⁶⁰ Алексей Карпович Дживелегов (1875-1952) - историк театра, литературовед, искусствовед, переводчик Гольдони. Автор книг: «Начало итальянского Возрождения» (1908), «Данте Алигьери» (1933), монографий оЛеонардо да Винчи (1-е изд. 1935, 2-е изд. 1938) и Микеланджело (1-е изд. 1938, 2-е изд. 1957), «Итальянская народная комедия» (1954).

⁸¹ Борис Александрович Грифцов (1885-1950) - литературовед, искусствовед, переводчик. В 1910-1914 гг. руководил в летние месяцы экскурсиями русских учителей в Венеции и Риме. Автор книги «Рим» (М., 1944). Друг П.П. Муратова.

⁸² Павел Павлович Муратов (1881-1950) - искусствовед и художественный критик, эссеист, прозаик. Писал о современной живописи, был знатоком иконописи. Однако в центре художественных интересов Муратова была его «духовная родина» Италия. Книга «Образы Италии» (первое издание вышло в 1911 — 1912 гг.) снискала ему прижизненное признание, вошла в историю русской культуры. В 1922 г. П. Муратов эмигрировал. Жил в Италии, Франции, закончил жизнь в Ирландии.

⁸³ Владислав Фелицианович Ходасевич (1886-1939) сочетал в себе дар большого поэта, оригинального критика и историка литературы. Автор мемуарной книги «Некрополь» (1939). С 1922 г. в эмиграции, Много писал о стихах и прозе М. Цветаевой: не принял её вторую книгу «Волшебный фонарь», но зрелую Цветаеву он оценивает всё более и более высоко, подчёркивая масштабы её поэтической индивидуальности.

⁸⁴ Борис Константинович Зайцев (1881-1972) - прозаик, драматург, мемуарист. Особое место в творчестве его занимает тема Италии: в 1907 г. им был опубликован цикл очерков под общим названием «Италия», в 1913-1918 гг. он перевел ритмической прозой «Ад» Данте, в 1922 г. вышло в свет его исследование «Данте и его поэма». Любовь к Италии сблизила его с П.П. Муратовым. К трехтомному изданию книги «Образы Италии» (Берлин, 1924) П.П. Муратов предпослал посвящение Б.К. Зайцеву: «В воспоминанье счастливых дней» - речь идет о совместных путешествиях по Италии в 1907, 1911, 1923 гг. С 1922 г. Б.К. Зайцев жил в эмиграции: сначала в Германии, затем в Италии, а с 1924 г. обосновался в Париже. В главе «Другие и Марина Цветаева» мемуарной книги «Далекое» (Вашингтон, 1965) Б.К. Зайцев недоброжелательно и небрежно вспоминает М. Цветаеву.

⁶⁵ Румянцевский музей существовал в Москве с 1862 по 1925 г. Создан на основе коллекций и библиотеки графа Н.П. Румянцева. Находился в бывшем доме Пашкова, ныне являющемся одним из зданий Российской государственной библиотеки. В Румянцевском музее с 1883 по 1910 г. работал Иван Владимирович Цветаев (сначала заведующим гравюрным кабинетом, затем хранителем отделения изящных искусств и древностей, а с 1900 г. - директором).

⁶⁶ Общество «Студио Итальяно» - гуманитарный общественный Институт итальянских исследований. Основан в Москве в 1918 г. и закрыт в 1922 г. Б.К. Зайцев характеризовал его как «нечто вроде академии гуманитарных знаний» (Зайцев Б.К. Соч.: В 3 т. Т. 3. С. 404).

⁶⁷4-ястрока 1-й строфы стих. 1923г. М. Цветаевой «Хвала времени»(И, 197).

⁶⁸ 7-я и 8-я строки стих. 1921 г. М. Цветаевой «Пела, как стрелы и как морены...» (II, 241).

⁶⁹ О Вере Алексеевне Зайцевой (урожд. Орешниковой, 1878-1965) сохранилась запись М. Цветаевой 1923 г.: «В<еру> 3<ай>цеву я нежно люблю, и она меня, не понимая, очень» (Цветаева М. НОТ. М., 1997. С. 194). Её дочь Наталья Борисовна Зайцева (в замужестве Соллогуб, 1902-2008), - сверстница дочери М. Цветаевой, посвятила Ариадне Эфрон в своих воспоминаниях ряд страниц. Так, она вспоминает, что летом 1921 г. истощенная после голодной зимы Аля была приглашена Зайцевыми «на поправку в их имение Притыкино» («Напишите мне в альбом...»: Беседы с Н. Б, Соллогуб в Бюсси - ан - От. М,, 2004).

