— О, Бека, как мне нравится твоя одежда! — воскликнула Хани. Она крутилась перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон в серебряной юбке и голубой шелковой блузке. — У тебя всегда был потрясающий вкус! Даже когда мы были маленькими девочками, ты всегда знала, какую одежду стоит носить.

— Но, Хани…

— Невероятная юбка! — воскликнула Хани, не давая Беке возможности вставить хоть слово. Она еще немного покрасовалась перед зеркалом, затем подошла к Беке так близко, что девушка чувствовала сладкий запах жевательной резинки в ее дыхании. Беке стало неловко, и она отступила на шаг назад.

— Я купила эту юбку совсем недавно. Я даже ни разу не надевала ее, — сказала Бека упавшим голосом, не скрывая своего раздражения.

— А где ты ее купила? — защебетала Хани. — Конечно, не в нашем магазине. Ты не могла купить эту юбку в одном из этих гадких маленьких магазинчиков. Где, Бека? Ты должна мне сказать. Эта юбка такая сексуальная!

— В маленьком магазине в Старой Деревне, Петерманн, если не ошибаюсь, — пробормотала Бека.

«Это похоже на кошмарный сон! Это не может происходить наяву!» — в отчаянии думала она.

Хани, казалось, не замечала деликатных намеков девушки. Она снова направилась к зеркалу полюбоваться своим отражением в красивой одежде.

— Мне кажется, эта блузка сюда не совсем подходит. Что еще можно носить с этой юбкой?

— Не знаю, — сказала Бека. — Я собиралась надеть эту юбку на Рождество.

— Представляешь, — радостно закричала Хани, — у нас почти один размер. Мы можем вместе носить одежду, как тогда, в детстве!

— В самом деле? — Бека не знала, что сказать.

— У нас всегда была одежда на двоих. Мы часто менялись. Даже джинсами, даже носками. Это было так интересно, так увлекательно! — с воодушевлением рассказывала Хани. — Иногда мы даже не знали, чья это одежда. Мы были как сестры‑близнецы.

«Как я могла забыть такое? — удивлялась Бека. — Все это так похоже на правду. Хани кажется такой искренней. Не думаю, что она умышленно говорит неправду. Может быть, она живет в мире своих фантазий?»

— Мне идет эта прическа? — спросила Хани, закрутив свои густые темно‑рыжие волосы в жгут и уложив их валиком на затылке.

— Да, хорошо, — вяло откликнулась Бека.

— Ты даже не смотришь! — обиделась Хани. — Посмотри. А вот так? Или так?

Она опустила руки, и волосы дождем рассыпались по плечам.

— Будет неплохо, если ты соберешь их в хвост сзади и подвяжешь широкой лентой.

— Ты права! — радостно закричала Хани. — Ты всегда знаешь, что посоветовать в таком случае! Ты такая замечательная, Бека! — И Хани снова бросилась обнимать Беку. Девушка едва дышала.

— Не могу поверить, что мы снова лучшие подруги! — сказала Хани, высвобождая Беку из своих цепких объятий. — Я так счастлива, Бека, а ты?

— Я тоже, — Бека старалась казаться счастливой. Она уже смирилась с присутствием незваной гостьи в своей комнате и хотела задать ей несколько очень важных вопросов.

— Хани, я заходила в соседний дом в субботу вечером, — Бека внимательно вглядывалась в лицо Хани, надеясь прочитать ее мысли. — Но в доме было темно и пусто.

Хани перестала улыбаться. Она отбросила со лба прядь темно‑рыжих волос.

— Я знаю. Мой отец не смог включить отопление. В этом старом доме было жутко холодно, и нам пришлось уехать. Я так радовалась из‑за переезда, но нам с отцом пришлось проводить выходные в переполненном мотеле!

— О, какая досада! — сказала Бека, продолжая изучать лицо собеседницы. — Сейчас, надеюсь, все в порядке?

— В конце концов мы вызвали газовщика и тогда окончательно переехали, — сказала Хани. — Только сегодня я ходила в школу, и у меня не было времени разобрать вещи.

Бека начала нервно грызть ногти. «Можно ли ей верить? — думала она. — По‑моему, я ей верю. Нет причин не верить в эту историю, она кажется абсолютно правдоподобной».

— У тебя есть ленты? — спросила Хани, играя со своими волосами. — Хочу попробовать сделать прическу по твоему совету.

