Я видел картинку, которую ты мне отправила, с твоими новыми рыбами. Не зная их личностей, назвать их было сложно, но они выглядят, как Реймонд и Суши. Именно так. Суши. Не возмущайся – сама попросила!

  Поздравляю с результатами экзаменов. Воу, Клэр. Я, правда, очень горжусь тобой.

  Я взял несколько уроков сварки здесь, так что, когда выйду, я смогу получить хорошую работу. Держи за меня кулачки, ладно?

Не могу дождаться нашей встречи. Мое слушание уже скоро, так что я смогу вернуться домой уже меньше, чем через месяц. Я позвоню и сообщу тебе.

Скучаю и очень люблю тебя,

Люк

Слушание, наверно, было вчера – это должно было быть причиной, по которой он звонил. Видимо, оно прошло хорошо, поскольку его выпустили раньше. Мне просто хотелось, чтобы он сразу вернулся домой.

  Я прочитала письмо еще раз, пытаясь представить, как он его пишет. Но это тяжело – он дал мне не очень много  деталей. Я не знаю, какая у него камера или с кем он ее делит, или сколько времени он там проводит каждый день. Хорошо знать, что он берет уроки – не во всех тюрьмах, в которых он сидел, были доступны такие программы.

  Это письмо наполнено в основном хорошими вещами, как и большинство из его писем. Концентрируясь на позитивных вещах, которые с ним случаются, спрашивая больше обо мне и о том, что происходит дома, чем рассказывая о том, что происходит там. Я знаю, что это, должно быть, сложно, и даже если он не говорит это напрямую, я чувствую, как ему одиноко, когда читаю слова «Я здесь не очень много смеюсь».

  Я взяла коробку с моего стола. Провела руками по краям, шершаво-гладким и потемневшим, по идеально ровным швам.

  Это был последний подарок, подаренный мне на мой восьмой день рождения. Я открыла его после того, как все гости ушли, и все шары были сдуты. Люк сказал, что коробка будет для моих сокровищ. Его отпечатки пальцев, отпечатанные на покрашенном дереве, были видны вдоль закругленных краев и изогнутых углов.

  Я крепко сжала замок. Он мог защитить все мои сокровища. Даже от Питера? Да, даже от Питера.

  Запах опилок и краски веял от футболки Люка. Я до сих пор слабо чую его, когда сейчас прижимаю нос к внутренней стороне крышки.

  Тринадцать лет взаимоотношений с моим братом в этой коробке, большинство из них в тюрьме – чему свидетельствуют предварительно штампованные конверты. Буквы были неаккуратными, следы от карандаша блекли и исчезали на бумаге, мои пальцы смазывали часть букв, как и слова Люка.

  Я, наверно, писала ему сотни раз, начиная с первого класса, когда мои руки писали кратко, неграмотно подбирая слова, без пунктуации и заглавных букв. Люк отправил мне ровно тридцать восемь писем, включая это, и Рождественские открытки и поздравления с Днем Рождения. В самых ранних письмах он хвалил меня за мои оценки, говоря, как он гордится тем, что учитель сказал, что я очень внимательна.

  Я достала одно письмо времен первого класса. Воу, маленький Птенчик, ты так быстро растешь! Хотел бы я оказаться дома, чтобы увидеть тебя в школьном спектакле. Я показал всем твою фотографию в образе снежинки. Мои друзья согласились, что у меня самая милая младшая сестренка. Смотри не вырасти, пока я тебя не увижу. Это письмо особо помято. Я была милой. Люк и его друзья так сказали.

  Перебирая стопку, мне необязательно открывать конверты, чтобы узнать, что он написал в большей части них, но желание прочитать их превзошло мое желание отдохнуть.

  Еще одно. Я прочитаю еще одно и пойду спать. Я наугад достала письмо и открыла его. Спорю, что яблочное пюре было еще вкуснее, поскольку ты помогала с его приготовлением! Съешь яблоко за меня, Птенчик. И береги наше дерево, чтобы в следующем году я смог получить много таких. Я глотнула, вспомнив, как Мама объясняла мне, что мы не можем просто отправить яблоко Люку. Так, чтобы успокоить меня, она сделала фотографии нас, собирающих яблоки, чтобы отправить их Люку взамен. Но в том году он вернулся домой, когда яблоки уже созрели.

