— Боже! Что с тобой? Откуда эта язвительность, этот неприязненный тон?

Упрек смутил ее. Она неловко выпрямилась в кресле и принялась натягивать корсаж на полуобнаженную грудь. На секунду ей почудилось, что хищное выражение опять мелькнуло на лице Нормана. Но оно тут же снова стало холодным и бесстрастным.

— Где мы? — вяло поинтересовалась Дженни, пытаясь собраться с мыслями.

— В ризнице. — Он осторожно следил за ней, опасаясь нового взрыва. — У тебя есть несколько минут, чтобы привести себя в порядок. Мы должны продолжить церемонию.

— Если я захочу. — Она строптиво дернула плечом.

— Конечно, захочешь, — медленно проговорил он.

Его самодовольный тон покоробил ее. Она вскинула на него глаза и замерла, загипнотизированная спокойным, властным взглядом. От Нормана исходила такая страстная сила, что кончики пальцев Дженни начало покалывать. И привычная дрожь пробежала по телу. Что это? Любовь или жажда обладания? И даже не ею вовсе, а ее деньгами? Секунду они молча смотрели друг на друга. Тщетно искала она в его глазах ответ на свой вопрос. Лицо его вновь стало непроницаемым.

Норман первым нарушил молчание.

— Прости, — сказал он с обезоруживающей любезностью. — Ты, должно быть, испытала сильнейшее потрясение.

— Ужасное, — отрывисто бросила Дженни. — Можно мне немного воды?

— Конечно. Мне давно следовало подумать об этом. — Он был сама галантность. Взяв стакан, Норман направился к стоявшей в углу чаше с водой. Воспользовавшись моментом, Дженни занялась молнией, но та никак не хотела поддаваться.

— Позволь мне, — вежливо предложил Норман, ставя стакан на столик.

— Нет, — поспешно выкрикнула она, — не трогай меня!

— Бога ради, Джейн! Какой дьявол в тебя вселился? Говорю тебе, я сделал то, что считал необходимым. Я полагал, тебе так станет легче. Ты думаешь, я — животное? — возмутился он.

— Откуда я знаю! — устало отозвалась Дженни. Она и вправду не знала. Имея весьма небольшой опыт общения с мужчинами, она судила о них в основном по своему отцу.

Норман потерял терпение.

— Черт! — зло выкрикнул он, сжимая кулаки.

— Не вздумай поднять на меня руку, — испуганно пролепетала Дженни на всякий случай.

От возмущения он несколько мгновений не мог вымолвить ни слова. Потом перевел дыхание и произнес веско и твердо:

— Я не как твой отец. Не бью женщин, — и добавил более спокойным тоном: — Грубое обращение, которому подвергалась твоя мать…

— Не смей говорить так о моем отце! — вспыхнула она от стыда и досады. — Ты ничего не знаешь об их жизни.

Норман чуть было не вспылил снова, но сделал усилие и промолчал, стиснув зубы.

— Хорошо. В таком случае, прошу прощения за свои слова и признаю, что сказал их в запальчивости, — произнес Норман ровным, лишенным эмоций голосом. — Буду говорить только о себе. Я не бью женщин, как бы они меня ни провоцировали. Теперь слушай внимательно. Сейчас мы находимся в ризнице. В нескольких шагах отсюда, нашего появления нетерпеливо ожидают сто пятьдесят два человека — наши гости. И еще викарий и десяток мальчиков из церковного хора. Если ты думаешь, что я готов наброситься на тебя, — саркастически усмехнулся он, — этот момент нельзя назвать подходящим. У меня было гораздо больше возможностей овладеть тобой раньше, когда мы были одни — на берегу, в машине, в лесу.

Слушая этот перечень, Дженни густо покраснела. Он назвал именно те ситуации, когда ей этого действительно хотелось.

— Да, да, конечно. Я верю тебе. Это… происшествие так напугало меня. Все в голове перепуталось. — Виновато глядя на него, она поднесла дрожащую руку ко лбу. — Мне ужасно неприятно. Я обвиняла тебя, не подумав, — жалко промямлила она, из-за расстегнутой молнии чувствуя себя еще более неуютно. — Прости, пожалуйста.

Он промычал что-то неразборчивое, сочувственно следя за ее безуспешными попытками справиться с платьем. Наконец не выдержал.

— Ну что ты мучаешься? Все равно без посторонней помощи тебе не обойтись.

— Хорошо. Спасибо, — сдалась наконец Дженни, чуть не плача.

