Пётр с трудом поднялся, выставил палец в сторону сына.

— Не сын ты мне боле! Не сын!!

И выбежал на улицу.

Денис пожал плечами.

— Ну…. не сын, так не сын. Какие проблемы.

Мария, вытаращив глаза, сидела на лежаке.

— Я думала, он тебя убьёт…

— Не родился ещё тот, кто способен меня убить. Командуй, мам, что мне делать. Как тут эта печь растапливается?

— Не надо ничего, сынок, топить. Там, на припечке, горшок стоит, завёрнутый рушником. В ём каша с вечера.

Денис кормил мать, сидя с краю на лежаке, когда пришла Варвара Ильинична.

Она строго спросила:

— Что с тобой, Мария?

— Приболела.

— А синяк у тебя откуда?

Денис остановил враньё матери.

— Петр приголубил… Варвара Ильинична, вам, наверно, не нужно больше приходить, я уже достаточно здоров.

— А это, уж позволь, мне решать — здоров ты или болен. Ложись, задирай рубаху.

Посмотрела, покачала головой.

— С отцом дрался?… Всё, что зажило, снова ободрал.

Мария не утерпела.

— Муж на него с топором налетел. Но Ванечка ему не дался.

Закапала слёзками.

— Я уж думала не жить сыночке…

— Вон оно как… — протянула барыня. Посидела, помолчала, поджав губки.

— Значит так, Иван. Мне нужен грамотный человек, способный разобраться в амбарных книгах и бирках. Ты их просто почитаешь, и скажешь свои соображения по этому поводу. Договорились?

— Как скажете, Варвара Ильинична.

— Так и скажу…

— Вы хотите, чтобы кто-то со стороны посмотрел свежим взглядом на ситуацию?

— Вот именно. Завтра с утра приходи ко мне и начнёшь… А если преуспеешь… Ну, там погляжу… Хм… Ты смотри — «на ситуацию».

Варвара криво усмехнулась.

Вечером спектакль продолжился — Петр не успокоился. Ближе к закату он вошел в ограду с тремя мужиками.

Денис сидел на чурбачке у стены. Естественно, он сразу понял, что к чему. Вся компания направилась в его сторону.

Петр зло сказал:

— Держите его мужики.

Иван-Денис встал, шагнул навстречу. Он уже спланировал ситуацию. Двое жилистых крестьян схватили его за руки, один не знал что делать и стоял рядом, бестолково переминаясь.

Отец подошёл вплотную, зло прошипел в лицо:

— Что, сыночка? Думал, тебе всё так и простится?

Размахнулся и попытался ударить его в лицо.

Но Денис шагнул назад, сводя руки и сводя держащих его мужиков. Пётр попал в ухо одному из пособников, и тот отпустил предплечье непослушного сына.

Дальше всё пошло по плану. Два хука по удержателям свалили их в глубокий нокаут. Пинок в пах свободному пособнику заставил того упасть на траву, зажав ладошки между ног, и заскулить от боли.

А Петю оставил на закуску.

Он сказал так, чтобы слышал тот, который валялся с отбитыми тестикулами.

— Что же ты, батя, мужиков подставил. Нехорошо. У них семьи, поди, а ты с ними так поступил. Ох, нехорошо это, отец, не по-божески. Так людей подводить под монастырь. Иди-ка сюда. Дай я и тебя приголублю.

Пошёл на отступающего Петра. Когда достаточно сократил расстояние ударил батю ногой в голову хай-киком. Тот, отлетев метра на три, шмякнулся без сознания на пыльную конотопку. А Денис зашипел от боли в паху. Растяжка — ни к чёрту.

От жердяной калитки, подошедшая Варвара Ильинична закричала.

— Иван! Прекрати немедленно!

Он пожал плечами. А что прекращать-то. Всё и так закончилось.

Из дома, на крик, выскочила Мария, кинулась к Ивану.

— Сынок!

Подлетела, щупала его руки ноги, смотрела в лицо.

— Сынок, они тебя ударили? — её трясло.

— Нет, мам, не успели.

Подошла барыня. Обошла валяющихся «бойцов», потрогала.

— Ты жестоко дерёшься, Иван. Слишком жестоко.

— Виноват, матушка, Варвара Ильинична. Испортил вам мужиков. Надо было потерпеть, пусть бы уж били.

Варвара фыркнула.

— Он ещё и дурака валяет…

— Я серьёзно.

