«Взгляните на лица и сложение людей нашего круга и времени, — на многих из этих лиц с висящими подбородками и щеками, ожиревшими членами и развитыми животами лежит неизгладимый отпечаток развратной жизни. Да это и не может быть иначе. Присмотритесь к нашей жизни, к тому, чем движимо большинство людей нашего мира; спросите себя, какой главный интерес этого большинства? И как ни странно это может показаться нам, привыкшим скрывать свои настоящие интересы и выставлять фальшивые, искусственные, главный интерес большинства — это удовлетворение вкуса, удовольствие еды, жранье. Обжорство, я думаю, есть главная цель, главное удовольствие нашей жизни… Посмотрите на жизнь этих людей, послушайте их разговоры. Какие все возвышенные предметы как будто занимают их: и философия, и наука, и искусство, и поэзия; но все это для огромного большинства ложь, все это занимает их между главным делом — завтраком и обедом, пока желудок полон и нельзя есть еще… Однако подумайте: удовлетворение потребности имеет пределы, но удовольствие не имеет их. Для удовлетворения потребности необходимо и достаточно есть хлеб, кашу и рис, для увеличения удовольствия нет конца приправам и приспособлениям. Хлеб есть необходимая и достаточная пища (доказательство этому — миллионы людей сильных, легких, здоровых, много работающих на одном хлебе). Но лучше есть хлеб с приправой. Хорошо мочить хлеб в воде, наварной от мяса. Еще лучше положить в эту воду овощи, и еще лучше разные овощи. Хорошо съесть и мясо. Но мясо лучше есть не вываренное, а только зажаренное. А еще лучше с маслом и слегка зажаренное, и с кровью, известные части. А к этому еще овощи и горчицу. И залить это вином, лучше всего красным. Есть уже не хочется, но можно съесть еще рыбы, если приправить ее соусом и запить вином белым… А затем еще и десерты, мороженое и сладости, и цветы, и украшения, и музыка… И удивительная вещь — люди, объедающиеся такими обедами, наивно уверены, что они при этом могут вести нравственную жизнь!»

Видимо, что-то роднит наше время с временем Платона: и сейчас, как и тогда, человек обостренно ощущает свое единство с природой. И вот с этих позиций то, о чем мы собираемся писать в данной книге, действительно не имеет нравственных оснований. Так что приходится согласиться — в какой-то степени животноводство действительно безнравственно. И, вероятно, будущее должно…

Впрочем, это будущее начинается уже сегодня. Конечно, вовсе не моральные побуждения заставляют человека заменить овечью шерсть нейлоновым волокном, но после того как отпадет необходимость сдирать с овцы шкуру для того, чтобы пришить воротник к пальто, многое изменится и в морально-психологическом облике человека. Известный советский географ И. Забелин полагает, что этот грядущий перелом «выразится в ином, более уважительном, чем сейчас, отношении ко всему сущему, в признании права на существование за всеми живыми организмами. Такое понимание и такое восприятие природы чрезвычайно обогатят человека внутренне, они сделают внешний мир прекрасней, ближе, позволят обрести новых друзей среди животных и растений, откроют ему сложность всякой жизни, в том числе сложность психических проявлений у животных и психо-физиологических у растений. Совсем немаловажно, наконец, то, что, избавившись от повседневной необходимости уничтожать живое, человек обнаружит гораздо больше внутренних связей с природой, чем обнаруживаем мы сегодня».

Накануне XX века берлинское вегетарианское общество устроило состязание по спортивной ходьбе на изрядную дистанцию — 112 километров. Как и в наши дни, ход борьбы комментировали спортивные обозреватели и корреспонденты столичных и провинциальных газет. Был среди них и спецкор «растительноядных петербуржцев» — увлечение вегетарианством только что достигло берегов Невы, и в «обществе» быть «трупоедом» считалось крайне неприличным. В опубликованном им отчете радостно извещалось, что из 8 участвовавших в соревнованиях вегетарианцев к финишу все пришли «в блестящем состоянии». Лишь спустя час, после того как финишную прямую под овации публики пересек последний любитель фрикаделек из спаржи, вдали появился первый «мясоед». Тяжело дыша, он приблизился к судейскому столику и «потребовал водки», дабы поддержать свое плачевное состояние. Остальных «пожирателей трупов» собравшиеся так и не дождались: они сошли с дистанции на полдороге и, как полагал спецкор, осели в придорожной корчме за кружкой пива и шницелем по-гамбургски.

Впрочем, проблема, нужно или не нужно есть мясо и другие продукты животноводства, всегда была проблемой лишь для ничтожной доли человечества, объединенной в светские клубы и различные общества. Для двух третей населения земного шара мясо и поныне является роскошью, которую оно позволяет себе по великим праздникам либо, в лучшем случае, по воскресеньям. Так что упомянутые две трети действительно вегетарианцы, хотя и не по убеждению, а по необходимости. Да и многие из оставшейся одной трети также употребляют мясные продукты достаточно умеренно. Надо сказать, что из не едящих мясо никто в общем нисколько от этого не страдает, если только не умирает от голода.

В своих попытках «научно обосновать» вегетарианство его адепты неоднократно ссылались на тот факт, что сингапурскому кули «для жизни» достаточно нескольких горстей риса в день, что русский мужик привык «исстари веков» обходиться кашей, квасом да «пустыми щами», обладая при всем том завидным здоровьем в отличие от своего страдающего колитом барина.

Так, быть может, любовь к шашлыку действительно от лукавого?

Первым наше родство с обезьянами, как известно, обнаружил Ч. Дарвин. Подавляющее большинство этих милых хвостатых родственников и в самом деле вегетарианцы. Правду сказать, между ними встречаются и очень крупные злобные особы, не брезгающие позавтракать различными пташками, их детенышами или насекомыми и червями. Во времена сэра Чарлза именно таковыми считали горилл, которые, по тогдашним убеждениям, даже нападают на людей. Ч. Дарвин, однако, полагал, что мы с вами никак от горилл произойти не могли: неукротимый нрав этих существ быстро привел бы, по его мнению, к распаду общества. Скорее всего, думал великий естествоиспытатель, наши предки не обладали слишком развитой мускулатурой и большим самолюбием. Логичнее предположить, что это были существа, склонные к тихим, мирным занятиям и размышлениям и не увлекавшиеся, следовательно, охотой на своих соседей. Поэтому Ч. Дарвин отнес человека и всех приматов не к хищникам, а к фруктоядным, питающимся плодами.

Это обстоятельство очень укрепило позиции сторонников растительной диеты. Потребление мяса было незамедлительно объявлено не только не гуманным, но и противоестественным актом. Ну а раз так, то очевидным казалось и отрицательное воздействие мясного питания на физическое и психическое состояние человека.

Английское законодательство в XIX веке запретило избрание мясников в присяжные заседатели, подтвердив тем самым, что оно не признает даже возможности в мяснике ума или добродетели. Действительно, рассуждали законодатели, каким интеллектом может обладать человек, ежедневно обагряющий руки в крови невинных жертв и иногда даже спешащий насытиться ею, пока она еще не остыла!

Нельзя, правда, гарантировать, что никто из членов палаты лордов, голосовавших за этот проект, ни разу в жизни не соблазнился аппетитным видом традиционного блюда английских мясников — ростбифа (как известно, он готовится из говяжьей грудинки, хорошо отбитой и не до конца прожаренной, так что на стол подается целым сочным куском, слегка розовым внутри). Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что уже упоминавшаяся выше мадам А. Бурчер при всем своем отвращении к обычаю есть трупы животных дозволяла (только мужчинам!) изредка есть баранину. Почему? — спросите вы.