По старой дороге измотанные долгой скачкой кони несли шампанских рыцарей на юг к морю. Облагороженная крестьянским трудом, относительно безопасная полоса полей, садов и деревушек, приютившихся вдоль большой торговой дороги под охраной тулузских войск, постепенно, по мере приближения к побережью, сменялась все более унылым зрелищем заброшенных полей и покинутых деревень. Ближе к морю пошла и вовсе мрачная местность, без признаков используемого по назначению человеческого жилья. И только многочисленные развалины свидетельствовали о том, что прежде люди в этих местах все-таки селились и лишь постоянные набеги со стороны побережья заставили их покинуть родные места.

Когда вдалеке с очередного пригорка показалась голубая водная гладь, и опасность преследования миновала, отряд начал останавливаться, лошади перешли на шаг. Люди почти не разговаривали. Все понимали, что на этот раз из засады графа Жеводана едва-едва удалось вырваться, и вынужденное бегство никому из рыцарей не прибавляло хорошего настроения. К тому же, несколько вьючных лошадей, везущих палатки и остатки припасов, пали, не выдержав быстрой скачки. Таким образом, отряд остался почти без продовольствия и без большинства палаток.

Еще примерно через час медленной езды, когда солнце уже явственно склонилось к западу, ратники графа Шампанского на своих усталых конях объехали стороной небольшой лесок, достигли последнего перекрестка дороги, ведущей с севера, от самого арианского леса, и выехали на заброшенную старинную римскую дорогу, идущую с востока на запад вдоль морского берега.

Сильный ветер дул с моря, но никто не обращал на это внимания: все слишком устали. После трудного дня было решено сделать привал на высоком берегу в руинах старинной римской виллы, когда-то украшавшей пространство возле одной из прибрежных скал. Ныне на месте некогда прекрасного строения остались только раскрошившиеся куски колонн да поросшая кое-где мелким кустарником площадка фундамента с возвышающимися по периметру невысокими остатками стен.

Но и этого хватило усталым людям. На ровной площадке расставили две оставшиеся палатки, оруженосцы расседлали измученных лошадей, накормили их, развели огонь посередине, так, чтобы остатки стен закрывали костер от ветра и от глаз непрошеных наблюдателей, и стали готовить еду, а рыцари снимали свои кольчужные доспехи и располагались на отдых. Даже они, бывалые воины, были крайне утомлены, но больше всего сил отняла долгая скачка у раненых, у монаха Адамуса и проводника Якова. Несмотря на то, что солнце стояло еще достаточно высоко, многие участники похода заснули сразу же, как только палатки были расставлены.

Лишь Гуго де Пейн не спешил снимать амуницию: сначала он хотел как следует осмотреться вокруг и убедиться, что место привала достаточно безопасно для ночлега. Он отошел от уютного огня костерка и направился к берегу. Командир не хотел тревожить никого из усталых товарищей, но верный оруженосец Джеральд последовал за ним по собственному желанию.

С высоты берегового обрыва Гуго де Пейн и Джеральд взирали на открывшуюся им величественную панораму. Неприветливые черные скалы возвышались над узкой полоской, усеянного камнями, пляжа. Волны раскрошили часть скал, и зловещие каменные зубья торчали теперь из пенистой воды прибоя, выдаваясь далеко в море и угрожая кораблям, рискни они подплыть близко к берегу, неминуемой гибелью. И многие суда действительно находили последний приют на здешних скалах.

По всей видимости, недавно вдоль побережья прошел шторм и, подойдя еще ближе к самой кромке скал, де Пейн и Джеральд разглядели в воде и на берегу множество досок от разбитых волнами судов. Некоторые обломки дерева выглядели очень старыми, но имелись и совсем свежие. Внимательный Джеральд заметил, что на кромке прибоя, среди кусков корабельной оснастки, чайки доедали труп утопленника.

По мнению Джеральда, выросшего на берегах далекой Ирландии, все здесь говорило о том, что пираты свирепствуют в этих местах. И действительно, наверху на специально устроенной, защищенной от ветра скальной площадке рыцарь и оруженосец обнаружили место, где ночами разбойники вывешивали фонарь ложного маяка. Доверчивые корабли, следуя на этот обманный маяк в надежде укрыться от стихии, неминуемо натыкались в ночи на острые прибрежные камни-убийцы.

