Беке очень захотелось взять голову подруги двумя руками и выпрямить ее. Беке захотелось перевернуть Триш на спину, посадить ее, крепко обнять.

— Триш?

Молчание.

Бека слышала, как сзади кто‑то заплакал. Комната снова наполнилась гулом смущенных, испуганных голосов:

— Она упала?

— Она встанет?

— Вызовите 911!

— А ее родители дома? Где они?

Несколько ребят столпились вокруг Триш, образовали плотный кружок, переговариваясь тихими испуганными голосами.

Тихонько потрескивал огонь в камине.

Бека подняла глаза.

Наверху лестницы стояла Хани.

Хани!

Она все еще была там, на верхней площадке лестницы. Стояла, ухватившись за перила одной рукой. Хани не двигалась. Она сверху вниз смотрела на происходящее, на ее лице застыло странное выражение.

«Хани толкнула Триш», — вспыхнула страшная догадка, и неприятный холодок пробежал по спине Беки.

Да, Хани толкнула Триш.

Хани заметила, что за ней наблюдают. И тут она увидела Беку, во все глаза смотревшую на нее.

— Я хотела поймать ее! — закричала Хани. — Я пыталась! Но все произошло слишком быстро!

Ребята, столпившиеся вокруг лежащей на полу Триш, подняли головы. Хани медленно спускалась по лестнице. По ее щекам текли слезы.

— Я просто хотела помочь ей нести поднос, — рыдала Хани. — Он был таким тяжелым! Но Триш сказала, что справится с этим сама… Потом я увидела, как Триш начала падать! Я бросилась к ней, но было уже поздно… Если бы только я успела, если бы…

«Нет! — горько подумала Бека, — Нет, ты сама толкнула ее! Ты толкнула ее. Неужели ты убила ее?»

— Она едва дышит, — как сквозь туман услышала Бека голос Дины Мартисон. Бека увидела, как Дина наклонилась над Триш, почти касаясь своим ухом ее лица.

— Значит, она дышит? — спросила какая‑то девочка, стоявшая у камина.

— Да, но дыхание затруднено, словно ей тяжело дышать, — ответила Дина.

— Но где же скорая помощь? — спросил кто‑то.

— Вы звонили?

— Я позвонил 911, — донесся голос Дэвида Меткафа. — Они сказали, что уже выехали. Должны быть здесь с минуты на минуту.

— Я не слышал вой сирен, — сказал кто‑то.

— На улице снег, может быть у них неприятности на дороге, — предположил Дэвид.

— Вы знаете, где сейчас ее родители? — спросила какая‑то девушка.

У Триш начались судороги.

Бека закричала. Со всех сторон тоже послышались крики.

Но Триш так и не открыла глаза. Дыхание девушки стало громким и прерывистым.

Вдруг Бека почувствовала, как на ее плечо легла чья‑то рука. Думая, что это Билл, она обернулась.

— Хани!

— Все будет хорошо, Бека, — приблизив свое лицо, прошептала Хани. — Все будет хорошо. Я здесь.

Хани громко всхлипнула, по ее щекам текли слезы.

Бека чувствовала тяжесть ее руки на своем плече.

— У тебя еще есть подруга, — прошептала Хани. — Я здесь, я никуда не уйду. Я здесь!

— Нет! — закричала Бека.

Стоявшие поблизости ребята вздрогнули от удивления.

Бека оттолкнула Хани и вскочила на ноги.

— Нет!

«Мне нужно уйти, — думала Бека. — Уйти отсюда!»

Не разбирая дороги, она бросилась к входной двери, распахнула ее, выбежала на улицу…

И увидела двух офицеров полиции в униформе.

— Ничего себе! — сказал один из них, удивленный не меньше Беки.

— Куда вы так спешите? — поинтересовался другой.

Бека отступила назад, в прихожую.

— Я… я не знаю, — пробормотала девушка.

Все вокруг было словно в тумане. Этот туман двигался и кружился, как живой.

Стряхнув с фуражек снег, полицейские прошли в комнату.

— Что здесь происходит? — спросил один из них.

Внезапно Бека почувствовала слабость и головокружение, ноги перестали ее держать. Правда была невыносимой!

— Это сделала она! — закричала Бека, трясущимся пальцем указывая на Хани. — Хани толкнула ее! Хани толкнула Триш!

Бека увидела расширившиеся от изумления глаза Хани.

Потом все вокруг стало белым. Белым, как падающий снег.

