Мы установили, что Заалтайская Гоби, там, где мы ее пересекли, — область развития палеозойских метаморфических пород и более поздних изверженных. Мезозойские осадочные толщи почти отсутствуют, а если и вскрываются, не содержат остатков позвоночных или бедны ими.

Во второй половине следующего дня мы отправились на Алтан-Улу, где находился наш основной лагерь. В кабину села Лукьянова, а мы с Ефремовым и Намнандоржем забрались вверх, откуда было удобнее охотиться. Случай вскоре представился — метрах в 200 от дороги спокойно стоял джейран. Когда машина остановилась и Намнандорж выстрелил, козел сделал скачок и побежал мелкой рысью. Мы попытались приблизиться к козлу, но безуспешно. Однако, когда наша машина остановилась, остановился и он. Теперь заговорили две винтовки — Намнандоржа и моя. Каждый из нас хотел доказать свое превосходство, но торопливость — враг успеха, и пули летели мимо, а козел перебегал с места на место, как бы забавляясь игрой в жизнь и смерть. В пылу азарта я ухитрился нечаянно подставить под затвор собственный палец, из которого выдрало клок мяса и кровь хлынула ручьем. Иван Антонович отобрал у меня винтовку, предоставив мне возиться с пальцем, однако и его стрельба оказалась не лучше нашей. Взятые три пачки патронов были расстреляны с максимальной быстротой и минимальным успехом: козел ушел.

Перед лагерем мы встретили Эглона, ехавшего откуда-то на "Козле". Он в нескольких словах рассказал о работах на Могиле дракона. Выемка костей оказалась невозможной при нашей технической оснащенности, так как они залегали в массивных глыбах песчаника, очень плотно сцементированного и не поддававшегося воздействию кирок и зубил. С небольшими кусками, которые удавалось отбить, ломались и кости. В течение нескольких дней большая часть раскопочного инвентаря пришла в негодность. Отламывание глыб большими кусками было не под силу чисто физически, и поэтому Могилу дракона приходилось "законсервировать" до будущего года, т. е. закрыть обнажившиеся кости породой, залив сверху жидким гипсом, игравшим роль цемента.

Конечно, мы были расстроены таким сообщением. И хоть счет нэмэгэтинских монолитов давно перевалил за сотню, нам все казалось мало. А главное обидно было смотреть на скелеты, лежавшие на глазах, и сознавать себя бессильными взять их теперь.

Утром мы побывали на Могиле дракона, убедившись в полной правоте заключения Эглона. Скелеты залегали в огромной песчаниковой плите двухметровой мощности. Плита обнажалась на участке приблизительно в 200 квадратных метров, и всюду в ней торчали кости утконосых динозавров. Насколько она уходила в глубь склона и что она таила в себе еще там, было неизвестно. Ясно было одно, что сейчас нам с пей не справиться. После обеда, на который подали мясо козерога, оказавшееся менее вкусным, чем мясо джейрана, мы вернулись снова в "Лукьян-Сомон", где с Иваном Антоновичем решили привести в порядок дневники и коллекции, привезенные из западного маршрута. Через день появились и остальные участники экспедиции, свернув лагерь на Могиле дракона. Теперь надо было перебросить нэмэгэтинские коллекции в Далан-Дзадагад и подготовиться к маршруту в Западную Гоби.

Небольшой маршрут, на несколько дней, совершили в район Цаган-Улы. Орлов, Новожилов и я отправились туда на "Козле", договорившись с Эглоиом, что вечером он приедет на Цаган-Улу на тяжелой машине с рабочими и со снаряжением.

В районе "Юрты-Горы"[14], где во время первого маршрута в конце мая были найдены кости млекопитающих, мы произвели дополнительные сборы, а к середине дня добрались до небольшого родничка, устроив здесь полуденный привал. Солнце жгло невыносимо. Орлов спасался в "Козле", а мы с Новожиловым забились под машину, не обращая никакого внимания на то, что сверху откуда-то на нас капало грязное масло. Бедный наш шофер "Иван Козлиный" смог засунуть под машину только верхнюю часть тела. Его гигантский рост в данном случае приносил ему явный вред.

Отдохнув, мы продолжили наш путь в направлении Цаган-Улы и вскоре въехали в небольшую гряду светлосерых косослоистых песков, красных глин и конгломератов. Гряда была глубоко размыта посередине, в результате чего получались как бы ворота. Мы остановились, и первые же шаги увенчались успехом: на осыпи оказалось довольно много костей млекопитающих. Орлову посчастливилось найти нижнюю челюсть, притом в коренном залегании — тем самым был установлен костеносный горизонт.

