И все же многое из того, чего по политическим соображениям Мор не смог сказать в своей неоконченной «Истории Ричарда III», он выразил в других сочинениях — в латинских эпиграммах и в «Утопии». В политическом идеале «Утопии» осуждение тирании как политической системы находит свое логическое завершение.

Гуманистическое мировоззрение Мора, чисто ренессансный интерес к человеку, к его внутреннему миру, уважение к человеческому достоинству независимо от социальной принадлежности отчетливо проявились в литературном творчестве английского гуманиста. Его сочинения, выражавшие идеи свободолюбия, в условиях феодальной Европы XVI в. имели глубоко прогрессивное значение, они способствовали развитию политической идеологии формирующейся буржуазии.

Глава V. «Утопия»

очинение, снискавшее Мору всемирную славу у будущих поколений, поразило и его современников-гуманистов, восхищавшихся проницательностью, с которой автор отметил «полностью неведомые людям источники того, откуда в государстве возникает зло и откуда может в нем возникнуть благо…» (6, 97)[19]. Под впечатлением «Золотой книжечки о наилучшем устройстве государства» французский гуманист Гийом Бюде в 1517 г. утверждал, что и его столетие, и последующие века будут почитать «Утопию» как школу верных и полезных начал, «из которой каждый сможет брать и приспосабливать перенятые установления к собственному своему государству» (6, 94).

Чем же так привлекало сочинение Мора его образованных современников? Прежде всего тем, что книга откликалась на самые животрепещущие проблемы общественной и политической жизни. Массовое разорение крестьян и ремесленников, катастрофический рост нищеты наряду с богатством немногих, политический произвол феодальных верхов, грабительские войны, жестокие судебные расправы над теми, кого голод и нищета толкали на воровство, наконец, безнравственность государства, заботящегося лишь об интересах привилегированных сословий в ущерб трудящейся массе, — вот далеко не полный перечень тем, поднятых Мором в «Утопии».

Первое издание «Утопии», подготовленное заботами друзей Мора, прежде всего Эразма и Петра Эгидия, вышло в Лувене в декабре 1516 г. В марте 1517 г. Эразм и Мор уже вели переговоры о новом, исправленном издании книги, которое и было осуществлено в конце того же года в Париже. Затем последовало третье, базельское издание (март и ноябрь 1518 г.), предпринятое знаменитым типографом Иоганном Фробеном. Это издание считается наиболее авторитетным прижизненным изданием «Утопии».

Гуманистическая эрудиция, позволявшая осваивать опыт истории, сопоставлять прошлое с настоящим, существенно расширяла политический кругозор мыслителей XVI в. Наследие античных философов, историков и политиков стало своеобразной школой для ранних буржуазных просветителей-гуманистов. Каждое сколько-нибудь оригинальное произведение общественно-политической мысли XVI в. обнаруживает определенную преемственность по отношению к идейному наследию античного мира. Не случайно в сочинениях Эразма, Мора, Бюде, Рабле и других видных гуманистов можно встретить множество явных и скрытых цитат из древних авторов.

Наиболее полный обзор и анализ источников «Утопии» и параллелей к ней из античной, средневековой и ренессансной литературы XV–XVI вв. дан в исследованиях Э. Сурца (см. 131. 132). Среди античных классиков, оказавших наибольшее влияние на автора «Утопии», Сурц называет Платона, Аристотеля, Плутарха, Цицерона, Сенеку, Диогена Лаэртского, Лукиана, Тацита, Исократа, Ксенофонта. Сурц отмечает также связь «Утопии» с английской средневековой литературой, с наследием итальянских гуманистов — Марсилио Фичино, Леона Баттисты Альберти, Франческо Патрици из Сиены и др.

