно свобода обреталась. Свобода - это дух! А дух удержать невозможно. Его можно лишь отвлечь, запутать, сбить с толку верой в фальшивый Пандемониум, во вторую депортацию, в то, что кто-то придет и позволит тебе стать свободным. Нас уже приучили быть смиренными. Смирено позволять забрать себя в Резервацию, смиренно жить в трущробах, смиренно ложится на операционные столы... проявлять смирение во всех формах, питая себя надеждой на то, что когда-нибудь кто-нибудь как-нибудь...   Голос Темучин звенел и резал воздух. Циклоп и Царапина слушали его, как зачарованные. Я тоже слушал, и мне казалось, что я вижу, как вокруг Темучина распространяется некая аура несокрушимой уверенности и неопровержимой убедительности. Эффект мутации? Или просто мое разболтанное воображение. Даже нуль-шишиги притихли, прекратили лопотать и жаловаться на то, что глюоновые облака не так горячи как раньше.  -- Уничтожив Пандемониум, мы возродим борьбу! Да, мы обречем тысячи мутантов на смерть! Мы заставим людей убивать нас десятками и сотнями. И это будет проверкой на хваленый гуманизм человечества. Они либо истребят нас всех, либо признают за нами право на существование. Все освободительные войны и восстания - это жертвы. Жуткие кровавые жертвы во имя свободы. Мертвые мученики часто были важнее живых вождей. Жертвы неизбежны... и пришло время нам приносить свою. Идите со мной! Мы поднимаем руку не на планету, не на наших братьев там внизу. Мы поднимаем руку для того, чтобы разбить цепи рабской надежды, сковывающей десятки других Резерваций. Со мной, братья, мы освободим не тела, но души!     ***     Он почти убедил меня.   Поэтому я и выстрелил. Я испугался, что еще несколько секунд, еще несколько слов, и я уже не смогу этого сделать.   Именно Темучин научил меня быстро вскидывать руку и быстро стрелять. В живот или грудь, потому что в голову можно промахнуться.   Когда он падал, я отвернулся, чтобы меня не зацепил последний взгляд этих демонических, пылающих идеей глаз. Он был великий вождь и мученик, а я - просто предатель.   Иуда Искариот, предавший Мессию во имя Мессии.     ***     Вот и все.   Я никогда не узнаю, правильно ли я поступил. Я никогда не попаду на Пандемониум и не освобожусь от нового, на сей раз добровольного рабства. Я приговариваю себя к пожизненному существованию в чужом теле - старикашки с обезьянними конечностями и фасеточными глазами, а тело это к пожизненному сроку в полумертвом линкоре имперского флота. Только Царапина и Циклоп будут знать, что произошло в контрольной рубке Большого Папочки. И они тоже никогда не узнают, правильно ли я поступил. А если узнают, не скажут, ибо мы создаем новую веру. Веру в Темучина-Освободителя! В Мессию, который придет в другие Резервации!   Мне не дано знать, ошибся я или поступил верно. Я знаю точно только одно - надежды должны умирать последними.   У меня будет еще много времени подумать обо всем, что случилось. Но - потом. А пока Темучин, мой вождь, мой освободитель, мой второй отец корчится на полу, пронзенный лучом бластера, и свинцовая тишина наваливается со всех сторон.   И в этой тишине только нуль-шишиги сетуют в черных дырах на падение скорости света.