Монголотерий — из группы диноцерат

Как выяснилось позже, при изучении, челюсть принадлежала млекопитающему из очень древней и интересной группы диноцерат, сочетавших в себе признаки хищных и копытных млекопитающих. До палеонтологических работ в Монголии диноцераты были известны только из Америки. Теперь же оказывалось, что они имеются и в центре азиатского материка. Вопрос о родине млекопитающих ставился давно, и вот сейчас оправдывалась смелая догадка русского палеонтолога А. А. Борисяка о том, что Центральная Азия — колыбель многих групп позвоночных, в том числе и млекопитающих, ибо Центральная Азия с середины мезозойской эры оставалась сушей, и, стало быть, здесь были наиболее подходящие условия для развития наземных животных. Забегая несколько вперед, скажу, что это местонахождение (Наран-Булак) дало впоследствии великолепный материал, который мы здесь накопали в 1949 году. Профессор К. К. Флеров, занимавшийся изучением наран-булакских диноцерат, выделил их в новый род — монголотерий.

Наши поиски пришлось вскоре прекратить, так как началась песчаная буря с дождем. Единственным убежищем на этом голом месте был "Козел", в котором мы и укрылись.

В 9 часов вечера мы прибыли на Цаган-Улу, но никаких признаков появления "Дракона", на котором должен был приехать Эглон, не было. Становилось прохладно, и порядком хотелось есть. В 11 часов вечера, когда уже совсем стемнело, мы решили отправиться навстречу "Дракону" и в крайнем случае доехать до лагеря, чем мерзнуть всю ночь, скорчившись в машине. Мы взяли прямо на север - к руслу, по которому должен был пройти "Дракон". В темноте кажется, что оврагов и ям становится в несколько раз больше, чем их можно было увидеть днем. Так было и теперь. Наш "Козел" то и дело либо нырял в какие-то канавы, либо выпрыгивал на неведомые холмы. Александров потихоньку ругался, мы же молчали, каждый занятый своими мыслями, хотя у всех имелась и одна общая мысль — о кружке чая у костра и спокойной ночи в спальном мешке.

Добравшись, наконец, до русла, мы увидели в нем свежий след "Дракона", который, вероятно, проехал несколько дальше, чтобы удобнее было выбраться из русла на плато. Так оно и оказалось — через несколько километров, где русло потеряло берега, след круто завернул к Цаган-Уле, у подножия которой теперь пылал костер. В 12 часов ночи мы уже грелись около огня и с наслаждением пили чай. На свет костра бежали во множестве скорпионы и фаланги, но это нас уже мало беспокоило.

На другой день мы продолжили обследование Наран-Булака, до которого от Цаган-Улы было всего 9 километров. Здесь оказался родник с прекрасной питьевой водой, которую можно было пить сырой: она вытекала прямо из ниши в скале, куда не мог зайти скот, и была совершенно прозрачной и ледяной. Чьей-то заботливой рукой был положен на камушек даже медный ковшик, который придавал воде особо приятный вкус, делая ее к тому же еще более холодной.

Совсем изнемогшие от зноя, часа в три мы вернулись в лагерь, дополнив наши вчерашние находки отдельными костями диноцерат.

Немного отдохнув и пообедав, я выехал на "Драконе" в "Лукьян-Сомон". Остальные участники должны были продолжить раскопки на Цаган-Уле и ее дальнейшее обследование.

Русло, по которому мы возвращались, после вчерашней бури перемело барханом, и пробиться удалось с величайшим трудом: против сыпучих песков оказались бессильны даже три оси и десять колес машины.

Только поздно вечером мы добрались до "Лукьян-Сомона". Все машины, нагруженные коллекциями, ушли в Далан-Дзадагад. "Дракона" Иван Антонович решил использовать для переброски небольшого отряда в Нэмэгэту, с целью раскопать позвоночник динозавра, обнаруженный экспедицией в 1946 году в Северо-Западной котловине Нэмэгэтинского местонахождения. Туда была отправлена Лукьянова с четырьмя рабочими. Раскопки дали блестящие результаты — через четыре дня отряд вернулся с полным скелетом утконосого динозавра — зауролофа, именно того, о котором я уже упоминал раньше и который украшает ныне вестибюль Палеонтологического музея Академии наук СССР в Москве.