⁷⁰ Стихи эти написаны поэтом и литературным критиком Георгием Викторовичем Адамовичем (1894-1972).

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ В МОСКВЕ

Это был обыкновенный пасмурный день московской запоздалой весны. Весны 1922 года. Серый будничный денёк сквозь серые, с которой уж зимы немытые окна.

Мы встали рано, Марина растопила «буржуйку», разогрела кашу для меня и свой кофейник; наскоро поели, Марина ушла в Нарко-миндел, поручив моим заботам кастрюлю с варящимся супом — и печурку.

Я послонялась по комнатам; ктому времени ихвнашем распоряжении оставалось три; проходная, полутёмная, с одним лишь тусклым окном-фонарём в потолке, — столовая; маленькая, об одно окошко, глядящая во двор, — Маринина и большая, самая светлая, просторная и безликая, давно уже необитаемая, - детская. Верхний полуэтаж был заселён новыми жильцами - не помню их теперь, ибо тогда не осознала. В четвёртой из нижних комнат - гостевой - обосновалась горбатая корсетница, злая и профессионально-слащавая, и её двояковыпуклый манекен на высокой точёной подставке.

На нашей половине царил унылый предотъездный хаос, ничего общего не имевший с тем живым и неувядаемо-разнообразным, порой весёлым беспорядком, в котором мы, лишившиеся прислуг и не обретшие их навыков, «содержали квартиру» — а она нас.

Теперь вещи, ешё недавно обладавшие качествами и недостатками веса, формы, объёма, цвета, вещи необходимости и вещи-прихоти, вещи-привычки и вещи-обуза, наследственные, благоприобретённые, дарёные, веши добротные, праховые, случайные, удобные, нелепые, уютные, вещи-неизбежность, окружавшие нас, - все они, покидаемые нами, вдруг как бы утратили предметность и ту

⁷ Впервые: Эфрон А. Страницы былого // Звезда. 1975. №6. С. 148-189.

обиходную теплоту, которой наделяла их живая связь с людьми, служение им.

Что до тех вещей, что и вещами-то не назовёшь, настолько они -дух: все любимые книги, Серёжин портрет работы коктебельской художницы Магды Нахман¹, бабушкина музыкальная шкатулка, бюст раненой амазонки — провозвестницы грядущих цветаевских трагедий на античные темы, венчальная икона — «дедушкино благословение», стереоскоп с сотнями московских и крымских двойных фотографий, на которых (остановись, мгновенье!) — юность моих родителей и все возрасты их друзей, вся предгрозовая беспечность канувших лет! -детские Маринины тетрадки с первыми её стихами (там: «Ты лети, мой конь ретивый, чрез поля и чрез луга и, помахивая гривой, отнеси меня - туда!» - так нравившийся мне маленькой Маринин младенческий Пегас - ещё жеребёнок!), с размашистыми, угловатыми её рисунками (девочка падает с лестницы, внизу которой - предательское ведро с помоями!), с наклеенными альбомными виньетками, глянцевитыми и выпуклыми, — то всё это и многое ещё или — часть всего, по собственному выбору, должна была взять к себе мамина сестра Ася, в ту пору находившаяся в отъезде.

Багаж наш — сундучок с рукописями, чемодан, портплед, всё — за исключением овальной густоплетёной корзины с «хозяйством» — было упаковано, затянуто ремнями и лежало у дверей столовой.

Что мы везли с собой? Вот сохранившийся в одной из материнских тетрадей —

Список (драгоценностей за границу):

Карандашница с портретом Тучкова IV

Чабровская чернильница с барабанщиком

Тарелка со львом

Серёжин подстаканник

Алин портрет

Швейная коробка

Янтарное ожерелье

(Алиной рукой):

Мои Валенки Маринины сапоги Красный кофейник Синюю кружку новую Примус, иголки для примуса Бархатного льва.

(Бархатный лев - слегка обгоревший на первой в моей жизни ёлке и, в качестве погорельца, самый любимый из игрушечных моих зверей, лакированная карандашница с портретом юного полководца

1812 года, тяжёлая фаянсовая тарелка с золотисто-коричневым рисун- ^ Д