С вершины скалы вдалеке на западе виднелось и предполагаемое пиратское пристанище: небольшой замок на высоком мысе, нависающий над самым берегом моря. Восточная сторона берега не слишком далеко терялась за другим мысом, более пологим, и с той стороны по пляжу в их сторону направлялись какие-то всадники. Желая рассмотреть их поближе, Гуго и Джеральд спустились с обрыва вниз по крутой тропинке и затаились среди скальных обломков.

Ехавшие вдоль полосы прибоя всадники, по-видимому, направлялись к видневшемуся на западе замку. Их было пятеро. Они восседали на невысоких конях и были облачены в видавшие виды проржавевшие кое-где кольчуги и помятые шлемы-шишаки старой работы, возможно, когда-то позаимствованные у убитых. Щитов у них не было. Один, скорее всего, командир, имел при себе длинный меч, остальные обходились короткими железными пиками. Кем бы они ни были, на благородных рыцарей они не очень-то походили.

Всадники ехали медленно. На длинных веревках они тащили за собой двоих привязанных к седлам за связанные руки пеших: пожилого мужчину и молодую женщину, одежды которых были сильно изорваны. Несчастные пленники с трудом, из последних сил, переступали босыми ногами по обломкам камней и едва поспевали за всадниками, несмотря на неторопливую поступь их лошадей.

Гуго де Пейн внимательно рассмотрел конных. Главный среди них, высокий и широкоплечий боец, без сомнения, был из народа норманнов. Его волосы цвета спелой соломы спадали до плеч, а на бледном лице отчетливо выделялись синие, как само море, глаза. Остальные всадники были, скорее всего, местные жители: не слишком крупные темноволосые и кареглазые мужчины с чуть смугловатой кожей.

Гуго прошептал несколько слов Джеральду, тот согласно кивнул, снял с плеча лук, достал из колчана стрелу и, оставаясь под прикрытием каменных глыб, приготовился стрелять. Де Пейн, напротив, дождавшись, когда всадники достаточно приблизятся, вышел из-за камней на открытое место и вытащил меч и кинжал. Морской ветер развевал у него за спиной синий, подбитый мехом, плащ. Все пять всадников почти одновременно остановились и с удивлением уставились на него. Они не боялись: да и разве станут бояться пятеро конных одного пешего? Просто они не понимали, откуда в этом брошенном людьми месте на их пути взялся столь хорошо вооруженный незнакомец и чего от него следует ожидать. Воспользовавшись внезапностью, де Пейн крикнул в лицо главарю на норманно-французском:

– Я шампанский рыцарь Гуго де Пейн и во имя Спасителя приказываю вам немедленно отпустить этих несчастных!

Пираты посмотрели на него устало и мрачно, и угроза послышалась в хриплом голосе их рослого светловолосого предводителя-норманна:

– Это наш берег. И все, что выбросит на него море, будь то имущество или человек, принадлежит сеньору этих мест князю Роджеру, моему господину. А все те, кто без приглашения заходят сюда, либо уничтожаются, либо берутся в плен.

– Что ж, попробуйте взять меня в плен, если сумеете, – сказал де Пейн, поднимая в боевое положение меч. После сражения на краю Черного леса с людьми герцога Теодора, молодого рыцаря уже не слишком пугало число противников.

– Берите его! – закричал предводитель пиратов своим людям, рванув из ножен длинный обоюдоострый клинок.

Больше в земной жизни пират ничего не успел сделать, потому что стрела, пущенная из-за камней Джеральдом, глубоко вошла в правый глаз потомка викингов. Голова его дернулась назад, меч выпал из руки, звякнув о камни, и тело медленно повалилось с лошади. Ближайший товарищ норманна успел нацелить свою пику в грудь де Пейну, но не более того: кинжал, метко брошенный шампанским рыцарем с пяти шагов, попал пикинеру в шею. Третий пират дал шпоры скакуну и попытался раздавить Гуго де Пейна конем, одновременно кольнув пикой. Но проворный молодой рыцарь, отведя удар пики мечом, отпрыгнул в сторону от бьющего копытами воздух вражеского скакуна и, не дожидаясь следующего удара, своим острым клинком отрубил нападавшему правую кисть, вместе с сжимаемым в ней, оружием. Но и будучи покалеченным, пират не унимался, все еще не чувствуя боли и пытаясь заставить своего жеребца сбить де Пейна копытами. Конец мучениям инвалида в следующее мгновение положила вторая стрела Джеральда.