При мысли о Флорес он снова посмотрел на горы впереди. Этот пейзаж сопровождал его всю жизнь. Он невольно пришпорил коня, хотя это вряд ли как-то помешало бы грозе разыграться в полную силу.

Влахаки верили, что во время грозы духи горы сражаются с духами воздуха. И те и другие высшие силы были известны своим небрежным отношением к простым смертным. Тамар знал, что сражения духов — не более чем суеверие, а мир регулируется Божественным светом, но он понимал, почему возникло поверье. В этом суровом краю непогода в горах нередко забирала жизни людей.

С такими мрачными мыслями Тамар добрался до цели. Небольшая долина на опушке леса, в стороне от главных дорог этого малонаселенного края. В густом лесу встречались поляны, а между деревьев блестела вода маленького озера. Тамара зачаровал контраст между яркой зеленью поляны, все еще освещенной солнцем, и свинцовой серостью надвигающихся грозовых туч. Лучи света еще находили прорехи в облаках, но уже скоро солнце скроется и все погрузится во тьму.

Масрид не спеша спустился в ущелье, проехал вдоль озера к строению на берегу.

Раньше здесь стоял простой охотничий домишко, едва ли больше чулана, который худо-бедно мог защитить от стихии, но за прошедшие годы Тамар на его месте соорудил прочный дом, к одной стене которого примыкала небольшая конюшня.

Тамар направился к ней и радостно улыбнулся, обнаружив внутри лошадь. Несмотря на нетерпение, охватившее масрида, вначале он расседлал своего коня, обтер ему насухо шкуру, насыпал овса. Конь был полностью устроен и принялся жевать овес. Тамар еще раз легонько погладил его теплый бок и наконец направился к дому. Над печной трубой уже поднимался легкий дым, а в воздухе носился тонкий аромат сгорающих трав.

Когда масрид вошел, Флорес обернулась к нему от печи, в которую как раз закладывала новые дрова. На печи тихо кипел и парил горшок с водой.

Комната была обставлена просто, даже скудно: одна широкая кровать, грубый деревянный стол. По стенам висело несколько инструментов.

— Ты задержался, — сухо констатировала темноволосая влахака. — Неужели твоя старая кляча наконец развалилась под тобой?

— Сцег сейчас в самом расцвете лет, — возразил Тамар с наигранным возмущением. — И будет лучше, если он не услышит, что ты назвала его старой клячей.

— Прости, я все время путаю этого коня с его дедушкой. Наверное, это из-за имени.

— Сцег — хорошее имя для коня.

— Вы не слишком морочите себе голову, называя кого-то. За вашими толстыми масридскими лбами не осталось места для фантазии.

От ее улыбки сердце Тамара подпрыгнуло. Он быстро подошел к Флорес и обнял за талию.

— Ты просто рано приехала, — тихо сказал он, притягивая ее к себе и целуя бархатную кожу на шее.

— Правильно. Я спешила, так как погода портилась. Не хотелось, чтобы гроза застала меня на перевале. Похоже, что на этот раз я останусь на несколько дней дольше, пока духи бушуют там, наверху.

— Думаю, мы должны выразить им огромную благодарность за хорошее поведение, — пробормотал Тамар.

Ее близость напомнила ему о днях юности, когда они в первый раз поцеловались, и о том, при каких обстоятельствах это произошло.

Но его дыхание становилось тяжелым и сейчас, и он наслаждался ее запахом, ощущением ее волос на своем теле. Маленькие пропасти, которые все время возникали при расставании, исчезали при первом же поцелуе.

— Хорошо, что ты здесь, — прошептала Флорес, обхватила руками его голову и нежно поцеловала в губы.

И, как всегда после нескольких месяцев разлуки, прошло совсем немного времени, пока они опустились на мягкое ложе. Сегодня у них было больше времени, чтобы снять одежду, чем в их первую ночь много лет назад, но, как Тамар снова с удивлением обнаружил, его желание оставалось таким же сильным.

Тамар осторожно отпил горячий напиток, который приготовила Флорес. Вкус его был столь же чужой, как и запах. Пряный и одновременно фруктовый, не неприятный, но очень необычный. Флорес рассмеялась при виде его скептического выражения лица.

