85

ческое образование и общее (по линии экономфака и 1-го МГУ, что позволило с успехом все годы работать». Почему же начвохиму не командировал меня на ВАК (Высшие академические курсы. — Н. Ч.), «химвак» и т.п.?! Ясно, что этот вопрос притянут за уши.

2) Но где мы имеем дело с «преступной подтасовкой»? Так это в обвинениях его в отношении моей работы «Военнохимическое дело» и оплаты членов возглавлявшейся мною предметной комиссии курса химической подготовки за полтора печатных листа, использованных в указанной работе материалов.

Несмотря на то, что в мае 1928 г. я был ЦКК реабилитирован (приказ № 76 п.8 от 24.5. 1928 г.), Фишман позволяет себе осенью того же года в аттестации извращать это постановление ЦКК, меня, прежде всего, реабилитировавшее в выдвинутых им против меня обвинениях.

3) Он позволяет себе осенью в аттестации говорить о моей боязливости на полигоне. В то время как в мае это было отвергнуто ЦКК, так как отрицалось свидетелями.

4) «Киевские маневры» у Фишмана совсем шиты белыми нитками. Ведь вопрос о моем уходе он поставил много раньше маневров! Верно только, что на маневрах он делал все для провоцирования меня. Что ему, однако, ни разу (выражение «ни разу» подчеркнуто автором письма. — Н.Ч.) не удалось. «Задачу», о которой речь идет в аттестации, при сем прилагаю. Она была мне дана в общежитии (школа им. С.С. Каменева), а не в поле и была мною решена, так как я был в состоянии (все расчеты здесь спорны). В случае надобности могу дать и доп(олнительные) материалы. К этому же провоцированию отношу и вопрос о «недисциплинированности».

86

5) свою склонность к эффектам и крикливости, известную всем, кто его знает, он пытается перенести на меня. Верно, я всегда старался все, что делаю — делать хорошо. Следил за чистотой и порядком. Не любил расхлябанности. Это ли «внешние эффекты и крикливость»?

На этом и можно закончить. Итак:

1) Аттестация Фишмана на меня не только «лицеприятна», не только не дает полной и заслуженной мною оценки, но и подтасована с извращением основного решения ЦКК.

2) Я был снят с должности начкома (начальника и комиссара. — Н.Ч.) на основании введения Фишманом в заблуждение руководящих органов. Однако, пока Фишман в ВОХИМУ, я сам не хочу работать в химвойсках. Продолжая интересоваться этим делом (кстати, работал в нем больше Фишмана, тоже, как будто имеющего не совсем «академическое военное образование». Как редактор «Авиации и химии», я имею возможность не дисквалифицироваться.

3) Фишман должен за указанное понести наказание, предусмотренное 472 ст. «Положения о прохождении службы».

P.S. Разумеется, я оставляю в стороне формальную сторону вопроса (до сих пор имел хорошие аттестации, не получал предупреждения и т.п.)»⁵.

Весь 1929 г. Я.Л. Авиновицкий провел в тяжбах и борьбе за справедливость оценки его вклада в поддержание боевой готовности армии и флота. Вот что он пишет в августе 1929 г. заместителю Председателя реввоенсовета СССР (в копии начальнику ВУЗ РККА):

«По возвращению из отпуска мною получена выписка из протокола № 58 ВАКа от 17 июня 1929 г., приводящая вывод по моей аттестации:

«Признать соответствующим должности начальника курсов усовершенствования, начальника школы и должности пом(ощника) начальника управления центрального аппарата. «К-11».

Заключительную часть этого вывода о присвоении мне взамен «К-12» — «К-11», считаю неправильной как по существу, так и с точки зрения директивы ГУ РККА 1929 г. № К/3/96366 и № К/3/341/2210, категорически указывающих, что «лицам начсостава, занимающим должности, категории по которым по новому перечню (приказ РВС СССР 1928 г. № 225) снижены, присваивать служебно-правовую категорию по занимаемым должностям на основании перечней приказа РВС СССР 1924 г. № 1244, если названные лица аттестованы соответствующим к занятию этих должностей или на продвижение». Таким образом, в соответствии с прямым этим указанием мне должна была быть сохранена «К-12».

