Восточнее в этот день красная кавалерийская дивизия имени Блинова и Кавказская кавалерийская дивизия Гая, которых белые приняли за главные силы Буденного, и 28-я стрелковая дивизия Азина медленно двигались по степным зимовникам. Им противостояла белая конница Голубинцева (14-я конная бригада 1-го Донского корпуса).

Еще восточнее 6-я и 11-я кавалерийские дивизии Буденного пришли в Шаблиевку и Екатериновку и выслали разведку на станцию Торговую. 20-я стрелковая дивизия красных, получив поддержку конницы, повела наступление на Торговую и в ночь с 3 на 4 (16–17) февраля заняла ее. Кубанцы, потеряв один бронепоезд, отошли на станцию Развильная.

К вечеру прижал мороз. Все это время донская конница генерала Павлова двигалась наперерез Буденному в восточном направлении. Е. Ковалев в журнале «Родимый край» цитировал воспоминания генерала Позднышева и от себя добавил: «Жутью веет от этого рассказа».

Позднышев вспоминал: «С переходом в Хомутец мы вступили в полосу пустынных, необитаемых мертвых зимой Манычских степей. Спускались сумерки, крепчал мороз. Бригады ушли уже далеко. Мы, штаб 2-го корпуса, пошли на рысях. Небо постепенно темнело, и, наконец, наступила жестокая зимняя ночь.

Холод залезал во все поры, леденил кровь и заставлял трепетать мелкой дрожью все тело. Ноги совершенно окоченели… Дали померкли. Кругом было безжизненное, однообразное снежное пространство... С большой дороги проводник свернул вправо, и мы сразу погрузились в глубокую массу снега. Лошади с трудом вытаскивали ноги. Скоро проводник закружился, запутался и потерял направление».

Ночевать пришлось в заброшенном зимовнике: «Пристроив лошадей вдоль стен, казаки, сидя на корточках и прижимаясь друг к другу, старались согреть иззябшие тела. Ни окон, ни дверей… Во многих местах крыши зияли большие дыры, и холодный воздух гулял свободно. А мороз подступал все ближе, подкалывая остры-ми иглами тело. Мозги вяло шевелились, сознание мутилось, сон властно приковы-вал к земле. За дровами никто не хотел выходить во двор. Костры потухли, и настала тьма…» [7]. Мороз в степи в ту ночь достигал 20–27 градусов.

4 (17) февраля на флангах Кавказского фронта было тревожное затишье. Конница Буденного подтягивалась к Торговой. Связь ее со своим штабом была утеряна.

Командование Кавказского фронта спасало растрепанную конницей Павлова 9-ю армию, но безуспешно. Белая конница Агоева и Старикова вечером прорвалась на стыке 8-й и 9-й армий, захватила Багаевскую и двинулась дальше на Константиновскую [8], грозя отрезать 9-ю армию от донских переправ и зажать ее между Манычем и Салом. Казаки захватили 500 пленных, 40 пулеметов. 4 орудия.

Но решающие бои этого дня разыгрались в степи на левом берегу Маныча. Еще ночью 3 на 4 (16–17) февраля конные дивизии группы Павлова получили приказ: коннице 2-го Донского корпуса к 10 утра выдвинуться к разветвлению дорог в 5 верстах от зимовника Орлов-Подвал; 9-й дивизии сосредоточиться к югу в направлении зимовника Королькова; 10-й дивизии быть в резерве и прибыть на зимовник Орлов-Подвал.

«В 10 часов утра на зимовник Орлов-Подвал прибыл командующий группой и здесь, у разведенного костра, решился вопрос о дальнейшем движении», – вспоминали очевидцы [9].

Итак, вопрос о дальнейшем движении решался на второй день похода у развилки дорог. Почему он вообще встал?

Ночью с 3 на 4 (16–17) февраля конечный пункт движения конницы Павлова должен был измениться – красные заняли, а кубанцы оставили Торговую. Можно предположить, что именно это вызвало поездку генерала Павлова в войска. Но, как покажут будущие события, генерал Павлов не знал о падении Торговой, пока его войска не вышли к ней. Два дня (!) командующий группой, проводивший операцию, не знал о радикальном изменении обстановки. Практически «лез в мешок». Между тем, командование Донской армии о падении Торговой знало и пыталось станцию отбить. Таким образом, встает вопрос о службе связи Донской армии и, возможно, об измене (!) в недрах этой службы.

