— Я приподниму тебя. Лезь по мне вверх.

Адель почувствовала, как напряглись железные мышцы наемницы, и ее поволокли вверх. Совсем скоро она смогла ухватиться той за плечи и подтянуться. Руки и ноги словно в воду превратились, пока она, держась за Кьяру, выползала со склона. Как только под животом оказалась ровная поверхность скалы, силы покинули Адель. Она растянулась на камне, прерывисто всхлипывая и вся дрожа. Теплые руки Кьяры обняли ее и притянули к себе:

— Глупая девочка. Я же говорила тебе не пытаться сбежать. Ну-ну, все кончилось.

Кьяра гладила ее по голове, и Адель поняла, что всем телом прижимается к ней и плачет, вцепившись в ее рубашку. От женщины пахло дымом и солнцем, легким ароматом жасмина. Ее руки двигались нежно и плавно, перебирая пряди на затылке Адель. Девушка смутно вспомнила объятия матери. Та точно так же гладила и перебирала ее волосы давным-давно, когда маленькая Адель заболела корью и всю ночь не могла уснуть от боли. А потом мать умерла, бросив ее одну с бесконечной чередой отцовских любовниц. Еще позже умер и отец, не оставив после себя ничего, кроме гигантских денег и ненависти всего города.

— Тише, тише, — шептали губы у ее уха. — Все кончилось. Сейчас мы пойдем домой и ляжем спать. А завтра утром ты обо всем этом забудешь.

В этом голосе было столько уверенного спокойствия, что мало-помалу Адель прекратила всхлипывать, поднялась и послушно зашагала следом за Кьярой к домику в горах. Ее рука была плотно зажата в теплой мозолистой ладони наемницы.

Еще через час она уже сидела возле весело потрескивающего камина, завернутая в теплый плед, с кружкой горячего чая в руках. Кьяра опустилась рядом с ней на белую в черное пятно шкуру горного кота и протянула ей стакан с темной жидкостью.

— Попей, тебе полегчает, — посоветовала она.

Адель отхлебнула из стакана и с удивлением осознала, что это вино. Да не простое вино, а старое, настоявшееся, северное вино, которое так любил ее отец.

— Ты же говорила, что бережешь его для особых случаев, — тихо пробормотала она.

— Пей уже, — Кьяра отвернулась к огню. Языки пламени плясали в ее необыкновенных глазах. Адель расслышала, как та едва слышно прошептала: — Она все равно уже не вернется ко мне.

— Спасибо, — тихо сказала Адель. Кьяра повернулась к ней. Потом улыбнулась и так же тихо ответила:

— Пожалуйста.

Глава 4

Глупость

По старой привычке Кьяра встала на рассвете. Воздух был свежим и чистым, наполненным ароматом горных цветов. Небо было уже ярко-розовым и золотым, но долина лежала в тенях: солнце поднялось еще недостаточно высоко, горные пики не давали его лучам проникать сюда.

Она быстро позавтракала сыром и промороженной ветчиной, которые глупая девчонка засунула в ледник вместо того, чтобы положить в погребе на полку. Внутри поднялось сильное раздражение. Проклятая дворянка! Несамостоятельная, глупая, абсолютно бесполезная. Только и делает, что вздергивает свой хорошенький носик и доставляет неприятности.

Впрочем, все это было вполне ожидаемо. Учитывая капризный нрав девчонки, Кьяра специально не ложилась допоздна. Удивило и даже немного впечатлило, что эта дуреха сумела уйти бесшумно. Кьяра обнаружила ее пропажу только через некоторое время, когда решила зайти и проверить подозрительно тихую комнату. Потом был бег через ночную долину. Хвала богам, что дворянка не умела правильно ходить по бурелому. Она передвигалась в облаке хруста, шума и оханья, и найти ее не составило труда. Кьяра в который раз за утро содрогнулась, вспомнив, как летела с того склона, едва успев вцепиться в корень. Зачем я вообще за ней прыгнула? Ни одни деньги не стоят такого риска! Сама едва не погибла.

Она поднялась, достала из комода трубку и уселась на крыльце, медленно раскуривая пахучий табак. Это был ее любимый, из Западного Карта, который привезла ей Равенна. Его оставалось совсем чуть-чуть, но ведь можно было отпраздновать вчерашнее чудесное избавление от смерти. Да и собственную дурость тоже.