— Снова, наверно, спина потрескалась.

— Да… Наверно.

Вдвоём с Марией они стаскали мужиков к стене в рядок, чтобы не мешали на дороге. Мать принесла от колодца ведро воды, и из ковшика принялась поливать корявых вояк.

Когда те ушли… Скорее — уползли… Варвара сообщила:

— Я последний раз пришла, проверить твои раны и напомнить о твоём задании.

— Спасибо, Варвара Ильинична.

Мария, та и вовсе бухнулась барыне в ноги.

А Петр вырубился надолго. Поймать ногой в голову от Дениса, это серьёзно…

Уже по темну, Денис подошёл к лежащему у стены дома отцу. Потряс его за плечо.

— Вставай, батя, ужинать пора.

Тот вскочил.

— А!.. Что!.. Где!

— В Караганде! Клоун, блин. Встал быстро, пошёл умылся и за стол.

Петр поднялся и, пошатываясь, побрёл к висящему под навесом рукомойнику.

Утром, наскоро перекусив той же толокняной кашей, он отправился в усадьбу.

Минут двадцать топтался в прихожей, пока Варвара Ильинична не изволили выйти.

— Ты уже тут? Здравствуй, Ваня. Пойдём.

Она провела его в кабинет. Скромная обстановка, довольно старая мебель. Несколько стульев, диван. Двухтумбовый письменный стол, с чернильным прибором, медным подсвечником и, как ни странно, с примитивным микроскопом.

Варвара уловила его удивлённый взгляд.

— Павлуша увлекался рассматриванием всяких букашек через эту трубу. Ты знаешь, что это такое.

— Ну, да. Это микроскоп.

— Ты, Ваня, странный человек. Странный и удивительный. Ты много знаешь того, что тебе знать не положено… Ладно. Вот смотри.

И хозяйка извлекла из книжного шкафа несколько книг, похожих на хозжурналы. Собственно, это они и были.

— Посмотри, Ваня, вот эти записи и скажи, что ты о них думаешь.

Денис минут пять читал корявые строки, Варвара присела на стул с другой стороны стола и терпеливо ждала.

Наконец Денис спросил.

— Варвара Ильинична, как вы себя чувствуете?

Та удивилась.

— Я хорошо себя чувствую. А в чём дело?

— Вы едите слишком много сладкого. Выходит по половине фунта в день сахара, по третьей части фунта мёду и по полтора фунта изюма. Если бы это было действительно так, то сейчас вы бы лежали в диабетической коме. Так что…

— В чём бы я лежала?

— «Диабет» — это такая болезнь от избытка или недостатка сахара в крови. А «кома» — это состояние организма между жизнью и смертью. Диабетическая кома…

Варвара перебила.

— Я поняла, что ты хотел сказать.

Подумала немного, потом крикнула.

— Глаша! Глафира, зайди в кабинет!

Вошла, чуть ли не строевым шагом, крепкая женщина.

— Звали, матушка?

— Да… Вот скажи мне, Глаша, как это я съедаю по трети фунта мёда в день? Если я кладу иногда ложечку в чай для вкуса…

Глаша удивлённо молчала.

Варвара продолжила.

— Посмотри, пожалуйста. Вот это записи прошлого года. Это ты писала?

— Ну, да. Я.

— Мне всё недосуг заглянуть в твои книги, а вот Ваня посмотрел. Я его попросила. Так всё же, скажи мне, куда исчезает в таких мерах сахар, мёд и изюм?

Ключница бухнулась на колени.

— Простите, матушка! Бес попутал! Бес попутал!

«Матушка» спокойно и даже с некоторой иронией попросила:

— Встань, Глаша. Я не сержусь. Я давно замечала за тобой некоторую нечестность… Но скажи мне, будь добра, ты это всё ребятишкам скормила?

У Глафиры глаза намокли.

— Да, Варвара Ильинична.

Барыня помолчала, подумала.

— Ладно. Иди, работай. Я насчёт тебя подумаю.

— Варвара Ильинична! Больше никогда… Поверьте… Как на духу…

— Иди, иди, Глаша.

— Вы её уволите? — спросил Денис.

Гагарина усмехнулась.

— Как ты интересно сказал. «Уволите»… Если бы всё было так просто. Грамотных людей у меня нет. А Глаша — она старосты дочка, её грамоте научили… Теперь вот ты.