Возможно, генерал Павлов выехал в войска просто потому, что от дивизионных и бригадных командиров, проведших ночь на морозе, посыпались жалобы и предложения изменить маршрут.

Об этом импровизированном совещании сохранился ряд свидетельств. Генерал А.С. Секретев, командир 9-й конной дивизии, изложил содержание этого совещания так: «Получив приказ двигаться по левому безлюдному берегу Маныча, ген. Павлов, по настоянию старших начальников, просил штаб фронта разрешить ему двигаться правым населенным берегом, на что согласия не получил. Ген. Павлов собрал старших начальников. Последние пришли к заключению, что штаб фронта не в курсе обстановки и что надлежит вопреки настоянию штаба двигаться все же по правому берегу. И в этом случае, по их суждению, Буденный будет вынужден повернуть и принять бой в невыгодном для себя соотношении сил (по подсчету ген. Секретева, 17 тысяч конных донцов против 14 тысяч у Буденного).

Ген. Павлов ответил, что он слишком старый солдат, чтобы не исполнять приказания начальника, и двинулся по пути, ему указанному штабом фронта» [10].

Двигаться вперед Павлов решил примерно в 13-00, когда услышал впереди орудийные выстрелы, и все подумали: «Видимо, с кем-то начала бой 9-я дивизия» [11]. Но это, скорее всего, услышали бой между 28-й стрелковой дивизией Азина и 14-й конной бригадой Голубинцева.

Силы азинцев растаяли во время похода, пулеметы вышли из строя из-за мороза. Глицерина или спирта, чтобы залить в кожуха «максимов», под рукой не было. Наступление остатков 28-й дивизии Азина Голубинцев принял за разведку: «Выдвинув около трех рот пехоты, с 12-ю пулеметами, сам начальник дивизии, товарищ Азин, выехал на усиленную рекогносцировку...» [12].

После боя с казаками Голубинцева из дивизии Азина уцелело 160 штыков и 174 сабли (два эскадрона 28-го конного полка). Сам Азин попал в плен.

Итак в 13-00, услышав выстрелы в юго-западном направлении (это шел бой между Голубинцевым и Азиным) и решив, что это 9-я дивизия вступила в бой, генерал Павлов принял решение двигаться левым берегом Маныча.

Между тем, генерал Голубинцев получил приказ 5 (18) февраля утром, совместно с конной группой генерала Павлова, атаковать Торговую с юго-запада. «Судя по диспозиции, на рассвете 5 февраля, с юго-юго-востока и с юга должны были подойти 1-й и 2-й Кубанские корпуса и одновременно с нами атаковать Торговую», – писал Голубинцев [13]. Из воспоминаний Голубинцева выходит, что пока Павлов совещался с командирами, соседние части получили из штаба армии приказ атаковать Торговую и точную диспозицию. До Павлова эти документы, видимо, не дошли. Но и без приказа Павлов принял решение двигаться дальше на восток. Двумя колоннами конница Павлова двинулась по зимовникам. Е. Ковалев писал: «Прямых дорог на указанные зимовники не было, проводников тоже, а день уже перевалил к вечеру. Двинулись в обход балки с. Кугульта, ориентируясь среди однообразной, занесенной снегом пустыни лишь по неточной карте. Казаки ехали молча, угрюмые, серые, обмерзлые» [14].

Пока донские генералы размышляли, а 4-я и 10-я дивизии мерзли на перекрестке дорог, 9-я конная дивизия Секретева, ушедшая вперед, вышла к зимовнику Жеребковая, где натолкнулась на красную конную дивизию имени Блинова.

Как вспоминал комиссар 1-й бригады блиновцев И.Н. Ковалев, казаки приняли их за армию Буденного и стали окружать, красные «пустились в галоп уходить от противника на ст. Платовскую. Правда, пришлось километров 12 удирать, что называется, но при этом сохранилась полная дисциплина, и не создалось паники» [15].

Отбросив блиновцев, секретевские казаки стали обходить зимовник Корольковая, где стояла конница Гая. Красные «кавказцы» сначала приняли казаков за дивизию имени Блинова. «А когда разобрались, положение стало чрезвычайно опасным… Спасение было только в быстром отходе» [16].