А затем, когда Бека упала, все стало черным.

Бека открыла глаза. Она несколько раз моргнула, чтобы привыкнуть к яркому свету.

«Где я?» — удивленно подумала девушка.

Бека попыталась сесть. Жутко болела спина, руки очень ослабли.

«Как долго я спала?» — недоумевала Бека.

Зрение сфокусировалось на знакомых предметах: платяной шкаф, туалетный столик, заставленный баночками с косметикой и разными безделушками. Грязная одежда, в беспорядке сваленная на стуле.

«Я в своей спальне, — подумала Бека. — Я дома. Но как я сюда попала?»

Где‑то рядом Бека услышала приглушенные голоса. Бека пригляделась.

Доктор Клайн!

Он стоял в дверях комнаты и о чем‑то разговаривал с мамой. Встревоженные и сосредоточенные лица. Оба резко обернулись, когда Бека попыталась сесть.

— Доброе утро! — с наигранной бодростью сказала мама. Она поспешила к кровати. Доктор Клайн не отставал ни на шаг.

— Утро? — промямлила Бека, — Почему утро? Какой сейчас день?

— Воскресенье! — миссис Норвуд попыталась улыбнуться, наклоняясь к дочери, внимательно разглядывая ее лицо. — Просто ты проспала… некоторое время.

— Проспала?

— Мы с папой привезли тебя домой с вечеринки, — сказала мама, прикусив нижнюю губу.

— Правильно… вечеринка, — неуверенно сказала Бека. Внезапно вернулся пережитый ужас, острый, как лезвие бритвы: — Триш, она…

— Она сломала шею, — сказала миссис Норвуд срывающимся голосом. — Но она жива.

— Ох! — вскрикнула Бека. Потолок начал медленно опрокидываться, и она устало откинулась на подушку.

— У тебя просто был шок, — сказал доктор Клайн профессионально поставленным голосом. — Сильный шок.

Бека закрыла глаза:

— Я помню, как пришла полиция, а потом…

— Ты потеряла сознание, — закончил доктор Клайн. На его узком усатом лице не было никаких эмоций. Лысая голова блестела при свете лампы на потолке. — Потрясение было слишком сильным, сомнений быть не может, и поэтому включились защитные силы твоего организма.

— Но теперь ты вне опасности, — быстро прибавила мама, кивая головой, словно стараясь убедить саму себя. — Доктор Клайн говорит, что ты скоро поправишься.

— Советую тебе хорошенько отдохнуть, — убедительным тоном сказал доктор, теребя в руках пуговицу своего темно‑серого в тонкую полоску пиджака. — Полежи в постели несколько дней.

— Но я не больна! — запротестовала Бека.

Доктор Клайн хотел что‑то ответить, но в это время раздался телефонный звонок. После первого сигнала миссис Норвуд сняла трубку. Она повернулась к Беке спиной и что‑то тихо сказала, слишком тихо, чтобы Бека могла расслышать. Затем она повесила трубку.

— Это была Хани, — сообщила мама. — Она спрашивает, как ты себя чувствуешь. Она звонит все утро.

— Н‑е‑е‑е‑т! — издала Бека жуткий болезненный вопль.

Доктор Клайн быстро подошел к кровати. Его лицо было озабоченным:

— С тобой все в порядке? Болит что‑нибудь?

— Запретите Хани звонить! — кричала Бека, вцепившись пальцами в простыню. — Я не хочу с ней разговаривать! Я не буду!

— Смотри, я повесила трубку! — сказала миссис Норвуд, указывая на телефон. Она взглядом попросила доктора Клайна подойти поближе.

— Видите ли, — начал доктор, — вы до сих пор не можете успокоиться после того, что произошло на вечеринке…

— Пусть Хани больше не звонит! — прервала его Бека.

— Хорошо, я попрошу ее не звонить, — сказала мама, вопросительно глядя на доктора.

— Никаких звонков! — заключил доктор Клайн. — Хорошая мысль, Бека. Полный отдых. Если захочешь, ты можешь спуститься на первый этаж пообедать. Иногда можешь сделать несколько упражнений, ко не утомляйся, ты еще слишком слаба. Не выходи из дома, ни с кем не встречайся. Я выпишу специальные пилюли, они помогут тебе расслабиться. Мягкие транквилизаторы, — уточнил он.

— Вы думаете, что я — сумасшедшая? — слова сами сорвались с ее губ.