— Бедненькая моя, — хрипло пробормотал он. Ты так расстроена. Мне тяжело видеть, как ты переживаешь.

Как бы ей хотелось поверить в его искренность. А вдруг это привычная актерская игра? Раньше она гордилась тем, что смогла завоевать любовь такого блистательного мужчины. Теперь же это стало источником ее сомнений. О боже! Она побледнела. Не с таким ли точно артистизмом завоевывал ее отец сердце, руку и приданое своей второй жены?

Норман обошел кресло и остановился у нее за спиной. За те мгновения, что он стоял неподвижно, ничего не говоря и ничего не делая, озноб несколько раз пробежал по телу Дженни, и она инстинктивно вцепилась в край корсажа, прижимая его к груди. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем он наконец отвел в сторону падавшие до плеч пряди ее волос. Его мягкое прикосновение отозвалось в ней томительной истомой. Она замерла, предвкушая, как его пальцы дотронутся до незащищенной кожи.

— Джейн… — произнес он глубоким, взволнованным голосом.

— Бога ради! Делай же что-нибудь! — нетерпеливо воскликнула Дженни. То, что она испытывала, испугало ее. Это была смесь неприязни и страстного желания. Она одновременно мучительно жаждала прикосновения его губ к своему обнаженному телу и рвалась немедленно вскочить и в ужасе бежать отсюда.

— Да, да, дорогая, — успокоил ее Норман. И она поняла, со смятением в душе, что, несмотря на все усилия быть настороже, поддается очарованию его мелодичного низкого голоса.

— Я только хотел сказать еще раз, как сильно люблю тебя. Как мне хочется обнять тебя, взять на руки. — Он усмехнулся многозначительно. — И не только это. Надеюсь, на этом мы не остановимся.

Нет, заговорило в ней чувство противоречия, не остановимся.

Пальцы Нормана ласково притронулись к ее плечу, и Дженнифер снова вздрогнула, пронзенная помимо воли именно тем желанием, о котором только что говорил Норман. Но пальцы соскользнули, и холодок от закрываемой молнии медленно пробежал вверх по ее спине. Дженни выпрямилась, чтобы лучше сходились края застежки. Ей показалось, что дело продвигается куда медленнее, чем могло бы. И она насторожилась, с замиранием сердца отслеживая постепенное, будто неохотное движение железной змейки от позвонка к позвонку. При каждом рывке застежки нервная волна прокатывалась по всему ее телу.

Возможно, не отдавая себе в том отчета, он хотел причинить ей боль, когда довольно сильно сдавил пальцами верхние края молнии, чтобы поднять замок до конца. При этом она ощутила внутри себя какое-то пронзительное, мощное, неподвластное разуму движение, которое заставило ее затрепетать от возбуждения и сгореть от стыда.

Это он нарочно, подумала Дженни, пытаясь взять себя в руки. Это у него такая манера обольщения. Она постепенно призвала на помощь трезвый рассудок и пообещала себе стойко сопротивляться его колдовскому обаянию.

— Чудесное платье, — пробормотал Норман, как бы невзначай проводя рукой сверху вниз по тонкому материалу. — У тебя такая узкая талия, — добавил он нежным чуть охрипшим голосом. — Наверное, я мог бы сомкнуть пальцы…

— Прошу тебя, замолчи, — простонала Дженни, изнемогая от бесплодных попыток сохранить самообладание.

Как-то неожиданно и бесшумно он возник прямо перед ней, протягивая стакан с холодной водой.

— Скажи мне, когда будешь готова. — Его голос так же, как и выражение лица, был бесстрастен. Он следил за ней жестким, непроницаемым взглядом. Холодный, беспощадный. И нельзя было списать все на воображение. Он действительно так смотрел: пристально, оценивающе, гипнотически. Как будто пытался определить меру своего влияния на нее.

— Твоя мама будет волноваться, — процедил он сквозь зубы.

— Ты думаешь, я этого не знаю? — воскликнула Дженни раздраженно. — Тебе нужно играть на моих нервах? Ненавижу, когда ты или отец пользуетесь одними и теми же приемами, чтобы заставить меня делать то, что вам нужно.

— Мне нужно жениться на тебе. — Его слова прозвучали веско и непреклонно. — Не это желание, я надеюсь, вызывает твое возмущение, как можно было бы предположить по твоему тону. Возможно, я был слишком настойчив. Прости. Но окажи мне любезность: не ставь меня на одну доску с отцом.