Так бы я и вернулся в СССР на свою проректорскую должность, наглядевшись китайских чудес, если бы не привезённая мною «Столичная» водка. Продюсер Мишель Сейду был слабоват на передок и подсел на стаканчик. Приехав полюбоваться Китаем и посмотреть как проходят финансируемые им съёмки пастухов-монголов, он имел встречу с русским режиссёром. Режиссёр наш был не промах и напоил француза на встрече так, что на другой день они обнимались и целовались, как родные братья. Зачем нужна была Михалкову эта дружба, знал только он сам. Разузнав, что Сейду представитель богатейшего французского клана, Никита начал уговаривать его дать ещё пару миллионов долларов, чтобы он снял для Франции не документальное кино, а настоящее художественное. Сейду это и на фиг не было нужно, но чего муки не сделают по пьяне? Ни сценария, ни замысла ещё не было в помине. Но процесс пошёл.

Срочно был вызван Рустам Ибрагимбегов и начались творческие поиски «синей птицы». Российская нищета и бардак подгоняли творцов железной метёлкой. А точнее — ургой. Это такая длинная дубина с петлёй на конце, которой монгольские пастухи ловят лошадей и других животных, бегающих от них по монгольской степи.

Французская киногруппа во главе с режиссёром Патриком не на шутку занервничала. График съёмок документального фильма встал, время уходило. Михалков поднял бучу и показал, кто в Китае главный. Патрика отозвали во Францию, а с ним Мишеля Кротто и ещё несколько важных членов киногруппы, которые плохо восприняли михалковский экспромт.

Пока творцы судорожно творили, а члены советской киногруппы сходили с ума от обилия товаров в китайских магазинах и забивали ими свои гостиничные номера, я ездил в степь и давал задания китайским рабочим, демонстрируя кипучую деятельность.

Придумав очередную херню, Никита начал портить дорогостоящую киноплёнку и отсылать её на проявку в Париж, требуя при этом срочных сведений о качестве материала. Главный оператор Вилен Калюта, призванный из Украины по причине своей баснословной дешевизны, снимал пейзажи и животных, от чего был в неописуемом восторге. Дела в то время в Украине были ещё хуже, чем в остальном СССР.

Отсняв и отослав около трёх тысяч метров высококачественного Кодака, Михалков объявил забастовку. Материал обратно из Парижа не присылали. Объясняли это профессиональной технологией кинопроцесса, которая требует монтажных листов и склейки по ним материала до понятных эпизодов. Ни монтажных листов, ни вразумительных кинокадров Михалков в Париж не присылал.

Вторую версию абсурда про презервативы Михалков снимал ещё месяц и угробил очередную порцию плёнки. Французы бежали в Париж, как крысы с тонущего корабля. Такое понятное и близкое счастье с их этнографическим фильмом разрушилось на глазах русским режиссёром по кличке Вихрь /он же Никита Михалков/.

Отсутствие образного мышления заменяется поиском подвернувшихся картинок, а чёткое планирование — хаосом трат капризного барчука в посудной лавке. Китайские рабочие перекопали Манчжурскую степь, Вилен Калюта отснял десять тысяч метров киноплёнки, на которой запечатлел пейзажи, скот, юрту, монгольских пастухов и Володю Гостюхина, изблевавшегося от монгольской водки за ужином в юрте. Лара Удовиченко, так и не нашедшая своей роли в этом фильме скрасила своё трёхмесячное присутствие в степях вкуснейшими блюдами собственного приготовления. Зато подвезло сыграть ролишку мне, когда денег на вызов актёра из России не хватало. По прихоти мастера я ещё успел подготовить из пастухов пару каскадёров и украсить фильм незатейливыми трюками, иллюстрирующими сны Гомбо. Правда езда на горящем грузовике по высохшей степи могла закончится для меня китайской тюрьмой, если бы искра упала на сухую траву и их реликтовая степь была бы охвачена пожаром. Я постарался сделать на машине дым без огня, хотя слышал от взрослых, что такого не бывает.

Проведя в степи три месяца, отсняв вслепую десять тысяч метров киноплёнки, чего могло бы хватить на три фильма, мы приехали в Пекин на торжественный ужин. Китайские братья наградили меня почётным титулом «самого кровожадного тирана», который заставлял их переделывать работу по пять раз. Китайской кухней я был сыт по горло и до сих пор китайские рестораны по всему миру обхожу стороной. В отличие от моих соотечественников, тащивших домой огромные китайские вазы я набил свой ридикюль тонким шёлком и одарил им всех друзей.

