Клара залпом допила виски и смяла стаканчик.

Она что-то увидела.

Что-то, чего раньше не замечала.

«Если я еще пару раз посмотрю это, то точно сойду с ума», — мелькнуло в голове. Но она должна узнать, что там было!

«Одна секунда, — подумала она. — Задержка между действием и результатом. Если не там, то больше нигде».

Она отмотала ролик назад до кадра, в котором появлялся нож, и начала просматривать в замедленном воспроизведении, по одной десятой секунды.

Она не обращала внимания на то, что медленный просмотр убийства превращает все в дешевую пародию и что эта медлительность делает все только хуже. Но потом она снова увидела это. Что-то блеснуло. На белом фоне. Между отдельными кадрами. Она еще замедлила показ и просмотрела кадры один за другим.

Снова белое.

И тут она увидела.

Это было имя. И цифра. Имя и цифра, которые появляются на одно мгновение, а потом снова исчезают.

Она снова отмотала назад и еще раз медленно посмотрела повтор. Потом еще раз. И еще раз.

И тогда она увидела все.

Жасмин Петерс 13

Она налила последний стаканчик виски и взялась за телефон — позвонить ночной смене криминалистов в УУП.

— Послушайте, — сказала она, — вы сейчас работаете над делом Жасмин, убийство на компакт-диске… Да, правильно. Я знаю, вы не волшебники, но на этом видео есть полное имя жертвы — Жасмин Петерс. И еще цифра тринадцать… Я не имею понятия, что она означает, скорее всего, порядковый номер убийства, но, возможно, эта информация вам поможет. В общем, Жасмин Петерс, тринадцать. Сообщите мне сразу же, если что-то найдете. Спасибо. Доброй ночи.

На часах 2.30. Клара положила трубку и с чувством удовлетворения закрыла ноутбук. Четвертая порция виски за вечер обожгла горло огненной лавой.

Потом она легла в постель и через несколько секунд уснула.

Звонок мобильного вырвал Клару из глубокого, крепкого сна без сновидений. Она взяла трубку, бегло глянув на часы. 5.10 утра.

— Алло!

— Это Винтерфельд, — раздался голос.

Сон как рукой сняло.

— Что случилось?

— Криминалисты сказали, что вы непременно хотите первой узнать, если они что-нибудь накопают. — Короткая пауза, Винтерфельд наверняка провел рукой по волосам. — Теперь у них кое-что есть.

Клара села на кровати и включила лампу на журнальном столике.

— И что же?

— Имя Жасмин Петерс и цифра тринадцать, — сказал Винтерфельд. — Почти все так, как оно и выглядит. Прямое попадание.

— Можно подробнее? — попросила Клара. Снова «мудрый учитель» заставляет ее напрягаться.

Она встала, подошла к письменному столу в гостиной, вставила блютус-гарнитуру в ухо, открыла ноутбук и достала из сумки папку с делами.

— В лаборатории проанализировали кровь с конверта — вторая группа, резус положительный. Они сравнили ее с данными по Жасмин Петерс. Есть несколько человек с такими именем и фамилией, которые несколько лет назад сдавали кровь в донорском центре. Анализ ДНК еще проводится, но, возможно, мы сможем быстрее.

Клара знала, как примерно это происходит. В больнице при сдаче донорской крови делается перекрестная реакция на антитела, чтобы установить группу. Одновременно устанавливают код ДНК и все документируют. Поскольку количество групп крови по сравнению с ДНК-кодами невелико, идентификация по группе крови считалась самым быстрым способом, хотя и не самым точным. Но Винтерфельд, похоже, торопился. Он продолжил:

— Получив информацию из адресного стола и результаты из больницы, установили всех, кто проживает в Берлине под именем Жасмин Петерс и имеет вторую группу крови и положительный резус-фактор.

— И что? — Клара отправилась в кухню, поставила чайник и насыпала растворимого капучино в чашку.

— В Берлине пара десятков людей по имени Жасмин Петерс с такой группой крови.

— Но…

— Но есть только одна Жасмин, у которой номер дома тринадцать.

— И где это?

Клара взглянула на улицу, в грязно-серые сумерки осеннего утра. Дождь лупил по стеклам.

— Жасмин Петерс, Зонненаллее, тринадцать, в Нойкёльне, — ответил Винтерфельд. — Оперативная группа уже выехала, мы тоже собираемся. Будет лучше, если вы подъедете на место вместе с полицейской охраной. Когда вы будете готовы?

