повелителя будет исполнен в точности, без малейшего уклонения.

46

Лишь после Николаев и Даврон направили своих лошадей в ущелье с высокими

скалами, пока две конные фигуры не скрылись за каменным выступом.

И тут же Таксынбай взялся за дело. Покрикивая на дервишей, командир велел груженых

лошадей собрать на поляне, за которой сразу возвышались отвесные скалы. А солдатам

приказал окружить караван и никого не пускать. Остальные расселись кучками вдоль

речки, растянув над головой навесы. Два дежурных солдата занялись приготовлением

еды, установив черный котел на железной подставке. Еще двое свалили крупного барана

на землю и сняли с него шкуру, а тушу повесили на толстой ветке. Минуло три часа. Уже

давно в котле варились куски мясо и шел густой пар. От жирного бульона неся аромат

баранины во все стороны. Солдаты и погонщики сидели раздельно: одни устроились в

тени густого дерева, другие – вдоль речки. От скуки люди болтали о том о сем. Однако

дервиши не теряли время и предались долгой молитве, и лишь затем завели тихую

беседу. В последние дни люди из каравана все чаще стали задаваться вопросом: что за

таинственный груз в хурджунах и почему двигаются лишь по ночам? Какие ценности

везет этот русский, что его охраняет личная гвардия самого эмира? И вопросов оказалось

больше, чем ответов. Спросить об этом у командира никто не смел. Особенно после

случая с Турсуном, которому Таксынбай насыпал яду в чай, так как тот без конца просил

воды. Должно быть, это дело огромной государственной важности, решили для себя

многие - и успокоились, хотя все равно в голову лезли мысли о золоте.

Таксынбай с двумя верными людьми сидел под деревом, заложив ноги под себя, и тоже

вел беседу. При этом он поглядывал вокруг, особенно на дервишей-погонщиков, что

сидели кругом. Его встревожило поведение одного из них - тому было лет сорок, как и

все - в старом выцветшем халате с заплатами и чалме. Он давно казался Таксынбаю

слишком болтливым, и командир уже докладывал о нем полковнику и Даврону, но те не

принимали мер. А ведь три дня назад он хотел разузнать о грузе у солдат. И вот теперь

этот погонщик опять что-то затеял – кажется, он желает сбить своих братьев с истинного

пути и что-то твердит им. Те же слушали настороженно, глядя друг на друга с

испуганными глазами. Что за речи он ведет? Может, замышляет смуту, бунт? И

Таксынбай решил проверить: о чем же тот болтает? Он обратился к рядом сидящему

помощнику, который рассказывал какую-то забавную историю:

- Салим, мне не по душе вон тот погонщик: много болтает, аж глаза блестят. Надобно

узнать, о чем он говорит. Подкрадись к ним со стороны большого валуна и вслушайся. Но

прежде иди к котлу, как бы по делам, а затем зайди к ним с тыла. Ступай.

Помощник Таксынбая так и сделал. Бросив кое-какие указания поварам, он лениво

побрел к скалам - и оттуда метнулся к большому камню. Вроде все шло удачно, отметил

про себя Таксынбай, наблюдая за помощником.

Соглядатай вернулся к командиру таким же путем. Солдат был взволнован, глаза его

сияли.

- О, мой начальник, ваши опасения верны. Этот подлый дервиш сеет смуту и

уговаривает своих братьев захватить караван. Он твердит им, что в мешках золото.

Оказывается, он сделал дырочку в одном из хурджунов и извлек одну монету. И дервиш

показал своим братьям золотой рубль.

- Да, забавная у них беседа. А как он захватить вооруженный караван? Об этом не

сказывал? – и от злости Таксынбай ударил кулаком по траве.

- Такого разговора не было. Только сказал, что и солдаты будут на их стороне, когда

узнают о грузе. Перед горой золота никто не устоит. Еще этот смутьян твердил братьям,

что другого такого случая в их жизни не будет.

47

- А каким был ответ других дервишей?

