Пять минут спустя он ушел вниз, а я заторопилась одеваться. Вещи будто приклеились к спинке, и дотрагиваться до них было противно. На улице потихоньку светлело. Моя койка выглядела так, словно я не вставала с нее, и ни за что на свете я не согласилась бы заглянуть под одеяло.

Я спустилась. Длинная юбка не мешала мне, потому что я подобрала ее. Сузаку провел меня мимо часового, который ничего не заметил, мимо толстощекого крестьянина, который кашлял и отплевывался. Когда мы пересекали двор, небо на востоке заалело; поднялось солнце, и я подумала, что в эту минуту Брюс Марчант умер от потери крови.

Мы миновали пустой прогулочный автомобиль, двигатель которого сердито урчал. У него были большие, заляпанные грязью колеса с деревянными спицами, а на медном радиаторе было написано «Симплекс». Сузаку подвел меня к навозной куче, поклонился — и я вошла в дверь.

— Как трогательно! — воскликнул Эрих, обращаясь к своим приятелям у стойки бара. — Пожалуй, и у меня найдется, о чем рассказать.

Если он надеялся на общий одобрительный смех, то просчитался.

— Вот так Лилиан Фостер очутилась в Переменчивом Мире с его живописными кошмарами, неустойчивостью и беспредельной тоской. Я была живее, чем когда-либо раньше, но казалась себе самой трупом, которого подстегивают электрическими разрядами. У меня не было ни надежды, ни цели; я считала, что Брюс Марчант потерян для меня навсегда.

И вдруг, пять с небольшим часов назад, среди нас появился Солдат в черном мундире. Я подумала еще: как похож! Кто-то назвал его Брюсом, а потом он крикнул, что его зовут Брюс Марчант. Значит, существует Воскрешение после Воскрешения, настоящее Воскрешение. О, Брюс…

Лили взглянула на Марчанта, и тот улыбнулся ей сквозь слезы, и к ней вернулась вся красота ее молодости. Ветры Перемен, подумалось мне, но откуда? Признай очевидное, Грета, — есть чудеса, с которыми Переменам не сравниться.

— Ветры Перемен улеглись, когда Скарабеи испарили наш Компенсатор. Или же Призрачные Красотки инвертировали его и бежали. Других объяснений у меня нет. Так или иначе, Ветры Перемен улеглись. Мое прошлое и мое будущее стали для меня сносными, потому что мне теперь есть с кем их разделить. Неужели вы не понимаете? Наше будущее неизвестно! Мы создадим его сами! Понимаете?

— Ура суфражисткам Сидни Лессингема! — гаркнул Эрих. — Бо, сыграй нам что-нибудь этакое. Ты тронула меня, Лили, я рыдаю горючими слезами. Ну, кто следующий?

Шуточки Эриха встречены были гробовым молчанием.

Он, конечно, психопат, мелькнула у меня мысль, но в чем-то он прав. Лили предлагает всем нам по кусочку от своего пирога, да только любовь не разрежешь на дольки.

Насчет Красоток — это она подметила верно. Им ничего не стоило, исчезая, прихватить с собой Компенсатор. Тогда понятно, почему не мигали никакие огоньки. Смотри-ка, народ призадумался. Естественно, на подковырках-то далеко не уедешь.

И все-таки я колебалась. Сомнения одолевали меня, и я сказала себе: не горячись, Грета, не горячись.

— Труднее всего свыкнуться с тем, что в распоряжении. Демонов — все необъятное время, — проговорила Лили с улыбкой. — Мы не могли захлопнуть двери перед вчера и завтра, чтобы жить в настоящем. Но нам помогли: дверь закрыта, и нам не нужно больше бояться прошлого или будущего. Ни Скорпионы, ни Скарабеи не отыщут нас. Мне говорили, что инвертирование означает полный разрыв с космосом. Мы в безопасности, мы ни с кем не враждуем и никому не служим. И у нас есть Место, которое снабдит нас всем необходимым.

Она помолчала.