Клара, тут же позабыв о чайнике, капучино и утреннем туалете, который у женщин занимает довольно много времени, взглянула на часы.

— Через десять минут.

— Хорошо. Передайте коллегам, чтобы ехали с мигалкой. Увидимся через пятнадцать минут.

Было 5.40 утра. На Зонненаллее, погруженной в гнилостное свечение желтых фонарей, в черно-серых сумерках осеннего утра проливной дождь превращался в сплошную стену. Когда Клара подъехала, перед фасадом дома № 13 уже стояли две полицейские машины, две машины скорой помощи и автомобиль опергруппы. Клара как раз вышла из машины, когда рядом, визжа шинами, резко затормозил черный «мерседес». Показался начальник уголовной полиции Винтерфельд. Он угрюмо взглянул на затянутое свинцовыми тучами небо и поднял воротник пальто.

— Доброе утро, Клара.

Мимо них пробежали оперативники со штурмовыми винтовками и тараном. Марк, командир группы, выкрикивал приказы.

— Четвертый этаж, двухкомнатная квартира, окна выходят во двор, — продолжал Винтерфельд. — Не похоже, чтобы… — Тут зазвонил его мобильник. — Винтерфельд слушает. Да, уже на месте. Через десять минут? Отлично. До скорого. — Он сунул телефон в карман. — Это Фридрих. Будет через десять минут. Поменяет билет до Висбадена на более поздний рейс.

Клара кивнула и осмотрелась. Мокрый фасад, выполненный в классическом стиле, выглядел грязным и неприветливым. Ее взгляд скользнул по разрисованной граффити входной двери и табличке с номером 13.

— Не похоже на засаду, — договорил Винтерфельд, — но никогда нельзя быть уверенным на сто процентов.

Он вытащил магазин к своему «ЗИГ-Зауэру» и зарядил оружие. Они с Кларой последовали за оперативной группой. Клара тоже сняла пистолет с предохранителя, прошла через подъезд, в котором лежали разорванные картонные коробки и старые газеты, мимо ржавых почтовых ящиков, забитых мусором, и целлофановых пакетов на грязном полу. Двое молодых парней, которые, видимо, только что вернулись с ночной попойки, опасливо прижались к стене, когда мимо них пробежали Марк и пятеро оперативников с тараном и винтовками «Хеклер и Кох».

— У вас, помнится, есть шестое чувство… — сказала Клара, когда они поднялись по первым лестничным маршам. — Что нас там ожидает?

Винтерфельд провел рукой по волосам.

— Ничего хорошего.

Подствольные фонари винтовок оперативной группы прорезали полумрак лестничных клеток, кое-где под потолком тускло светились лампочки. Пахло сигаретными окурками и влажной штукатуркой. Такие квартиры, удобные и «аутентичные», чтобы это ни значило, обычно предпочитают студенты, потому что здания находятся в зоне отдыха детей и молодежи.

Оперативники стучали каблуками тяжелых ботинок по лестнице. Потом послышался глухой удар. Это Марк и Филипп тараном ломали дверь на четвертом этаже.

«Ничего хорошего», — ответил Винтерфельд на вопрос, что их ожидает. Клара крепче обхватила рукоятку пистолета и попыталась представить, что там может находиться. Труп? Пустая квартира? Или информация оказалась ложной? Может быть, четверо оперативников в черных масках, до смерти напугав, разбудят живую и невредимую Жасмин?

Они почти дошли. Клара снова почувствовала, как к горлу подступает едкая соляная кислота, как обычно бывало, если она знала, что предстоит нечто ужасное.

Она видела множество мест преступлений. Все они выглядели по-разному, но в чем-то были и схожи. Парализующая аура страха висела в воздухе: здесь человек умолял оставить его в живых, страдал и кричал, пока его не убили с особой жестокостью. Но самым ужасным был трупный запах. Клара помнила его еще по судебной медицине. Сладковатый душок смерти, который, если его вдохнуть, преследует человека целый день. Но на месте преступления, или, как говорят в ФБР, «Crime Scene» или «Killing Scene», витал совершенно иной запах — запах крови и внутренностей. Это было непостижимо, чудовищно. Он ассоциировался со скотобойней, но никак не с квартирой, в которой стояли кресла, столы и книжные полки.