— Он не кусается. Клянусь!

— И это пьют в империи?

— Иногда. Он считается деликатесом и совсем не дешев. Но я должна была догадаться, что провинциальный невежда…

— Эй! — перебил Тамар.

— …что провинциальный невежда не сможет оценить такой изысканный напиток.

— Я ценю. Абсолютно. Очень даже. В самом деле. Я благодарен тебе.

Она нахмурила брови, в то время как Тамар изо всех сил старался выглядеть верным и честным, насколько это вообще возможно. Хотя большая часть тела Флорес была прикрыта покрывалом, видимой оставалось достаточно, чтобы снова подогреть воображение Тамара. Если бы двадцать лет назад кто-нибудь сказал ему, что он всю жизнь будет вожделеть только одну женщину, то он, скорее всего, громко рассмеялся бы. Тем временем пришлось признать этот простой факт. Множество долгих разлук не затушили в нем огня, а лишь сильнее распаляли его. И каждый раз, когда они проводили вместе всего несколько дней, он снова чувствовал себя молодым самоуверенным парнем, который, к своему ужасу, влюбился во влахаку. Да к тому же в сестру великого влахакского героя Стена сал Дабрана…

— О чем ты думаешь? — окликнула Флорес.

— О странных путях, по которым иногда идет наша жизнь.

— Ах! Однако.

— Как дела у Аны?

Флорес драматично вздохнула, но Тамар разглядел в ее глазах искру гордости.

— Она ужасно упрямая, гордая и почти ничто не может заставить ее отказаться от того, что она втемяшила себе в голову. Совсем как ее отец, сказала бы я. Думаю, что у нее все хорошо.

Тамар рассмеялся.

— Упрямство — скорее от матери. Но среди этих гиен в империи, наверное, даже хорошо, что у нее есть своя голова на плечах и она знает, чего хочет.

Он помолчал немного, а затем откашлялся.

— Я скучаю по ней, Флорес. Я не видел ее уже больше пяти лет.

— Она не хочет возвращаться во Влахкис. Слишком много политики, говорит она. И дядя Стен всегда сердится, когда она лупит своих кузенов.

— Кузены Аны уже превратились в молодых мужчин. Может быть, сейчас они уже смогут защититься от девчонки?

Необычно мягко Флорес ответила:

— Возможно, смогут, я не знаю. Но я уверена, что Ана обязательно когда-нибудь посетит тебя в Турдуе. Она тоже скучает по тебе, поверь мне.

Они лежали некоторое время под одеялом и просто молча наслаждались близостью и теплом друг друга. Снаружи дождь убаюкивающе барабанил по крыше, отчего масрид чуть не провалился в сон. Наконец Флорес наклонилась над ним и заглянула в его карие глаза.

— Как долго ты можешь оставаться здесь?

— Несколько дней точно. А ты?

— Дольше. Я отправлюсь дальше в Теремию. Уже предвкушаю встречу с племянниками. Буду рада, конечно, повидаться и с братом.

Она тихо рассмеялась.

— Хоть моя цель и требует много времени, но я все-таки не так связана, как ты. Мои люди уже размещены на зимних квартирах, и год был очень спокойным.

— Я думал, что в империи нет зимы…

— Конечно. Сразу же за Соркатами начинаются вечнозеленые долины! — подтрунила Флорес над масридом, но потом серьезно продолжила: — Считается, будто Дирийская империя такая большая, что всегда в какой-то ее части царит лето. Но, как человек, который защищает ее границы, могу заверить тебя, что это преувеличение. И ты знаешь, каково это — быть солдатом: погода всегда плохая.

— Ты могла бы прийти со своими наемниками во Влахкис. Погода здесь не лучше, но по крайней мере это твоя родная погода.

Флорес со вздохом откинулась на теплый мех. Тамар сразу же пожалел о сказанном.

— С другой стороны, здесь, наверное, никто не смог бы позволить себе оплачивать ваши услуги, правда? — попытался он исправить ситуацию.

— Я сомневаюсь, что твои люди будут рады, если ты призовешь отряд наемников под предводительством влахаки. Да еще к тому же влахаки с таким… прекрасным именем сал Дабран.

— Я — марчег, — напомнил Тамар, но Флорес только усмехнулась.