— Сидни, Борегард и доктор Пешков объяснили мне, что наше Место — сбалансированная система, во многом подобная космосу. Никто не знает, сколько времени существует оно тут, на Глубине, но его ни разу не ремонтировали, а сменялись в нем лишь предметы роскоши и экипажи. Никто не знает, как долго оно продержится, но мне еще не доводилось слышать о поломках Малых Компенсаторов. Иными словами, наше будущее обеспечено. Нам есть где жить — всем вместе.

Разрази меня гром, ну Лили дает! Слушая ее, я никак не могла отделаться от мысли, что мы обязательно задохнемся, если не откроем дверь в ближайшие полчаса. Вообще-то мне не впервой мыкаться взаперти: однажды я просидела целых сто снов в Месте без двери — и ничего, обошлось.

Мысли мои переметнулись на другое, и я словно наяву представила себе последствия нашего совместного проживания.

Первым делом, разумеется, я принялась подбирать пары. Так, что мы имеем? Четыре женщины, шестеро мужчин, двое инопланетян.

— Грета, — пробормотала я, — тебе на роду написано стать мисс Полли Андри ³⁵. Учредим ежедневную газету, организуем танцкласс, Брюсу поручим вести рифмованную хронику; бар у нас будет работать исключительно по вечерам…

А школы для детей? Интересно будет посмотреть на отпрысков Сидди или моего коменданта. «Не подходите близко к Пучине, милые». Правда, с инопланетянами получается закавыка; впрочем, Севенси не так уж сильно отличается от нас, да и генетика чего-то там вроде добилась. Мод должна знать. А в Операционной каких приборов только нет, и когда Док протрезвеет…

— Мой жених предложил вам передать на другие станции весточку о мире, — прибавила Лили, — положить конец Переменам и восстановить то, что было разрушено.

Я взглянула на Брюса. На лице его застыло озабоченное выражение, которое появляется у мужчин, когда женщины начинают говорить за них. Она распинает его, подумалось мне, она не позволит ему отступить, хотя цепляться тут не за что.

— Он хотел как лучше, но мы теперь не в силах что-либо передавать; и потом, мне кажется, что слишком поздно. Космос переродился и вскоре исчезнет без следа. Мы — единственные, кто уцелеет. Факел жизни — в наших руках.

Вам не приходило в голову, что Ветры Перемен улеглись насовсем? Скорее всего нам не добраться до другого космоса, и мы обречены на вечное скитание в Пучине. Ни у кого из нас нет опыта инвертирования, а потому мы не можем даже предположить, как все обернется. Мы — семена, из которых взойдет новое будущее. А вдруг все погибающие Вселенные оставили после себя такие семена? Наше Место — эмбрион жизни; дадим же ему развиться.

Поглядев на Брюса с Сидом, Лили процитировала:

— Вперед, друзья, еще не познан мир!

Я схватила Сида за руку, но он не обратил на меня внимания. Мечтательно закатив глаза и приоткрыв рот, он слушал, как Лили читает Теннисона ³⁶. Эх, Сидди…

И остальные туда же — разинули, понимаешь, рты! Илли, должно быть, мысленно блуждал по прекрасным лунным лесам. Дитя звезд Мод ап-Арес Дэвис, как видно, вообразила себя стоящей на мостике звездолета, что мчался по направлению к далекой галактике, или прикидывала, как сложилась бы ее жизнь, не соблазнись она мнимыми прелестями Переменчивого Мира. Эрих смотрел этаким покорителем Вселенных; Марк молодцевато подбоченился. Судя по виду Бо, ему грезилась Миссисипи.

И мне привиделся — нет, не Большой Чикаго. Не будем впадать в истерику, сказала я себе, бросила взгляд на Пучину и вздрогнула: мне почудилось, будто она отодвигается, а Место разрастается в размерах.

— Говоря о семенах, я не преувеличивала, — продолжала Лили с запинкой. — Мы все знаем, что дети в Переменчивом Мире не рождаются, что нас каким-то образом стерилизуют и лунный цикл не оказывает на женщин никакого влияния.

Это уж точно, проверено и перепроверено миллион раз.

— Однако мы вырвались из Переменчивого Мира, и его ограничения утратили свою силу. Я убеждена в этом, — она огляделась. — Нас, женщин, четверо. Наверняка кто-то сможет подкрепить мои слова доказательством.