И никто из этих троих не знал, что невидимый щит прикрывал их. То был щит из спирали тончайшего прозрачного светлого пламени, которым монах Адамус, не участвовавший как будто бы в бою, а просто стоявший в центре шампанского лагеря, опираясь на посох и шепча молитвы, сдерживал мрачную силу леса, обрушившуюся на пришельцев. И только благодаря молитвенной магии монаха эти трое пока держались. Теперь их судьба зависела от действий тех, кто оставался в лагере. Сумеют ли шампанские рыцари дать отпор неожиданной угрозе, не растеряются ли без командира?

Там, около палаток, уже вовсю кипел бой. Слышалось ржание коней и звон оружия. Громко трубили боевые рога. Значит, хотя бы некоторые шампанцы все же успели вооружиться и сесть в седло.

– Нужно отступать к своим. Здесь мы погибнем, – сквозь шум боя сказал Роже Вен.

И медленно, шаг за шагом прорубаясь сквозь ряды неприятелей, начали они втроем движение к лагерю. А оттуда уже слышался клич «За Шампань!». Гуго де Пейн узнал голоса лучших рыцарей из своего отряда: – Хельге Гундесвана, Фридерика де Бриена и Эндрю де Бова, – ив сердце его затеплилась надежда.

И действительно, эти трое успели не только вооружиться, но и сесть на коней, и теперь быстро собирали вокруг себя весь отряд, не давая в то же время атакующим пехотинцам окружить лагерь. Боевой топор норманна и длинный меч бургундца разили насмерть, взлетала и опускалась без единого промаха тяжелая шипастая булава в руках де Бова, а огромные рыцарские кони били копытами так, что враги, едва попав под удар, валились наземь без движения. И эти трое выиграли драгоценные мгновения. Из-за их спин, из-за палаток, громко крича боевой клич шампанцев, вырвались еще с десяток всадников с Гильомом де Мондидье и Озериком де Трифе впереди. Рыцари и их оруженосцы, которые в бою немногим отличались от самих рыцарей, опустили прочные ясеневые копья и устремились в самый центр вражеской пехоты.

И пехота не выдержала. Топоры и короткие пики плохо помогали против слаженно нацеленных длинных рыцарских копий, и наступающие сразу потеряли под копытами контратакующей тяжелой конницы убитыми и ранеными больше двух десятков своих. Ряды оставшихся врагов дрогнули, смешались и начали утрачивать боевой пыл, теперь уже больше отбиваясь, чем нападая, а между тем из лагеря, из-за синих палаток выехало еще с десяток закованных в броню кавалеристов. Это и определило исход сражения. Сила леса заколебалась и начала отступать, пятясь обратно в свою мрачную чащу. Пехота не выдержала натиска шампанской кавалерии и побежала, атака захлебнулась и стала быстро откатываться назад. Напрасно что-то кричал командир, размахивая мечом. Его войско уже бросилось к своему лесу, желая лишь одного: скорее спастись от свирепых всадников.

Положение стремительно менялось. Теперь уже шампанцы преследовали на флангах врагов в рогатых шлемах, а в середине в окружении находился не Гуго де Пейн со своим оруженосцем и с разведчиком графа Тулузского, а командир нападавших с несколькими его воинами.

Сознавая свое положение и не желая отставать от собственного войска, командир лесных воинов развернул коня. Но путь к отступлению был для него уже отрезан: трое пеших франков преградили ему дорогу к лесу. В азарте атаки он совсем забыл об этой горсточке бойцов, вставших на дороге у сотни его людей. Он думал, что они давно уже нашли свою смерть, но нет. Целыми и невредимыми стояли перед ним трое воинов. В центре – рыцарь с большим желтым щитом, в добротной длиннополой черной кольчуге из мелких закаленных колец, в латных сапогах и в прочном шишаке на голове, а рядом с ним – двое латников в доспехах полегче, но ничуть не менее грозные. Со всех сторон возле этих троих лежали поверженные тела лесных пехотинцев, с длинных мечей франков капала кровь, но в глазах их не было ни азарта, ни ненависти, только усталость и спокойная готовность к битве. И человек на сером коне понял, что проехать мимо них будет непросто. Но другого пути к лесу у него уже не осталось: на флангах остриями длинных копий беспощадно гнала лесную пехоту тяжелая кавалерия франков, а из лагеря на поляне все выезжали и выезжали новые всадники. И командир лесных воинов пришпорил коня.

