— Кремль видишь? — спросил капитан.

— Нет, не вижу. Только одни сплошные крыши, трубы и еще дома-великаны.

Капитан взял бинокль, достал из футляра еще какие-то трубки, привинтил их к биноклю и передал весь тяжелый аппарат Травке.

И тут Травка увидел древний, словно сказочный, русский город. Его зубчатые стены казались розовыми в солнечном воздухе. Они то спускались по холмам, то снова поднимались, опоясывая дворцы, терема, соборы и площади с правильными рядами деревьев. Сияли на солнце золотые купола, флажки и украшения. Зеленая черепица казалась сделанной из самоцветного камня. Стройные башни устремлялись в небо. На них горели красные звезды. А посередине блестел бесчисленными окнами громадный белый дворец, и на нем развевалось красное знамя.

Рядом с Кремлем вилась белая ленточка Москвы-реки. Травка повел биноклем по этой ленточке. Она то пропадала за домами, то появлялась вновь. Вдруг он увидел на крыше какого-то домика корабль с раздутыми парусами.

— Товарищ капитан, смотрите-ка, смотрите! Корабль на доме! Его, наверно, поставили туда на зиму, пока замерзла река?

Капитан взял бинокль:

— И верно, корабль на доме! Паруса раздуты, хоть и ветра нет. Стоит на месте, хоть и раздуты паруса. На самом-то деле этого не может быть. Правда? Ну-ка, догадайся, мужичок, в чем тут дело?

— Он не настоящий! — догадался Травка.

— Конечно, не настоящий. Это украшение на берегу канала имени Москвы. Слыхал о таком канале, соединяющем реку Волгу с рекой Москвой?

— Слыхал! И даже про него все знаю. На нем есть водяная лестница. И по нему вода идет из Волги в Москву, а в Москве по трубам — в каждую квартиру. А где газопровод, по которому в Москву из Саратова идет горючий газ?

— Да ты, я вижу, и правда много знаешь, — сказал капитан. Газопровод под землей. Да сейчас еще и под снегом. Его не видно. Посмотри-ка теперь мою станцию.

Травка перевел бинокль и увидел несколько белых домов. Над одним из них высилась труба ростом, пожалуй, не меньше сосны. От другого дома шли мачты с электрическими проводами.

— И вы работаете на этой станции?

— Директор.

— Но ведь вы же капитан? Я думал, вы командуете пароходом или по крайней мере ротой солдат.

— Во время войны командовал целым батальоном солдат. Был капитаном. Так меня и называют по привычке. А теперь я директор электростанции. Когда-нибудь с папой придешь ко мне, и я покажу тебе, как вырабатывается электричество. — Капитан взглянул на часы: — Во сколько у нас встреча с Солнечкой, помнишь?

— В пятнадцать ноль-ноль, — ответил Травка. — Нужно отнять двенадцать. Значит, ровно в три часа дня. У старой будки… Вот только у какой будки — не помню.

— У трансформаторной. Там у нас раньше стоял трансформатор. Это аппарат вроде разменной кассы: дашь сто рублей одной бумажкой, а получишь те же сто рублей, но бумажками помельче. Но трансформатор имеет дело не с деньгами, а с электричеством: к нему подходит ток очень высокого напряжения. А из него выходит обычный ток для ламп и электрических плиток.

Капитан и Травка все еще спускались по лестнице с горы. Вдруг капитан взглянул вниз, остановился, посмотрел на Травку и сказал совершенно спокойным голосом:

— Не волнуйся. Спускайся потихонечку. Не разбей нос.

Сказав это, капитан пустился бежать вниз по лестнице быстрее, чем самый торопливый пассажир по эскалатору метро.

И исчез.

Мальчик замер. Он опять остался один, да еще в дремучем лесу, на никому не известной горе. Здесь не было ни доброго Николая Ивановича, ни девушки из метро в красной шапке и с лимонными кудрями. И ни как не могла повстречаться девочка Солнечка, чтобы выручить его из беды…

Он хотел крикнуть вдогонку капитану, но ведь не мог же он показать, что струсил! И неужели капитан такой нехороший человек, что оставил его одного в лесу, на съедение волкам? Или даже на посмешище зайцам, если волков здесь и правда не водится? Нет, не может быть, чтобы капитан был такой. Неужели для этого он возил Травку на плечах, называл мужичком и обещал показать электростанцию!