Выпустив облачко дыма, Кьяра задумчиво сощурилась. Девчушка-то действительно испугалась. Она помнила ощущение стройного, вздрагивающего от страха тела в своих руках, сладкий запах ее волос, какой-то особенный, успокаивающий. В тот момент она была такой маленькой, такой беззащитной… Равенна тоже однажды плакала у нее на руках. Но это были слезы бессильной ярости и злобы. Тогда она отплыла на своей первой шхуне к восточным островам, и в нескольких милях от берега ее шхуну сожгли другие пираты, не желавшие делиться промысловой зоной. У Кьяры до сих пор перед глазами стояли разъяренные зеленые глаза Равенны, полные слез, ее презрительно кривящиеся губы, с которых сыпались проклятья и клятвы отомстить. Она действительно отомстила. Собрав команду из самых отъявленных головорезов и одолжив у своего приятеля другую шхуну, она сожгла базу тех пиратов, придав огню и мечу всех жителей, разграбив их запасы. Оттуда-то она и привезла Кьяре шкуру белого горного кота. Больше с ней уже никто не связывался.

Воспоминания о Равенне вновь вызвали ярость. Выбив трубку о каблук, Кьяра поднялась и направилась к сараю. Физическая работа всегда отвлекала ее от нехороших мыслей.

В полдень из дома вышла Адель. К этому времени Кьяра уже заканчивала третью грядку. По лицу градом катился пот, короткий белый топ на груди и спине промок и прилип к коже, черные штаны она закатала выше коленей. Солнце нещадно палило с неба и пекло голову, на которую пришлось повязать белый платок. Бросив взгляд на дворянку, Кьяра продолжала работать.

Сегодня утром девчонка одела одно из ее старых платьев, простое желтое, расшитое по подолу крохотными цветочками. Равенне нравилось, когда Кьяра одевала для нее легкие платья, и наемница иногда делала это. Но после долгих лет работы с двумя кривыми саблями плечи сильно раздались в стороны, мышцы на руках наросли, и теперь в платьях она всегда выглядела самым глупейшим образом.

Девочке платье очень шло. Подол заканчивался чуть ниже колен, открывая стройные ноги, покрывшиеся вчера новыми царапинами. У платья не было рукавов, и мягкие плечи соблазнительно белели на фоне ткани. Адель собрала свои длинные волосы и закрепила их на затылке простой веточкой с цветками жасмина. Она выглядела неуверенной и ранимой. Скрипнув зубами, Кьяра нажала на лопату, ожесточенно вгоняя ее в грунт. Проклятье! При первой же возможности поеду в порт и найду ту девку. Это уже просто невозможно!

— Что ты делаешь? — осторожно спросила Адель.

— Могилу рою, — буркнула Кьяра.

Девочка вздрогнула, потом нахмурилась, обиженно глядя на нее. Кьяра раздраженно сплюнула и оперлась на лопату.

— Да грядки я копаю, гарпун мне в ребро! Мы тут надолго застряли, и мне бы хотелось свежих овощей.

— У тебя есть саженцы? — оживилась Адель.

— Нет. Семян кое-каких купила в порту. Их и посажу.

— Я у себя дома разводила цветы, — охотно сказала дворянка. — У нас был садовник, но мне нравилось ухаживать за ними самой. — Она помолчала, потом предложила: — Если хочешь, я могу все посадить и следить за ними.

— У вас руки будут в земле, миледи, — Кьяра картинно поклонилась. Сдерживаемая ярость требовала выхода. Почему эта девка так бесстыдно красива?! — Вы бы не пачкались.

Дворянка вздернула нос и холодно посмотрела на нее. Потом развернулась и ушла в дом. Кьяра помотала головой, набрасываясь на лопату. Нужно сдерживать нрав. Им еще какое-то время здесь совместно существовать, и лаяться целые дни напролет не входило в ее планы.

Через полчаса грядка была закончена. Она отнесла лопату в сарай, разделась и вылила на голову ведро воды, предварительно выставленное на солнце. Освежиться было хорошо. Теплая вода смыла пот и пыль. Между лопаток зачесалось, Кьяра почувствовала чей-то взгляд. Обернувшись на дом, она заметила, как колыхнулась одна из занавесок. Ветер? Или девчонка наблюдала за ней? Почему-то стало приятно. Кьяра знала, что красива, знала, что женщинам нравятся ее сильные руки и тонкая талия. Ухмыльнувшись, она быстро оделась, натаскала воды, выставив новые ведра на солнце и пошла в дом.