Тоська гребла, поджав губы, натянув на коленки розовое в цветочках платье, забрасывая изо всех сил вёсла.

Шли вдоль берега. Скалы круто обрывались в воду. На базальтовых серых скосах топорщились редкие сосенки.

В разрывах туч показалось солнце. От воды пошёл пар.

Первая бухта. Вторая. Посреди бухты плясал на мелкой волне красный буёк.

Дима подрулил к нему. Буёк стукнулся о борт, заскользил вдоль планширя. Наклонясь, Дима поймал его за кольцо.

— Здесь! — сказал он.

Солнце пригрело. По мокрым вёслам поползли сухие плешинки. Тоська заглянула через борт. В ясной холодной воде клубилась солнечная пыль. Отсвечивая голубым, одна за одной проплыли медузы с белыми крестами на зонтиках.

— Ну, что? — вполголоса спросил Дима.

Тоська не ответила.

— Я ничего не вижу. Вода там, и всё, — сказал Дима.

Лодка качнулась. Тоськин нос приблизился к самой воде.

В тёмной глубине колыхались смутные тени.

— А я вижу. Я вижу корабль! — сказала Тоська.

— Хочешь, я тебе ежа покажу? — спросил Дима, когда они вернулись с бухты. — Скелетик. Я его на берегу нашёл.

Тоська кивнула.

Они стояли около Диминых окон.

— Пузырь натёрла! — Тоська лизнула ладонь, — Вёсла мокрые.

Дверь в дом была открыта. Вошли в комнату.

— Вот! — сказал Дима и подвёл Тоську к комоду.

— Большой!

Тоська небрежно потрогала пальцем кружевную известковую коробочку. Коробочка была круглая, зеленовато-серая, с дырой посредине.

— Осторожнее, — предупредил Дима. — Она слабая!

— Знаю.

В комнату вошёл Сергей.

— Прошу прощения! — сказал он, увидев Тоську.

Тоська отвернулась.

— Ничего, — сказала она. — Можешь не извиняться, ты никогда не был вежлив.

У Сергея поднялись брови.

— При чем это? — сказал он. — Дима, нам с отцом клей нужен.

— Записку к стене приклеить? — спросила Тоська. — «В этой комнате жил знаменитый…» Ты на кого учиться едешь?

— Чемодан чиним, — сказал Сергей. — Тебе завидно?

Он вышел, хлопнув дверью.

— Чего он обиделся? — удивился Дима.

— Так бывает всегда, когда человек уезжает на Запад, — громко сказала Тоська.

В комнате у соседей что-то грохнуло.

— Когда-нибудь и я соберусь и уеду, — продолжала Тоська. — Поступлю в актрисы.

— Серёжа, я нашёл клей! — крикнул Дима.

Сергей вернулся.

— А ты, верно, поступаешь на литературный? — спросила Тоська.

На скулах у Сергея появились малиновые пятаки.

— И будешь, конечно, писать стихи?.. «Я помню чудное мгновенье…» Это правда, что все поэты носят бороды?

Сергей выхватил из рук Димы пузырёк с клеем и выскочил в дверь.

— Ты что, с ума сошла? — сказал Дима. — Чего к человеку пристала?

— Разве? — спросила Тоська и сделала большие глаза. — Разве я его трогала?

— Тебе-то что? Ну, едет. Кстати, там не поэтов, а учителей готовят… Ты идёшь?

Тоська вышла в коридор.

— А завтра-то опускаются! — крикнул ей вслед Дима. — Борис директора видел. Киношники артистов набирают. Ты не хочешь?

— Вот ещё! — сказала Тоська. — И не подумаю.

— А смотреть пойдём?

— Пойдём. Я уже загадала — они обязательно вытащат сундук.

Вечером пришёл Борис.

— Сергей и билет уже на завтра взял, — сказал Дима.

— Пароход в тринадцать часов. Не боится — молодец!

— Молодец! — согласился Борис. — Я кончу — тоже поеду. Только в технический.

— Приёмник починил?

— Не получилось.

В конце улицы показался газик. Он шёл по грязи, качаясь, как лодка. Поравнявшись с крыльцом, газик остановился. Из машины выскочили два человека в плащах и беретах и направились к дому.

— Мальчики, — спросил один, — вы местные?

Борис кивнул.

— Я помощник режиссёра, это мой товарищ — оператор. Завтра мы снимаем спуск водолазов. Нам нужны два зрителя: мальчик и девочка. Разрешите вас снять? Федя, сделай пробу!

