— А без бензина и вовсе никуда не приедете, — продолжал кондуктор. Мы потому и экономим бензин, что очень много его нашей стране нужно. И на тракторы бензин, и на комбайны бензин, и на всякое другое-иное-прочее опять же бензин. А мы сегодня все утро на вчерашней экономии ездим. Наша бригада на первом месте по экономии горючего. Это понимать надо! А вы волнуетесь: «Зачем за бензином? За каким бензином?»

В это время автобус остановился на маленькой площади.

Здесь стоял домик со стеклянными окнами во всю стену, а возле домика колонка с высокими прозрачными стаканами наверху и с матовым шаром, на котором было написано: «Бензин».

У будки стояла очередь грузовиков, «Москвичей», «ЗИСов», «Побед» и разных других автомобилей. Был даже один грузовик с цистерной для поливки улиц. Зачем он сюда прибыл в зимнее время — неизвестно.

Однако автобус подкатил к бензиновой колонке вне очереди. Шофер вылез из своей кабины и подошел к железному баку, который был приделан сзади автобуса. Он отвинтил медную пробку у бака, пошел к бензиновой колонке и взял там у служащего резиновый шланг с медным наконечником. Наконечник шланга он опустил в бак. Служащий повернул рукоятку, и стало видно, как в стеклянных стаканах колонки танцует и пузырится бензин. Стрелка циферблата показывала, сколько бензина уходит в автобусный бак.

Когда стрелка показала сорок литров, шофер крикнул:

— Довольно!

Потом он стал проверять мотор — то заведет, то остановит.

Ждать было для папы мучительно. Он несколько раз подходил к шоферу, наконец не выдержал и попросил его ехать поскорее.

— Ничего, успеете, — ответил шофер. — Мы по расписанию работаем. Что потеряли здесь, то наверстаем быстротой езды.

Наконец шофер залез в свою кабину и дал гудок.

Пассажиры расселись по местам, и автобус тронулся.

Будка справочного бюро была видна издалека. К окошечку тянулась длинная очередь. Папа подбежал к будке и, расталкивая руками людей, стал искать Травку.

Травки не было. Не было и женщины в сером платке.

Тогда папа извинился и сказал громко:

— Граждане, не видел ли кто женщину в сером платке и с ней мальчика? Маленький такой! Травкой его зовут!

Какой-то гражданин, стоявший в очереди, ответил за всех:

— Нет, не видели.

У папы сразу упало сердце.

— Позвольте, позвольте… — сказал вдруг человек в меховой шубе и с портфелем в руках. — Они, кажется, в будке телефона-автомата. Я сейчас вызывал для них номер Д 4-18-68. Даже свой собственный пятиалтынный опустил.

Телефон-автомат помещался тут же, рядом со справочным бюро.

Папа подошел к телефонной будке и увидел через стеклянную дверь своего Травку. Травка говорил по телефону.

Он заметил папу, отдал телефонную трубку Марье Петровне и выбежал из будки.

Папа поднял Травку на руки, а Травка обнял папу за шею.

Они сначала ничего не говорили — так им было хорошо вдвоем.

Марья Петровна стояла рядом и утирала слезы своим серым платком.

Наконец Травка сказал:

— Папочка, где же ты был так долго? Я тебя ждал, ждал… А ты все не едешь. Я замерз весь. Вот уж ты не вовремя потерялся! А было так интересно! Я сейчас с мамой говорил по телефону. Мама здорова, только немного соскучилась без меня. А я ей привез сосновую лапочку.

Папа попрощался с Марьей Петровной. Он долго благодарил ее. Травка тоже с ней попрощался.

Потом они с папой сели на троллейбус и поехали домой, в Петровский парк.

По дороге Травка рассказывал свои приключения, а папа -свои.

Травка спрашивал:

— А мы позовем в гости Солнечку? Я ей обещал.

— Позовем обязательно, — отвечал папа.

— А капитана?

— Ну как же! Его в первую очередь.

— А Николая Ивановича?

— И Николая Ивановича позовем.

— Папа, а я знаю, отчего ходит троллейбус.

— Вот и хорошо.

— Папа, а я знаю, где ночуют трамваи.

— Вот и отлично.

— Папа, скажи, а троллейбус не может ходить там, где нет для него проводов?

— Конечно, не может.

— А автобус?

— Автобус может.

— Папа, а я знаю, что в каждой электрической лампе светит капелька солнца. Но для этого трудилось и трудится очень, очень, очень много людей… Мне это говорил капитан Калашников. А он директор электростанции.

— Сынище! — удивленно сказал папа и внимательно посмотрел на Травку сквозь очки. — Да ты, я вижу, без меня еще поумнел! Ну погоди… Я загадаю тебе такую загадку, что ты ее ни за что не разгадаешь! Вот погоди!

— Только ты, папка, потом сам разгадывай ее подлиннее и поинтересней.

Когда приехали домой, мама так затискала Травку, что чуть не переломала ему косточки. А слезами вымочила весь полосатый свитер. Папа почему-то тоже стал слишком часто вынимать носовой платок и протирать им очки.

Травка спросил:

— Что же вы плачете? Какие вы смешные!

— А мы боялись, что ты совсем пропал, — ответил папа.

— Ну, — сказал Травка, — как же я пропаду? Я уже не очень маленький. Я средний. Если бы я был совсем маленький, меня все равно привели бы к вам или принесли на руках. А то я сам чуть не целый день провел на плечах у капитана. Даже ноги болят. А потом, у меня столько знакомых…

Папа и мама улыбались.

Травка посмотрел на них и вдруг почему-то сам заплакал. Но быстро перестал.

И они заулыбались все втроем.

Вот и вся повесть о том, как Травка чуть не потерялся совсем.

Травка и сейчас живет с папой и мамой в Петровском парке.

В этой повести все правда.

Светит нам могучее солнце. Горят над Кремлем красные звезды.

А мы учимся, трудимся, строим и заставляем природу служить себе, чтобы было лучше жить всем людям.

Приходит время — мы отдыхаем.

Правда и то, что ходят по земле паровозы и электрические поезда, работают электростанции, несется по проводам электрический ток, а по трубам идет горючий газ, и течет из Волги в Москву-реку свежая речная вода. Мчатся по улицам троллейбусы и автомобили, автобусы и вагоны трамвая. Проносятся под землей поезда метро, а над землей летят самолеты. Радиоволны разносят во все стороны музыку и человеческие голоса. При помощи радиоволн можно не только слышать, но и видеть то, что происходит очень далеко.

По ночам печатаются газеты, и в них описано все, что происходит на земле.

Ни днем, ни ночью не прекращается работа.

Правда и то, что, когда наступают сумерки, вся Москва озаряется электрическим светом и еще ярче начинают гореть кремлевские звезды.

Правда и то, что живет где-то совсем недалеко маленькая девочка Солнечка, которую я люблю и которой посвящаю эту повесть.