– Отлично! – обрадовался Гуго и дал указания своему оруженосцу:

– Джеральд, позови сюда Якова с его целительными настойками и принеси герцогу еды и питья. И пусть ему дадут постель и теплое одеяло. Остальных пленных тоже распорядись накормить и расположить на отдых.

Всем нужно хорошо отдохнуть перед дорогой через лес.

Оставив герцога Теодора на попечение Джеральда и подоспевшего Якова, Гуго пошел к костру, устроенному рыцарями на другой стороне лагеря, возле ручья, по-видимому, для приготовления обеда.

Де Пейн не ошибся. На большом костре действительно готовили пищу. Кипело в нескольких походных котелках, подвешенных над огнем вместе, какое-то варево. Жарились на вертелах из ивовых прутьев только что подстреленные кем-то из рыцарей на краю болота утки. Пеклись на раскаленном железном щите пирожки, наскоро слепленные кем-то из оруженосцев из муки и сыра, взятых из оставшихся припасов, пожалованных им на дорогу епископом Вивье. И от всего этого исходил приятный аромат вкусной еды. Кроме раненых и дозорных, здесь собрался, пожалуй, весь отряд шампанцев. Риго, оруженосец де Бриена, из объемистого бурдюка разливал вино в несколько больших деревянных кружек.

– За командира! – провозгласил тост Эндрю де Бов, едва завидев де Пейна и высоко подняв свой наполненный вином сигнальный рог, отверстие в котором было предварительно заткнуто пробкой.

– За командира! За нашего славного Гугона, который спас всех нас и защитил! – поддержали собравшиеся вокруг костра краснощекого рыцаря.

– У вас, что, сегодня какой-то праздник? – задал им вопрос де Пейн. Ему было почему-то неловко от таких речей.

– А разве сегодня нет повода для веселья? – спросил де Бриен.

– Мы победили графа Жеводана, – поддержал его Озерик де Трифе.

– Скорее, удрали от него, – возразил де Пейн.

– Мы разгромили лесных людей, – провозгласил молодой Франсуа де Шонэ.

– Теперь ждем их мести, – заметил Гуго.

– Вы мрачно смотрите на весь мир, командир, а уныние греховно, – сказал де Бов. Де Пейн с удивлением посмотрел на дородного рыцаря. «Надо же, кто бы уж рассуждал о грехах, так только никак не он», – подумал Гуго, сразу вспомнив о мародерских повадках толстяка, но вслух произнес:

– Просто я не склонен преждевременно радоваться, друзья. Назад пути нет, и вам это должно быть известно также хорошо, как и мне. Нам предстоит идти вперед через полную врагов чащу, и я думаю сейчас только о том, как это сделать, чтобы уцелеть.

– И что же вы придумали, мессир? – спросил кто-то из рыцарей.

– Думаю, нам помогут пленные, я только что разговаривал с их предводителем, – поведал де Пейн собравшимся у костра.

– Но доверять пленным, а тем более надеяться на них нельзя никогда. Это же безрассудство! – воскликнул бургундец де Бриен. «Кто бы про безрассудство говорил», – подумал Гуго, вспомнив недавний случай с этим рыцарем на дороге около сожженной деревеньки, но сказал совсем другое:

– Что ж, значит, нам придется поступить безрассудно. Другого выхода я не вижу. Или кто-то из вас знает, как поступить лучше?

Но у костра все притихли. И даже самые опытные воины не могли сказать ничего, потому что им нечего было возразить молодому командиру отряда.

Пока пленный герцог Теодор держал слово, данное им Гуго де Пейну. Еще вчера до вечера властитель послал двух своих людей с необходимыми указаниями, и сегодня, едва рассвело, посыльные герцога вернулись и доложили ему, что к проходу шампанцев через лес все приготовлено.

По едва заметной тропинке шампанцы шли через Черный лес в полном молчании, ведя лошадей в поводу и прислушиваясь к малейшим шорохам. Но все по-прежнему было тихо. Лесные жители словно растворились, исчезнув бесследно в густом подлеске. Но Гуго знал, что сотни затаившихся глаз наблюдают за отрядом из зарослей, и множество стрел, пик и топоров готовы в любой момент накинуться и выпить жизнь из шампанцев. Лесные жители вряд ли собирались прощать пришельцам гибель своих собратьев.

