— Нет. Он стирал ее вещи, — подчеркнул Мендес. — Она оставила корзину с грязным нижним бельем на стиральной машине.

Хикс замолчал. Значение сказанного наконец-то до него дошло.

— Да… Что за мерзость!

— И я об этом, — поддержал его Мендес. — Он проник в ее дом, выпил вина, рылся в ее одежде, мастурбировал в женское белье, а потом, чтобы не оставить после себя никаких доказательств, постирал его. Это тебе ничего не напоминает?

— Наши взломы с проникновениями, — сказал Хикс. — Неизвестный правонарушитель проникает в дом, чудит с вещами, но ничего не крадет.

— Он может оказаться нашим подозреваемым, — заявил Мендес. — Если это так, то мы имеем дело не просто с хулиганом. Он ищет здесь свою очередную жертву.

— Блин!

— Надо будет поднять дела и посмотреть, кто живет в тех домах.

— Ага. — Хикс прищурился. — А почему ты мне не позвонил?

— Ночью? Зачем? Какой смысл ехать обоим, если имеешь дело с обычным незаконным проникновением?

— Она позвонила тебе прямо домой?

— Я дал ей свою визитку. А что? — спросил Мендес, увидев, как партнер театрально закатил глаза. — Она у нас новенькая. Женщина никого здесь не знает. Она прошла через настоящий ад и уверена, что всем на свете на нее наплевать.

— Ты, как всегда, в своем амплуа, Тони. В Оук-Кнолл то и дело приезжают новые люди, но не все обзаводятся своим личным детективом в управлении шерифа.

— Не в этом дело, — оборвал его Мендес. — У нее так сложилась жизнь, что я решил проявить немного человечности.

— Ну, как знаешь.

— Вот именно!

Встав со своего места, Мендес выкинул недоеденный пончик в мусорное ведро, а остатки кофе вылил в раковину.

— Что собираешься делать? — поинтересовался Хикс.

— Я отдал фотографию в лабораторию. Пусть проверят на наличие скрытых отпечатков. Посмотрим, что из этого получится. Я начну с того, что обзвоню коммунальные предприятия. Без телефона Балленкоа жить еще может, но я уверен, что без электричества он не обойдется. Я выслежу ублюдка, а потом мы побеседуем с ним на тему последних происшествий в Оук-Кнолле.

— Мама! Я люблю Лию, — сказала Хейли Леоне, глядя на свою мать.

Они шли, взявшись за руки, по утопающей в тени дорожке, которая окружала детскую площадку отделения дневного ухода за детьми женского центра Джейн Томас.

Этот детский сад открыли почти три года назад. Здесь предлагали помощь всем желающим, в частности женщинам, занятым в программах центра, создавая по-настоящему благоприятные условия для присмотра за детьми.

Анна приводила своих детей сюда каждое утро, а потом занималась своими пациентами или выполняла какую-нибудь другую работу. Безопасное, уютное местечко, где дети всегда находятся под неусыпным присмотром и где им есть чем заняться.

Не страдающий излишней застенчивостью Энтони прямиком бросился к песочнице для малышей и тут же принялся сооружать горку. Потом малыш пустит по ней свои игрушечные грузовики. Хейли, будучи более сдержанной, предпочла спокойно погулять, держась за руку Анны, прежде чем присоединиться к маленьким девочкам, которые качались на качелях.

Анна улыбнулась.

— Я тоже люблю Лию, — сказала она. — Лия — милая девушка. Так ведь?

— Да, очень милая. Она показала мне, как заплетать косу. Лия сказала, что когда она участвует в конноспортивных соревнованиях, то сама заплетает гриву своей лошади. Она умеет по-разному ее заплетать. Лия говорит, что у разных пород лошадей гриву надо заплетать по-разному. Я и сама хочу научиться. Ты позволишь мне, мама?

— Не знаю, хорошая моя. У нас нет лошадей, на которых можно было бы упражняться.

Хейли невозмутимо продолжила:

— Лия говорит, что будет показывать мне на своей лошади. Венди тоже хочет посмотреть. Ты разрешишь нам поехать и еще раз посмотреть, как катается Венди? А потом Лия научит нас заплетать косы.

— Ну… может… — рассеянно произнесла Анна.