Лестница кончилась. Травка очутился на том самом месте, где капитан оставил свои лыжи и рядом с ними палки кружочками кверху.

Ни лыж, ни палок, ни самого капитана на этом месте не было.

Капитан ушел.

Травке стало очень горестно, и он глубоко вздохнул.

Но тут он вспомнил мамин рассказ о том, как одна летчица бросилась с самолета на парашюте и очутилась совсем одна в дремучей тайге. Кругом на сотни километров не было ни одного человека, все лес да лес. В запасе у нее были только две плитки шоколада. Но она не растерялась. Десять дней и десять ночей разыскивала она самолет, на котором летела. Там остались две ее подруги. Самолет должен был опуститься где-то в тайге. В лесу было страшно. Есть было нечего. По ночам к ней подходили медведи… Но она все-таки выбралась из чащи и разыскала свой самолет.

Травка подумал, что, когда вырастет большой, обязательно будет таким же храбрым, решительным и умелым, как эта летчица-героиня. А сейчас…

Правда, шоколад в запасе у него тоже был. А поблизости где-то должны быть люди. Ведь до Московской горы и веселых лыжников было не очень далеко. И снег, наверно, не очень глубокий, если идти по лыжной дорожке. Но куда идти? Какую дорожку выбрать? Их было здесь столько, что просто разбегались глаза.

Вот как будто та дорожка, по которой они пришли сюда вместе с этим самым капитаном. Но пускаться в путь одному было все-таки страшно.

Травка решил сначала подкрепиться, а потом уже идти. Будь что будет. Не может быть, чтобы не встретил он хорошего человека!

Он достал шоколад, отломил квадратик, а остальное решил спрятать. Мало ли что… может быть, придется в лесу заночевать.

Вдруг ему послышалось, что его кто-то окликнул:

— Травка!

Он обернулся. Из кустов шарахнулась белка и промчалась вверх по сосне так быстро, что Травка успел только вздрогнуть. Она уселась на суку, подняла кверху пушистый хвост и сказала тоненьким голоском:

— Травка, дай кусочек!

Да нет, это не она сказала. Белки не умеют разговаривать. И потом, она сидела высоко, а это ему послышалось из того самого куста, откуда она только что выпрыгнула.

Травка посмотрел на этот куст. Ему показалось, что в нем кто-то шевелится.

Вдруг сзади, уже из другого куста, послышался грубый волчий голос:

— Травка, дай кусочек!

Тут Травка совершенно растерялся. Неужели это капитан его пугает? Но почему же тогда два голоса? Он собрал всю свою храбрость и спросил:

— А ты кто?

— Я волк! — ответил грубый голос.

— Глупости! — сказал Травка как можно храбрее. -Во-первых, здесь волков нет, а во-вторых, волки не разговаривают. Может, ты хочешь шоколада? На! Думаешь, мне жалко, что ли?

— А ты кто? — спросил волк или человек волчьим голосом.

— Ну кто! Обыкновенный мальчик.

— А зовут?

— Зовут? Травкой!

— Больше вопросов не имею, — пробурчал волк. Вдруг раздался третий голос, на этот раз прямо из леса:

— Травка! Мужичок!

Это был капитан. Он подошел запыхавшись, как после быстрого бега.

— Вот беда, мужичок! Кто-то увел у нас лыжи. Вот разбойники! Попробовал я их догнать, но никого и нигде не видно. А жаль… И лыжи-то были хорошие, а главное — опоздаем. Сбор у старой будки в пятнадцать ноль-ноль. Прямо не знаю, что делать…

— Я знаю, что делать! — сказал Травка. — Пойдемте отсюда пешком. Но только поскорее! А то тут в лесу как-то неинтересно.

Он крепко схватил капитана за руку, и они зашагали по глубокому снегу.

— А ну, бодрее! — сказал капитан. — Подпевай! — И он первый запел:

Эх, дороги!

Снег да туман…

Холода, тревоги

Да степной бурьян…