Михалков улетел в Париж и там за два месяца из всего калейдоскопа отснятых кадров сложил фильм про демографический кризис и загрязнение окружающей среды в Китае. Вилен Калюта за алкогольный срыв, приведший его к опорожнению всех шкаликов мини-бара пятизвёздочного отеля, что в итоге превысило в два раза его гонорар за снятый фильм, был возвращён Михалковым в его родную Украину. Стараниями семейства Сейду фильм получил на кинофестивале в Венеции «Золотого льва Святого Марка», а Мишель Сейду увлёкся кинематографом и давал деньги Михалкову на его последующие кинокартины «Утомлённые солнцем» и «Сибирский цирюльник», которые с большой выгодой прокатывал по всему миру, кроме России. Так после пятилетнего простоя, на материале географического документального телефильма Михалков с «Ургой» в 1991 году покорил весь мир.

В 1991 году, ещё при Горбачёве в СССР пришла свобода. Можно было выезжать за границу СССР в другие страны по приглашению и принимать у себя в гостях иностранных туристов. Мне повезло. Мой приятель Андрей Кончаловский попросил принять учительницу своего сына Егора из Оксфорда. Звали её Сильвия. Она соглашалась в ответ принять в Лондоне меня. Когда я принимал Сильвию в Питере, старался изо всех сил. Сильвия была так благодарна, что в ответ приняла меня с женой и тринадцатилетней дочерью. Для них я больше всего и старался. У Сильвии в Оксфорде был не большой, но очень уютный двухэтажный домик с английским палисадником. Её дочь уже жила отдельно и нам хватило места. Приём она устроила нам радушный. На своей машине Сильвия отвезла нас на родину Уильяма Шекспира в Стадфорд. Это довольно далеко от Оксфорда и мы увидели много уютных английских городов. Незабываемое впечатление на нас произвёл сказочный городок на берегу реки с водяной мельницей — Баттон на воде. Дети, резвясь в воде играли с огромными рыбами, которые хватали из за пальцы и брызгались водой. В мельнице хозяин держал кафе, в котором мы выпили кофе с душистыми булочками. В Статфорде мы зашли в театр Глобус и в дом Уильяма Шекспира. На стекле кабинета был оставлен его автограф алмазной гранью. По узенькой речке прокатились на пароходике.

По Оксфорду мы часто гуляли сами, но Сильвия отвела нас в свой колледж и показала нам все потаённые уголки. В воскресение мы взяли на прокат лодку и плавали по каналам, пикитируясь со студентами.

В Лондон и Виндзор мы ездили несколько раз на автобусе. Мызе и магазины Лондона выматывали нас до полусмерти, но в Сохо и Гайдпарке можно было быстро восстановить силы. Однажды мы заблудились и чуть не опоздали на последний автобус. Сильвия устроила нам прощальный ужин на ферме у своих друзей с крокетом и бассейном. В день садов мы с ней бродили по Оксфорду и посещали сады всех известных жителей, которые в этот день гостеприимно открывали ворота и двери своих домов. Она терпеливо переносила все наши выверты. Я обещал ей встретить в Питере ещё раз и показать ей Русский север с потрясающими фресками в Ферапонтовом монастыре. Но, к сожалению, наша семья вскоре распалась и у меня даже не осталось фотографий об этой поездке. Так. Жалкие огрызки.

Вообще то я не собирался путешествовать. Мне нужно было добраться до Берлина и выкупить подержанную машину. Приятель мой расхваливал её состояние и цену. Но билетов на самолёт до Берлина не оказалось. Рванули туда сограждане. Кто за пенсией от еврейского Фонда, кто за дешёвыми машинами. Девушка предложила мне лететь через Вену. Такие простые вдруг стали у нас граждане. Ещё пять лет назад давились в очередь за пепифаксом и вдруг нате вам- в Берлин через Вену. И стыковку со скидкой нашла. Я даже ничего не терял, а может мог бы и заработать. Если бы кому нибудь помог поднести чемоданы на пересадке. На подъём я человек лёгкий. И слегка авантюрный. Это не трудно, когда в кармане есть деньжата.