— В верхнем ящике комода есть какие‑то ленты, но не думаю, что они подходящего цвета. — Бека сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Еще один вопрос.

— Да?

Бека кашлянула.

— Помнишь ту брошь с попугаем? Из эмали. Которую ты примеряла? Не могла ли ты случайно унести ее домой в субботу?

Хани смутилась, но ненадолго. Вместо ответа она кинулась к Беке, двумя руками ухватила ее за горло и начала душить.

Бека в ужасе смотрела на руки Хани, вцепившиеся в ее горло. Задыхаясь, она извивалась всем телом, старалась вырваться изо всех сил.

«Она задушит меня! Не могу дышать!»

Внезапно Хани ослабила хватку и отпустила Беку. Бека согнулась пополам, сжав руками колени. Она ловила ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание.

Хани весело смеялась.

— Я выиграла! — торжествовала она. — На этот раз я победила!

— Ты… — Бека пыталась говорить, но изо рта вылетали только болезненные хрипы. Наконец она с трудом выдавила: — Ты душила меня! — Бека не узнала своего голоса.

Хани перестала смеяться.

— Эй, Бека, ты что, не помнишь нашу игру?

— Нет! — Бека закашлялась. Горло болело, дыхание было хриплым и тяжелым, сердце билось как сумасшедшее.

— Мы обычно делали всякие гадости друг другу, — заявила Хани, тряхнув головой. — Мы всегда любили буйные игры, разве ты не помнишь, Бека?

Бека не ответила. Тяжело дыша, она подошла к зеркалу. На шее виднелась широкая ярко‑красная полоса.

— Ты сделала мне больно! — сердито сказала Бека, обращаясь к отражению Хани в зеркале.

Хани больше не улыбалась. Она надула губы, накрашенные темной помадой.

— Ты забыла нашу игру, — сказала она тоненьким голоском.

Бека осторожно пощупала свою шею. Порывшись в туалетном столике, она достала флакон с косметическим молочком. Повернувшись к Хани спиной, Бека тщательно втирала густую белую жидкость в поврежденную кожу.

— Мы всегда шокировали друг друга, — между тем продолжала Хани. — Помнишь, как в третьем классе ты задрала мне платье в автобусе, полном бойскаутов? Это было хуже всего. Самая худшая шутка! Не думаю, что когда‑нибудь смогу расквитаться с тобой за это. О, как все было интересно, Бека! Веселые времена, помнишь?

«Я ничего не помню, — подумала несчастная Бека. — Мне кажется, она сочиняет все это на ходу. Что же происходит?»

— Послушай, Хани, — сказала Бека. Чтобы дрожь в руках не бросалась в глаза, она крепко сжала край туалетного столика. — Ты случайно не взяла брошь с попугаем? Да или нет?

— Конечно, я взяла ее, — спокойно ответила Хани, — но не случайно.

От удивления Бека резко повернулась:

— Что все это значит?

Хани вскинула голову, отбросив волосы назад.

— Ты сама отдала ее мне, разве не так?

— Что? — от удивления Бека открыла рот. — Я… что?

— Ты дала брошь мне, — без тени сомнения повторила Хани.

— Но я…

— Это было очень мило с твоей стороны, — сказала Хани с чарующей улыбкой.

— Нет, Хани, подожди, — Бека чувствовала биение пульса в висках. — Ты попросила померить брошь и…

— И затем ты сказала, что раз она мне так нравится, я могу оставить ее у себя. — Вместо улыбки на лице Хани появилось обиженное выражение с надутыми губками. — Ты сама так сказала, Бека!

— Хани! — Бека поняла, что девушка расстроилась по‑настоящему. У Хани дрожали плечи, она была готова расплакаться.

— Спроси своих подруг, — оправдывалась Хани. — Спроси тех двух девушек, они скажут тебе. Они видели, как ты отдала эту брошь мне. Правда.

Бека не знала, что ей делать. Она видела, что Хани близка к истерике. Еще этого не хватало! Бека надеялась вернуть брошь, но без бурных сцен. А больше всего ей хотелось выставить из дома Хани раз и навсегда!

— Ты отдала брошь мне, — сказала Хани нежно‑вкрадчивым голосом. — И теперь эта брошь — самая дорогая для меня вещь. Я буду хранить ее как сокровище, Бека!