  Я положила мое новое письмо в коробку, аккуратно закрыла крышкой и на замок.

  Когда я легла спать, перед моими закрытыми глазами представился Люк, заходящий через входную дверь. Я так по нему скучаю, что сердце болит.

  Но есть и другая сторона его возвращения, шепот – тюрьма, тюрьма, тюрьма, стыд, стыд, стыд – пылающие взгляды. Не удивительно, что Люк не собирался возвращаться домой сразу. Меня осенило: Будет лучше, если он отправится туда, где он начнет все с чистого листа. Где люди смогут узнать его так, как знаю его я. Место, где настоящее важнее, чем прошлое. И где существует настоящий второй шанс.

  Я выкинула все это из моей головы прочь. Слишком устала, чтобы думать об этом сегодня.

ТОГДА: Возраст Семь

 Я подслушала, как Мама говорила Папе, что Люк выходит из тюрьмы 23 марта. Я обвела эту дату на моем календаре, обвела ее ярко-синим, небесно-синим, наисчастливейшим цветом, который я смогла найти.

  Написав письмо Люку, я выписала все вещи, которыми мы бы могли заняться, когда он вернется домой. Я хотела поиграть с ним в парке и показать, как высоко я могла качаться на качелях. Я хотела научить его играть в шарады, потому что мы только научились этому в школе. Я хотела помочь Маме приготовить его любимую еду: Бефстроганов и персиковый пирог.

  23 марта, 23 марта, обведенное синим.

  23 марта настало. 23 марта закончилось, в полночь, когда я не спала в кровати, ожидая, когда придет Люк.

  24 марта Мама сказала, что Люк, наверное, в гостях у друзей, и что он скоро придет домой.

  25 марта я думала, почему друзья Люка были важней, чем я, и я плакала, когда меня отправили спать.

  26 марта я кидала моих плюшевых зверей в мой календарь и перечеркнула 23 марта черным, черным цветом.

  27 марта я сидела рядом с дверью, смотря на мамины часы на ее столе. Когда маленькая стрелка покажет пять, Люк придет домой. Когда маленькая стрелка покажет шесть, Люк придет домой.

  28 марта я боялась, что, может, они не выпустили Люка из тюрьмы, или что его ранили, например, сбили машиной. Может, нам стоит обзвонить все больницы между тюрьмой и домом. Может, нам стоит позвонить в тюрьму, чтобы убедиться, что его выпустили.

  29 марта я сдалась.

  30 марта он вернулся домой. Он не понимал, почему я скрестила руки на груди и отвернулась от него, когда он зашел.

  Он спросил,  «Почему Птенчик злится на меня?»

  Я заплакала. Он не сразу вернулся домой. И он не знал, почему я на него злюсь.

  Он притянул меня к себе в объятья и сказал, «Знаешь, почему я называю тебя Птенчиком? Нет, хм. Ты была слишком мала, чтобы помнить, так? Ну, когда Мама принесла тебя из роддома, сразу после твоего рождения, ты посмотрела на меня и пискнула. Будто ты сказала привет. И я сказал «Клэр» - слишком серьезное имя для такой маленькой милой тебя, и знаешь, что ты сделала? Ты пискнула мне опять, будто соглашаясь. До сих пор злишься, Птенчик?»

  «Почему ты не пришел домой двадцать третьего марта?»

  «Мне надо было кое о чем позаботиться, и у меня нет машины, так что пришлось голосовать.»

  «Голосовать?»

  «Ты когда-нибудь видела людей, идущих по дороге, с поднятым большим пальцем? Они ловят попутку куда-то.»

  «Мама говорит не подбирать их. Мама говорит, что такие люди опасны.»

  «Может некоторые и опасны, но разве твой брат Люк опасен?»

  Смешно. Люк, опасен? Глупости.

  «Нет, не я. Мне просто нужна попутка, и все. И кто-то добрый подобрал меня и привез меня к тебе. Это заняло еще несколько дней. И все. И теперь я здесь. Так что, почему бы тебе не научить меня, как играть в шарады, о которых ты мне писала.»