Всадник на сером коне мчался прямо на них. В последний момент, чтобы не попасть под копыта разогнанного коня, Гуго де Пейн отскочил в сторону, прикрывшись щитом от сильного удара тяжелого меча всадника. Роже отпрыгнул в противоположную сторону и нанес удар мечом, который, впрочем, лишь скользнул по круглому железному щиту врага, не причинив никакого вреда. Успешнее всех действовал Джеральд. Он кинулся к коню сбоку и одним точным взмахом, кончиком своего меча, рассек подпругу седла. Всадник проскакал еще несколько шагов и свалился в траву. В два прыжка де Пейн оказался с ним рядом и, направив меч на поверженного врага, прокричал:

– Сдавайтесь, сударь! Я беру вас в плен.

Но упавшему было не до него: при падении с коня командир лесных пехотинцев повредил правую ногу и теперь, обхватив ее двумя руками, катался по земле и хрипел от боли, не обращая никакого внимания на нацеленный в него окровавленный меч. Увидев пленение своего предводителя, люди его прекратили всякое сопротивление и побежали к лесу, надеясь укрыться в густом подлеске от преследования вражеской конницы.

– Джеральд, труби в рог отбой. Пусть не преследуют их. В лесу может ждать новая засада, – коротко распорядился де Пейн и перекинул Джеральду подарок де Монбара. Оруженосец подхватил рог на лету и затрубил сигнал общего сбора.

Почти тотчас на звук командирского рога начали подъезжать всадники. Первым подскакал Франсуа де Шонэ и с ним еще несколько молодых рыцарей и оруженосцев. Затем примчались Озерик де Трифе. Фридерик де Бриен и еще пятеро рыцарей, потом подоспели остальные, а последним появился тяжеловесный Эндрю де Бов с оруженосцем Бертраном, таким же грузным и ширококостным, как сам де Бов. Теперь весь отряд собрался вокруг своего командира. Взмыленные лошади, разгоряченные только что окончившейся схваткой лица людей, кровь на клинках, кровавые брызги на щитах, на попонах юней, на доспехах и плащах всадников…

Рыцари окружили своего молодого командира, стоящего с обнаженным мечом над поверженным вождем нападавших. Вокруг распростерлись в невысокой весенней траве тела убитых. Среди десятка врагов здесь неподвижно лежали и двое молодых шампанских бойцов. Двое рыцарей сразу бросились к ним. Ведь это были их верные оруженосцы.

Гуго тоже подошел, присел рядом. Он помог перевернуть одного из лежащих на спину. Глаза оруженосца были закрыты, но лицо, бледное и окровавленное, выражало спокойствие. Удар топора пришелся по шлему, и шлем был расколот, а из-под него текла кровь. Скорее всего, он мертв. Но нет. Внезапно раненый дернулся и застонал. Значит, живой. Один из рыцарей быстро, но осторожно перерезал милосердником ремешок разрубленного шлема. Под искореженным железом на голове несчастного оказалась страшная рана. Лезвие топора оставило широкий кровавый след с левой стороны головы, отрубив ухо и обнажив кость. Но удар топора все же не был прямым. Прорубив шлем, лезвие только скользнуло по черепу воина. Поэтому, скорее всего, он выживет, хотя и будет всю жизнь носить на месте левого уха безобразный огромный шрам.

Со вторым раненым было хуже. Вражеская пика пробила кольчугу и вошла глубоко в правую сторону груди между ребер бедняги. Он лежал на спине, широко раскинув руки, и был без сознания, а длинная пика страшно возвышалась над ним, подрагивая. Рыцарь лет тридцати Эрнан де Керк, чьим оруженосцем был раненый, одним сильным и резким движением выдернул пику. Из раны брызнула алая кровь, она пенилась и пузырилась. Несчастный захрипел, закашлялся кровью, задергался всем телом, и успокоился навсегда. Голубые глаза молодого оруженосца широко раскрылись, в них отражался ясный весенний день, ставший для него последним.

Тело убитого оруженосца подняли и отнесли к палаткам. Туда же перенесли раненых и взятого в плен вражеского предводителя со сломанной, как оказалось, ногой. Он по-прежнему только стонал и не говорил ничего. Его, огромного бородатого мужчину в самом расцвете сил, осторожно, словно ребенка, положили на траву под деревом посреди лагеря, и подошедший проводник Яков, сведущий в искусстве лечения, начал оказывать помощь поверженному всаднику.