Готы вели их узкой тропинкой. Герцога Теодора четверо лесных воинов, таких же пленников шампанских рыцарей, как и он сам, несли на простейших носилках, наскоро изготовленных из копийных древков и куска полотнища от палатки. Остальные люди пленного герцога почти бесшумно, мягко ступая и не разговаривая, шли перед носилками своего повелителя. Здесь, в этом лесу, они были у себя дома и двигались быстро и очень уверенно.

Шампанские рыцари и их оруженосцы, напротив, тащились за носилками герцога неуклюже, вытянувшись в длинную цепь, нервно озираясь по сторонам и цепляясь ногами за древесные корни, и, если не обращать внимания на их вооружение, можно было бы подумать, что пленники здесь как раз они. Кони тоже вели себя странно: они прижимали уши, то и дело останавливались и даже упирались, словно что-то пугало их в этом лесу.

Чтобы выказать лесным жителям свое миролюбие, шампанцы сняли шлемы, повесили щиты на лошадей и старались не хвататься за мечи при малейшем признаке движения в глубине леса. Сейчас все зависело только от пленного герцога. В любой момент он мог подать какой-нибудь условный сигнал, и на них бы накинулись со всех сторон и, скорее всего, перебили бы очень быстро, потому что в этой густой чаще не было места даже для хорошего размаха мечом. Но герцог тихо сидел в своих носилках и только время от времени покряхтывал, мучаясь болью в сломанной ноге.

Убитого пикой в грудь оруженосца пришлось похоронить на той самой поляне возле болота, где рука кого-то из лесных людей сразила его. Остальных раненых несли на носилках по очереди. Брат Адамус хорошо поспал и теперь шел вместе со всеми, опираясь на свой посох. Но вид его все же внушал опасения де Пейну: седой монах был бледен, и взгляд его блуждал где-то далеко, словно бы он и не шел по лесной тропинке, а парил по небу.

– С вами все в порядке? – спросил рыцарь.

– Не мешайте мне, Гуго. Я молюсь и пытаюсь мысленно разливать вокруг нас умиротворяющее масло. Опасность еще не миновала, и смерть может выйти из чащи в любой момент, – тихо произнес брат Адамус.

Несколько раз они проходили сквозь распахнутые деревянные ворота каких-то укреплений с частоколами, рвами и башнями, расположенными прямо в лесной чащобе, но их никто не окликал. Казалось, что все сооружения покинуты, но впечатление было обманчивым: просто, предупрежденные, посланными вперед, гонцами герцога, жители леса, подчиняясь приказу правителя, открыли ворота и, затаившись, молча наблюдали проход вооруженных чужаков по своей территории. Подданные графа Шампанского торопились, желая скорее пересечь мрачный лес. Без единой остановки двигался отряд почти до самого вечера. Узкая тропинка, постепенно расширяясь, превратилась в довольно широкую дорогу.

День совсем угасал, и тени деревьев поглощали отсветы закатного солнце, когда внезапно они вышли из лесу к обширному поселению, в центре которого стоял настоящий каменный замок с высокими башнями, со рвом и с подъемным мостом. Чуть в стороне от замка, на берегу лесной речки, располагался центр городка, состоящий из пары десятков крупных деревянных построек, среди которых выделялось своей высотой здание церкви, увенчанное крестом.

Перед самим замком расположилось лагерем довольно большое войско. В этом войске насчитывалось никак не менее нескольких сотен пеших ратников и десятка три всадников выделялись среди них. Шампанские рыцари устали от долгого дневного марша через лес, нервы у всех были уже на пределе, вид вооруженных людей и грозной твердыни впереди на дороге подействовал на них, как красная тряпка обычно действует на быка. Первым сорвался Эндрю де Бов. Он остановился и завопил:

– Впереди ловушка! Нас завели в ловушку!

Другие рыцари подхватили его вопль:

– Нас предали! К оружию! – закричали они, выхватывая клинки из ножен. Командир отряда жестом удержал их воинственный порыв.

– Куда вы завели нас? – спросил на латыни Гуго де Пейн герцога Теодора, по-прежнему лежащего на носилках. Позади носилок Джеральд держал стрелу на тетиве своего лука.