По существу же я находился 7 лет в должностях «К-122». Работа моя в последних была отмечена рядом благодарностей начальника военно-учебных заведений РККА и окружного командования. Достижения по боевой подготовке руководимых мною ХКУКС были отмечены специальным обращением Председателя РВС СССР тов. Ворошилова от 18 февраля 1927 г., имеющимся в деле.

Докладывая вышеизложенное, прошу об исправлении заключительной части вывода по моей аттестации о присвоении мне категории, как несоответствующей всей предыдущей моей служебной деятельности и находящейся в полном противоречии с самим выводом и указанными директивами ГУРККА»⁶. Начальник ВУЗ РККА Н.Н. Кузьмин согласился с доводами Авиновицкого.

Разногласия с его начальником Я.М. Фишманом все-таки вынудили Я.J1. Авиновицкого покинуть кадры РККА. И он два года (1930—1932 гг.) находился вне военного ведомства, занимая должности декана химического факультета Московского высшего технического училища (МВТУ) и директора

2-го Московского химико-технологического института. Когда в 1932 г. произошло разукрупнение Военно-технической академии РККА и была создана Военно-химическая академия РККА, встал вопрос о ее начальнике. И тот же начальник Химического управления РККА Я.М. Фишман, в ведении которого находилась академия, и органы, ведающие подбором кадров, не смогли найти лучшей кандидатуры на этот пост, как Я.Л. Авиновицкий — с июня 1932 г. и до своего ареста в августе 1937 г. он в звании корпусного комиссара успешно руководил этим военно-учебным заведением. В1936 г. удостоен ученой степени доктора педагогических наук (без защиты диссертации).

На служебном пути другого видного военачальника РККА — комкора Чайковского Касьяна Александровича, тоже были препоны и препятствия, о которых скажем ниже. Последняя должность, занимаемая К.А. Чайковским в Красной Армии, — заместитель начальника Управления боевой подготовки РККА (с апреля 1936 г.). А до этого были различные другие командные и военно-педагогические посты, позволявшие иметь высокие служебные категории. Однако были и поводы для неудовлетворенности, обиды.

Но сначала кратко скажем о биографии К.А. Чайковского. Точнее, приведем сокращенный текст автобиографии, написанной им в апреле 1936 г. «Родился в г. Тамбове в семье товарища председателя окружного суда в 1893 г. (Из по-

89

томственных дворян. — Н. Ч.) В 1910 г. окончил гимназию в г. Москве. В том же году поступил в Московский университет на юридический факультет. В 1912 г. был участником (добровольцем) сербско-турецкой войны на Балканах и в бою под Монастырем был дважды ранен. Вернулся из Сербии в январе

1913 г. в Москву и продолжил учиться в университете. В июле

1914 г. в качестве вольноопределяющегося пошел на империалистическую войну. За период пребывания на фронтах войны пять раз ранен и один раз контужен. (Служил рядовым, унтер-офицером. За боевые отличия в январе 1915 г. произведен в офицеры. В чине прапорщика командовал ротой. — Н. Ч.). В 1915 г. тяжело раненым попал в плен к немцам, где и пробыл до октября 1918 г. Во время пребывания в плену шесть раз пытался бежать, за что в общей сложности один год и восемь месяцев пробыл в германских тюрьмах — Мюнстерская тюрьма, крепость 1ляц, крепость Цорндорф.

По возвращении из плена, будучи беспартийным, был назначен комиссаром врачебно-санитарных учреждений 401-й версты Александровской железной дороги. В декабре 1918 г. был назначен комиссаром 28-го отдельного стрелкового батальона. В январе 1919 г. подал заявление о вступлении в партию... Был назначен комиссаром 41-й отдельной стрелковой бригады. В мае 1919 г. был назначен ком(андующим) войсками внутренней охраны Западного фронта. В этот период неоднократно руководил подавлением бандитских выступлений в бывшей Смоленской, Гомельской, Черниговской и Витебской губерниях.

В июне 1920 г. выехал на Западный фронт в качестве помощника командира отдельной дивизии войск внутренней охраны. По окончании войны с белополяками дивизия была