- Они молчали, опустив глаза. И лишь помощник Даврона возразил, сказав всем, что

они есть божьи дети и не нуждаются в деньгах, ибо деньги служат шайтану. А тот опять

за свое: «Если деньги столь противны твоей душе, то подумай о своих бедных детях и

родне, которым все это нужно? Ведь они не дервиши, как мы, а значит, им это нужно».

Однако верный человек Даврона был все так же тверд: «О, брат мой, - сказал он, - тебя

явно попутал шайтан, и ты весь в его власти. И туда же тянешь своих братьев. Пока еще

не поздно, одумайся, иначе ты будешь проклят самим Всевышним и очутишься в аду, где

будешь гореть. Неужели это не страшит тебя?» Вот такой был у них разговор.

- Вот так дела! - возмутился второй помощник Таксынбая. - Такого изменника нужно

мигом зарезать. Дозвольте мне это сделать, мой командир?

- Погоди, не спеши, - сказал командир, - прежде надо разузнать, кто заодно с этим

негодяем.

- Но, мой командир, медлить слишком опасно. Пока мы станем выяснять это,

заговорщики могут напасть на нас?

- Такое дело возможно, если этот дервиш уже сговорился с нашими солдатами.

- Смотрите! Смотрите! - воскликнул первый помощник. - Этот смутьян зашагал к

солдатам. Должно быть, свои братья не поддержали его. Я уверен: сейчас он будет

подбивать наших воинов к захвату каравана.

- Ты верно мыслишь. Не глядите в его сторону, - предупредил командир, - пусть он

думает, что мы ни о чем не догадываемся.

Хотя сам, беседуя с людьми, не сводил глаз со смутьяна.

Дервиш подсел к одному из шатров и тихо заговорил с охраной каравана. При этом его

глаза горели. Слушая его, солдаты молчали и лишь боязливо бросали взгляды по

сторонам, особенно на командира, который вел мирную беседу.

Разговор дервиша с охраной был не долгим. Затем он, сказав «амин», вознеся руки к

лицу, встал с места и вернулся к своим братьям. Уже там вновь завел беседу, то ли спор.

- О, доблестный наш командир, медлить уже нельзя, - с волнением сказал второй

помощник. – А что если, часть солдаты встали на его сторону?

- Согласен с тобой, разговоры о золоте могут помутить разум даже самых преданных

людей. Более ждать нельзя: пора усмирить смутьяна.

Когда Таксынбай со своими людьми встали на ноги, к ним подошел старый солдат:

- Господин командир, дозвольте сообщить нечто очень важное.

- Говори, мы слушаем.

- Недавно к нам явился один из дервишей и завел страшную беседу, он предложил нам

вместе с дервишами захватить караван. Он уверял, что эти хурджуны набиты золотом. И

в подтверждении своих слов показал золотую монету, которую вытащил из сумки.

Клянусь изменим Всевышнего, я был против этого гнусного дела и посему стою перед

вами.

- А остальные солдаты как вели себя? – поинтересовался Таксынбай.

- Они хранили молчание. Трудно понять, что у них на уме.

- А как этот смутьян хотел исполнить задуманное?

- Его намерения были таковы. Мы с дервишем должно напасть на вас и связать

веревкой. Тогда остальные сразу перейдут на их сторону. Он торопил нас, говоря, что

скоро вернутся Одылбек с Давроном - и тогда будет поздно.

- С таким грузом куда хотел он бежать?

- В горы, а дальше в Афганистан или Иран, где их не отыщут.

48

- Умно задумал, негодяй, хоть на вид забитый дервиш. Однако, слава Аллаху, в

караване есть верные люди, как ты. За преданность эмир щедро одарит тебя. Пусть все

знают, что добрые дела никогда не забываются. А теперь я желаю лично увидеться с этим

негодяем.

И они зашагали к дереву, где расположились дервиши кругом. На лицах отшельников

тотчас возник страх, и все опустили головы, не смея глядеть на грозного начальника

охраны. А между тем смутьян еще говорил братьям, сидя спиной к Таксынбаю. И увидел

того, как-то резко обернулся назад. Тогда он умолк и вытаращил глаза от страха.

- Продолжай свою речь, - усмехнулся Таксынбай. – Говорят, ты затеял умное дело