Размышляя о наилучшем политическом устройстве, Мор и его современники-гуманисты сравнивали господствующую феодально-абсолютистскую политическую систему с античной демократией — с греческим полисным устройством и Римской республикой. Такие сопоставления мы находим в латинских эпиграммах Мора и в «Утопии». В стихах, написанных почти одновременно с «Золотой книжечкой…», Мор прямо говорит о преимуществе выборных республиканских учреждений (в частности, сената с выборным консулом) по сравнению с наследственной монархией: «Избран народом сенат, короли же родятся в коронах; жребий здесь правит слепой, там же — надежный совет. И понимает сенат, что он создан народом, король же думает, что для него создан подвластный народ» (7, 55).

Демократические политические симпатии гуманиста получили наиболее глубокое обоснование в «Утопии». Политический строй идеального государства Мора основан на выборности всех должностных лиц, ибо демократия наиболее адекватно выражает интересы общества в целом. Феодальномонархический принцип политического устройства представляется автору «Утопии» неприемлемым для идеального государства, где должно быть осуществлено подлинное народоправство. В этой связи никак нельзя согласиться с определениями политического строя утопического государства Мора как «выборной монархии» или «своеобразной ограниченной монархии», которые иногда встречаются в зарубежной и в советской литературе (см. 37). Подобные определения основаны на невнимательном прочтении оригинала «Утопии» и весьма свободном толковании термина «принцепс», что уже отмечалось в отечественной историографии (см. 23, 111). Среди переводчиков и исследователей «Утопии» установилась давняя традиция, идущая еще от первого переводчика этой книги на английский язык Р. Робинсона, согласно которой латинское слово princeps, обозначавшее высшее должностное лицо в государстве утопийцев, принято было переводить более понятным, хотя и не точным термином «князь» или «король» (см. 5, 116–117). Отсюда устойчивая тенденция подчеркивать монархические черты в политическом строе Утопии. Между тем пожизненно избираемый принцепс, или правитель, утопийцев отнюдь не располагает какой бы то ни было княжеской или королевской властью в традиционном феодально-монархическом понимании. Это скорее всего высшее должностное лицо города, действия которого контролируются «собранием сифогрантов», сенатом и в исключительных случаях «собранием всего острова». В Утопии «принимать решения помимо сената или народного собрания о чем-либо, касающемся общественных дел, считается уголовным преступлением» (6, 181–182), а малейшее подозрение в стремлении правителя к тирании ведет к его смещению и избранию на эту должность нового лица, ибо «в хорошо устроенном государстве тирания ненавистна» (6, 181).

Рассуждая о наилучшем устройстве государства, Мор, как и многие его предшественники — античные авторы и мыслители Возрождения, основывался на учении Аристотеля. Следуя автору «Политики» Мор считал наиболее предпочтительной «смешанную» форму правления, т. е. государственный строй, в котором соединяется несколько форм (см. 60, 221–222). Аристотелевская идея смешанного правления находит в «Утопии» оригинальное воплощение. Государство утопийцев представляет собой федерацию из 54 самоуправляющихся полисов, или городов-государств. Все полисы с прилегающими сельскими округами имеют одинаковое устройство, для которого характерно смешанное правление с явным преобладанием демократии (см. 60, 47–48). Мор ограничивается описанием лишь одного, главного города утопийцев — Амаурота, поскольку, «кто узнает об одном из городов, узнает обо всех: так они похожи друг на друга…» (6, 177).

Во главе каждого из городов Утопии стоит правитель; его избирают пожизненно путем тайного голосования. Наряду с правителем в городе действует коллективный орган власти — сенат. Решающая роль принадлежит амауротскому сенату, в котором ежегодно собираются по три «старых и умудренных опытом гражданина» от каждого города для обсуждения общегосударственных дел. Амауротский сенат — этот совет старейшин, — по-видимому, и есть наивысший орган власти в Утопии, если не считать народного собрания всего острова, созываемого лишь в самых исключительных случаях. Функции высших органов власти утопийцев обрисованы Мором лишь в самых общих чертах и далеко не всегда ясны. Наиболее важная функция амауротского сената — постоянный контроль над производством и распределением в общегосударственном масштабе, дабы на территории острова поддерживались равенство и изобилие.