Оператор достал из-под плаща фотоаппарат и щёлкнул ребят.

— Мальчишка — что, — сказал он. — Вот девочка! Девочка — проблема. По сценарию нужна обязательно беловолосая девочка. Не знаете подходящей?

— Есть тут одна, — сказал Дима. — Я за ней сбегаю!

Когда Дима с Тоськой пришли, на крыльце стояли Борис и Сергей. Режиссер и оператор сидели на табуретках.

— Ах, вот какая она, — сказал оператор, посмотрев на Тоську. — Беловолосая — это хорошо, а вот рост велик. Виктор Ильич, что вы о ней думаете?

— Типаж тот! — сказал помощник режиссёра.

— Девочка, — сказал оператор, — стань, пожалуйста, здесь.

Тоську поставили сначала рядом с Димой, потом с Борисом.

— М-да! — снова сказал оператор. — Я так и думал: на целую голову выше! Девочка-Гулливер…

— У неё отец высокий! — объяснил Борис.

— Затем она кажется намного старше вас. На экране это не будет смотреться.

Тоська стояла красная как флаг.

— А что, если… — сказал помощник режиссёра, посмотрев на Сергея. — Станьте, пожалуйста, рядом!.. Так… Ближе… Девушка — вполоборота!!

Тоська стояла рядом с Сергеем, плечом касаясь его. Одна заколка у неё упала, и волосы рассыпались по щеке.

— Во! — обрадовался Дима. — Вы же одного роста!

— Отлично! — сказал оператор. — Виктор Ильич, а что, если в сценарии указать не «дети», а «юноша и девушка»?.. Внимание, снимаю!.. Ещё раз!

— Что ж, попробуем. Завтра в двенадцать часов на берегу, — сказал помощник режиссёра. — Очень прошу вас быть обоих. Для юноши съёмки — это эпизод, а у девушки может пойти; были случаи — один фильм, второй…

— Я не могу! — сказал Сергей. — Я уезжаю. У меня билет.

— Билет можно обменять.

— Нет.

Помощник режиссёра удивлённо посмотрел на Сергея и вздохнул.

— Очень жаль! Тогда отпустим и девушку.

Тоська повернулась и пошла прочь. Борис и Дима догнали её.

— Ты не расстраивайся! — сказал Дима.

— Сергей просто тип! — поддержал его Борис. — Жалко ему билет поменять!

— И что на него напало? Был человек как человек, а тут…

Тоська шла, отвернув лицо в сторону.

— Подумаешь, кино! — сказал Дима. — Не хотят и не надо. Ведь и верно, самое интересное не артисты, а что там на дне. Завтра посмотрим.

Возвращаясь, Дима встретил Косого Эдика. Эдик шёл, загребая ногами, зябко запахнувшись в пиджак.

— Ты куда? — спросил Дима.

— А тебе что?

— Просто так.

Эдик ушёл вперёд, потом остановился и спросил:

— Слушай, а тут этих, с машиной, не было?

— Из кино?

— Ага.

— Были.

— Где они?

— Не знаю. Уехали.

Эдик почесал в затылке и побрёл дальше. Башмаки его, разбрызгивая грязь, чавкали — чвяк, чвяк.

«А этому зачем? — подумал Дима и вспомнил, как Тоська стояла перед объективом. — Откуда она знает, что у неё красивые волосы? И заколку потеряла…»

Утро выпало ясным. Залив штилел. Солнце медленно ползло вдоль гряды сопок. Белые нити тумана таяли на лесных склонах.

Первым к бухте пришёл Дима.

На воде у красного буйка уже стоял чёрный, горбатый, как жук, буксир. На нём готовили освещение: матросы привязывали к металлической раме прожекторы и грузы. Внизу под скалой, у пирса, стучали молотки, кто-то командовал артистами.

Послышались шаги. Хрустя ветками, сверху по сопке спускался Эдик.

— И ты снимаешься? — спросил Дима.

— А тебе жаль?

— Обиделся!

Эдик спустился по сопке ещё ниже и остановился.

— Своих ждёшь? — спросил он. — Жди, жди — особенно Тоську!

— Почему?

Эдик хихикнул.

— Видел я её сейчас, — таинственно сказал он.

Наверху раздался голос Бориса.

— Дима-а!

Эдик скрылся.

— Ты один? — спросил Бориса Дима. — А Тоська? Ты её видел?

— Видел. Сказала, опоздает: дело, говорит, важное есть. Гляди — водолазы идут!