Ее мысли полностью занимала Лия Лоутон, тихая и вежливая девочка, но при этом такая напряженная, что, казалось, может сломаться от малейшего толчка. Создавалось впечатление, что имеешь дело с раненым человеком, который боится тревожить свою глубокую кровоточащую рану. Впрочем, рана эта была не физической, а эмоциональной.

— Разрешишь? — повышая голос, воскликнула Хейли.

Девочка прижалась к Анне, одарив ее самым несчастным и просительным взглядом из всех возможных. Впрочем, в глубине ее темных глаз плясали лукавые искорки.

— Мама! По-жа-луй-ста!

Анна рассмеялась, восхищенная актерскими талантами дочери.

— Посмотрим.

— О не-е-е-е-т! — издала скорбный крик Хейли, хотя в уголках ее рта играла улыбка.

Это было их общей шуткой. Хейли, войдя в жизнь Анны, как-то рассказала ей, что, если ее биологическая мама говорила «посмотрим», это означало «никогда».

Анна рассмеялась, нагнулась и поцеловала дочь в макушку, глубоко вдохнув приятный аромат детского шампуня, исходящий от темных локонов Хейли. Девочка сама помыла голову, а потом неаккуратно заплела волосы в две косички. Именно она выбрала себе бело-голубое открытое платье без рукавов. Девочки всегда остаются девочками.

— Может, на следующей неделе, — мягко произнесла Анна. — Папа приезжает сегодня вечером. Он сказал, что завтра повезет нас кое-куда.

Лицо Хейли вспыхнуло от радости.

— Куда? В зоопарк? Мы поедем в зоопарк?

Анна передернула плечами.

— Я не знаю. Это секрет.

— Я хочу поехать в зоопарк! — подпрыгивая на кончиках пальцев, воскликнула девочка. — Энтони тоже хочет! Мы поедем в зоопарк?

— Я не знаю, — повторила Анна. — Посмотрим.

Хейли застонала и повалилась всем телом вперед, прижимаясь к матери.

— Эй, Хейли! — позвала маленькая рыжеволосая девочка, которая в двадцати футах от них каталась на качели.

Анна вновь поцеловала дочь в макушку.

— Беги, детка. Играй и веселись. Мне надо на работу. Увидимся за обедом. Я тебя люблю.

— И я тебя люблю, мама!

Взмахнув ручкой, Хейли побежала к подружкам.

Провожая ее взглядом, Анна в очередной раз подумала, как же ей повезло. Об этом она думала каждый день. Она не единожды смотрела смерти в лицо. Каждый прожитый вместе с детьми день был словно драгоценный подарок, который Анна ценила превыше всего.

Женщина прижала руку к животу и поблагодарила за маленькую жизнь, растущую в нем. Она — счастливая женщина. У нее замечательный муж, прекрасные дети и работа, которая ей нравится.

Потом мысли Анны перенеслись на Лорен Лоутон. У этой женщины когда-то тоже была замечательная жизнь. У нее был любящий муж, который теперь мертв. У нее были две красивые дочери, одна из которых пропала.

Анна вновь подумала о Лии. Между ее бровями пролегла тонкая морщинка.

Словно по мановению волшебной палочки, на дорожке появилась Лорен Лоутон. Она подошла к Анне.

— Мне сказали у администратора, где вас искать.

«У нее жуткий вид», — подумала Анна.

Бледная и худая, даже костлявая, словно призрак. Вокруг глаз — темные круги. Ее можно было принять за наркоманку, подсевшую на героин, или больную раком, чье тело отравлено химиотерапией.

— Утренний ритуал, — сказала Анна, стараясь не выказать той тревоги, которая охватила ее при виде женщины. — Обычно мы с Хейли немного гуляем и болтаем, прежде чем я иду на работу в офис.

Лорен перевела взгляд на катающихся на качелях девочек.

— Никто не догадается, что вы не родная мать. Она очень на вас похожа. Вы удочерили ее еще младенцем?

— Нет, — сказала Анна. — Хейли было четыре года. Ее мать убили. Она оказалась единственной свидетельницей преступления.

Лорен смотрела на женщину несколько ошарашенно. Так, впрочем, почти всегда смотрели на нее все те, кому Анна впервые рассказывала о трагической судьбе приемной дочери. Ей уже дважды удалось произвести на Лорен сильное впечатление. Первый раз Анна рассказала свою собственную историю, а теперь вот историю злоключений Хейли.